Навигация:
О чём эта книга
Центральноафриканская Республика
Mission multidimensionnelle integree des Nations unies pour la stabilisation en Centrafrique (MINUSCA)
Штурм Мазлума, Сирия
Штурм Мазлума, Сирия (рассказ комвзвода)
Штурм Мазлума, Сирия (рассказ пулемётчика)
Военные хитрости противоборствующих сторон
Хшам, Сирия. Бомбо-штурмовой удар американских ВВС по отряду «Карпаты»
Как вычислить позицию гаубицы противника
Влияние гашиша на боевые действия
Боевое применение установки разминирования УР-77
Луганский аэропорт, 2014 год
В своих командировках Кирилл записывал свои беседы с бойцами ЧВК «Вагнер». Ему удалось собрать более двух тысяч страниц машинописного текста, в котором собраны истории ратных подвигов «вагнеровцев» на ближних и дальних рубежах. В этой книге собраны наиболее яркие истории и интервью бойцов ЧВК «Вагнер», собранные Кириллом Романовским в ходе его командировок с 2015 по 2022 годы. Кирилл Романовский был ярким и незаурядным человеком, легким в общении, надежным и верным товарищем. К сожалению, последний бой Кирилла оказался самым тяжелым. В ночь на 4 января 2023 года Кирилл Романовский скончался.
Трудно сказать о первых впечатлениях, потому что был жесткий перелет, довольно долго туда лететь. Когда выгрузилилсь из самолета в «Урал» — человек 30 набилось. Все начали курить сразу, и дорога была такая, тяжелая. Ночью приехали, расположились. Но было необычно — люди негроидной расы, много их, я столько их не видел сразу. В Банги приехали, и портом также ночью мы поехали в Беренго — учебный лагерь. Я там был два месяца инструктором, и потом по базам нас начали кидать. Ну, нормально, покатался по всему ЦАРу, могу сказать, что красивая страна. Потом база на Бри уже начала открываться, и нас послали в первую поездку по земле — отвезти воду, продукты. Когда мы заехали за Себут, ООН-овцы нас тормознули и, спросив, куда мы едем, покрутили пальцем у виска.
— Куда вы едете? — говорят нам. — Мы туда ездим по 20 машин, из них 5 броневиков — и нас грабят. А вы едете на двух «Уралах»?
— У меня приказ, — отвечаю я. Поехали туда. Доехали до первого блокпоста «Селеки» — они там все нас окружили. Нас было 8 человек всего — а эти стоят вокруг, со стволами, жмутся.
— У вас бумага от нашего генерала есть? — спрашивают у нас. — О том, что вам разрешают проезд.
У меня переводчик был — Манас. Он был легионером, поэтому очень хорошо на французском общался. Я ему говорю: — Спроси у старшего, ему такая бумага пойдёт? Попросил пулемётчика на крыше — передёрни затвором. Тот передёрнул затвор, я говорю: — Пойдёт вам такая бумага? — говорю. Чувак охренел от такого поворота событий, в непонятках уставился на меня — и слова выговорить не может.
— Запомни, — говорю ему, — мы русские, а не французы. Поэтому, если вы начнёте войну на этом блокпосте, то из вас живыми уже никто не уйдёт. Мы до последнего здесь будем. Никто из нас не отдаст ни стволы, ни технику, ни еду. Из вас живыми никто не уйдёт. Тогда этот главный «селековец» со своими поругался, и сказал — ну вас, русских, к черту, я с вами лучше связываться не буду.
Маляркой болели много… На улице +50 жары, а малярка до 40 тебя «греет». Лежишь в спальнике, потеешь, тебе холодно. У некоторых был иммунитет, а кто-то выходил в туалет и прям там сознание терял — обратно уже заносили. Но через три месяца чувствовали себя как будто там и родились. Уже и змей ели, жарили с лучком, на вкус, как рыба минтай.
Местное население помогало, когда на новый год нам подарки давали — мы конфеты ребятишками местным раздавали. Ехали за водой — им сразу надо было стираться, выходили что-бы на нас посмотреть. Мы им бутылки пустые отдавали, им нужны были. Они нас уважали, только попросишь о помощи — делают. И мы их тоже уважали: например, если у них праздник на всю улицу, а мы едем — останавливались, не сигналили им, а наоборот, в знак уважения ждали, любовались их парадом. А факавцы в таких ситуациях сигналили и разгоняли. Так что мы показывали свою культуру.
Или вот пример. Мы за водой едем — а у них похороны. Мы метров на сто отстаём, скорость снижаем, даем людям закончить свою церемонию, маршрут. Так показали им, что мы добрые, готовы помочь. Девчонки там в третьем классе две учились, у них в семье семь детей было, еды всем не хватало. Ну, мы с напарником звали их всегда к себе кушать. Садили к себе за стол. Для армейцев местных это было непонятно — мол, как белый может местных детей с собой за один стол садить?
Был мальчик один маленький, мы его называли Тайсон. Встретили, он грязный, одежда рваная вся. Взяли его, пошли на рынок, одели в спортивный костюм. Или, когда самим стирать лень было — привозили вещи местным, платили им тысячу местных франков. Это у них зарплата за полный рабочий день, а тут они за час зарабатывали столько. А когда стали уезжать, они, когда узнали — плакали.
Суеверия у них еще очень развиты. Например, инцидент был на базе. Мой товарищ как раз отвечал за взаимодействие с ними. Они очень боятся хамелеонов. Суеверие в том, что, если посмотришь в глаза хамелеону, то умрешь. Типа в хамелеонов вселяются души шаманов. Так наш товарищ, чтобы их поднять с утра, брал хамелеона и заходил с ним в казарму. Через 5 секунд в койках никого нет — аж в двери-окна повыпрыгивали.
У нас был один переводчик на 400 человек. Частично приходилось их русскому учить, основам: стреляй, не стреляй, прекратить огонь, лежа к бою. Они очень хорошо обучаемы, у них хорошая память. Как мы компенсировали нагрузку от того, что переводчика, по сути, не было. Мы выпустили роту, и лучших 10 человек из нее взяли. И именно эти 10 человек мы оставили на базе в качестве инструкторов при взводах. Они же уже лучше понимают русских, какие-то отделение моменты. И через год за 6–7 выпусков, которые я провел, эти 10 человек уже фактически заменяли полностью инструкторов.
Если мы проводили какие-то инструкторско-методические занятия, готовились к занятиям, определяли план как мы будем работать фактически от инструктора зависело просто распределение того, как будут организованы учебные точки. На этих точках выставляют этих самых инструкторов. Грубо говоря, они уже все понимают, все знают и уже сами прошли обучение, они уже несколько выпусков провели, через них было проще работать.
Ну и были прикольные моменты, потому что они русский язык чутьчуть ухватывают, но в то же время немного искажают на свой манер. Помощника гранатометчика, когда группы двигаются в составе элементов боевого порядка, они называли «помущька». Отработка действий на поле боя, когда подаются команды «Красный», «Зеленый», «Держу — пошел» у них это выглядело примерно так: «Дерзю посёл! Зелений. Классьный».
Наши инструкторы работали нормально, очень достойно обучали — но проблема главная была в том, что местные армейцы были вообще никакие. Просто нулевой у них уровень подготовки. Пока наши парни не начали их обучать, до этого их обучали французы обучили только маршировать и воинское приветствие отдавать. Их больше ничему не учили, просто не выгодно было. И после того как перед выпуском мы провели показные выступления приехал президент, вот эти все представители, дипломаты, депутаты — они были в шоке от того, как были подготовлены их военнослужащие. Мы там начали поднимать, обучать именно военному делу. Что им необходимо для обороны и защиты своей страны. По результатам обучения, в конце проводились показательные выступления. Приезжало руководство различных западных аналитиков, наблюдателей, спецслужб — не будем скрывать. В том числе и президент ЦАР, его свита. Там порядка 140 машин на базу заезжало.
На «показухах» мы проводили стрельбы с холостыми, взрывы красочные делали — взрывали вышки, заборы. Отыгрывали захват машины, рукопашный бой. Негры ломали кирпичи руками. Там просто визжали все. Там приходила публика, и там у них был праздник — считай, у всего народа самооценка поднялась. И у них считалось, что те, кто проходил обучение в нашей инструкторской школе — это элита армии. Всех остальных они не воспринимали. Особенно тех, кто обучался у французов и западных спецов — они считались ниже по уровню подготовки. А выпускники именно нашей инструкторской школы, кстати, хотели приехать к нам в Россию, дальше обучаться. У них повышался социальный уровень, начинался карьерный рост, заработная плата.
Взаимоотношения с МИНУСКой были странные. Героического в них мало. Точнее — вообще ни в ком ничего нету. Кроме португальцев. Всех остальных я не считаю за солдат. Они в любой момент были готовы воткнуть нам нож в спину — постоянно, где бы мы ни были.
С ООН-овцами нормально каши не сваришь. Типичная история — они всё время утверждают, что без сопровождения ООН мы не имеем права никуда ездить. Я говорю — хорошо, давайте сопровождения, мы поедем туда-то, нужно осмотреть, осмотреться, разведать и так далее. У нас приказ от руководства. А они постоянно всё это затягивали. В итоге, когда я уже оброс там некоторыми связями с местными — мне начали докладывать о том по дороге, скажем из Буара до Бакаранги, поставлены засады «Селеки». А информация не могла поступить из других источников, кроме как из МИНУСКи. Но мы всё равно поехали в Бакарангу — открыли там базу, прогнали бармалеев.
За сутки до нашего приезда в Бакарангу боевики еще собирали с местных дань: ходили по рынку, забирали себе баб любых понравившихся, собирали деньги с коммерсантов и кошмарили населённые пункты. На Буаре я развернулся на полную катушку. Когда я туда приехал, база уже существовала, люди были — но она была не достроена. А я привык на месте всё делать под себя — соответственно я сделал под себя базу, вошёл в контакт с местными миротворцами из МИНУСКи, вошёл в контакт с губернатором, с местными коммерсами, с местным криминалом. Почти сразу после прибытия на меня вышли местные контрабандисты. Я им отказал — они просили меня их сопровождать в зоны риска. Мол, они через границу возят товары, и просили их за бабки охранять. Теоретически, такая возможность у меня была — есть транспорт, вооружённые люди. Я им отказал — и предложил другую схему: у нас может быть взаимное сотрудничество, если вы будете мне помогать с информацией.
По ООН-овцам. Мы часто обращались за помощью к перуанцам — у нас стоматолога не было, а у перуанцев он был, единственный стоматолог на всю МИНУСКу. Я тогда познакомился с их командиром, поставил ему ящик пива, и попросил о помощи со стоматологом. Он разрешил русским пользоваться их стоматологом. Я свозил всех пацанов, которые на базе у меня были — все вылечили зубы, пломбы запломбировали. Беда в том, что в ЦАР из-за местной воды зубы разваливаются. Ну и так получилось, что с перуанцами мы сдружились. Они приезжали к нам в волейбол постоянно на базу играть. Пару раз даже у нас в бане были — им стало интересно, что это за баня у русских такая. Это что касаемо перуанцев.
Познакомились мы и с комендантом их базы — с Бангладеш. Дело было так: когда они делали стрельбище для МИНУСКи, неподалеку от нашей базы, они просто нас попросили постоять на охране. Пацаны там постояли с разрешения руководства — просто посидели на фишке четыре дня, пока ровняли площадку для стрельбища. По итогу у нас произошло взаимодействие, и в дальнейшем мы пользовались тоже этим учебным стрельбищем. С генералом мы несколько раз общались, неплохо с ним сдружились.
Пошли в атаку. Это был реально момент истины. На въезде подбили у нас ЗУ-шку — сгорела она там с боекомплектом, на подъезде к Мазлуму, три или четыре человека — тяжело раненные. Мы сели в противотанковый ров потухшие, погашенные. Мне пришлось по всему взводу, по всем позициям пробежать и привести всех в чувство.
Начали мы занимать оборону в Мазлуме. Духи очень много боекомплекта оставили, очень много трофейных стволов. Мы там всё обыскали, позиции осмотрели — потому что к тому моменту знали, что духи свои позиции перед отходом всегда минируют. Чтобы избежать потерь, я своим запрещал лазить по домам, чтобы не дай бог на мины не напороться.
Духи пошли в контрнаступление в первый же день, когда мы заняли Мазлум. Главари ИГИЛ стянули туда отряды, состоявшие из совершенно безбашенных боевиков. Духи были очень хорошо вооружены — большинство из них с «тепляками» и «ночниками», потому что они явно нас отслеживали и не давали вообще голову поднять из-за бруствера.
Я два раза своими глазами наблюдал как это происходило: пулемётчики духов долбили из положения лёжа, снайпера, которые гасили точки из положения лёжа, кто вставал — пытался отстреливаться. Гранатомётчики полностью вставали во весь рост, стреляли с гранатомётов. И так они ступенями шли к нам: пулемётчик со снайперами прикрывает духи вперёд продвинулись — залегли — из РПГ долбанули. А пока мы очухиваемся, они ещё раз вперёд продвинулись.
Две недели прошло, мы отошли тогда к Евфрату и начали готовиться. Все знали: нас ждет штурм Хшама. Сначала должны были шестью отрядами идти — но потом оставили только 2 отряда. И спустя две недели случилось самое интересное — «командирский день».
Когда мы подошли к крайнему рубежу, от которого мы должны были вести наступление на Хшам, мы там встретили в большом здании, типа бывшей администрации, группу ССО-шников. Парни находилиссь в крайне подавленном и истощенном состоянии. Как мы узнали, они там три дня подряд пытались лазить в Хшам — и три дня подряд еле-еле уползали с «двухсотыми» и «трёхсотыми».
... на следующий день мы попёрли в наступление — опять полтора километра в чистом поле. Тоже было очень страшно. Пёрли мы тупа днём колонной под диким обстрелом — и единственное, что нам помогло, это то, что военные начали с «Градов» туда пакеты отправлять. Плюс отработали два раза из «Буратино» окраины Хшама, которые мы должны были взять в первую очередь. Это очень помогло — если бы не обстрел наших, мы бы не прошли по этой открытке. А вот сирийцы во время атаки всем составом прятались под мостом. Никто из них даже до первого рубежа не дошёл. Человек 50–70, все залезли под мост и сидели там. Страшно им, видите ли. Благодаря отработке с «Градов», мы подошли к Хшаму, зашли и взяли первый рубеж.
Дошли мы до большого карьера, до большой ямы. Там пролегал пустырь в полкилометра — и он, по сути, отделял окраины Хшама от самого поселка. И все мы там засели в огромном котловане. Дальше не пройти там 200 метров ни одного укрытия. Духи открыли огонь из всего, что у них было — ранили Лешего, ранили Лотоса.
Оценил границы, пространства впереди, думаю, что делать. И тут, пока я там пытался раздавать приказы, пытался кого-то настроить на атаку в этот момент слышу в рации: «Да вы задолбали уже! Отделение — вперёд!». Это было четвертое отделение, Киргиз. Он сидел под самой обстреливаемой зоной, и понял, что, если он вперёд не пройдёт, под укрытие впередистоящих домов — то ему каюк. Поэтому он просто без моего приказа рванул вперёд, добежал до переднего здания и там залёг. В этот момент я отдал команду об общем наступлении — так как не осталось командиров взводов, получилось так, что я тремя взводами руководил: взводом Лотоса, взводом Лешего и своим. Отдал приказ о наступлении, короче, и вот до следующего рубежа мы, как бы, совместно дошли.
Самый серьезный штурм — это был Хшам, точнее Малый Хшам. Там стоял мост за каньоном — на нём духи «затрехсотили» много народу.
Рядом один наш начинает с ГП-шки работать. Тут один мужик, из Питера приехавший, выбегает, чтобы поднять взвод, начинает орать: «Вперееед! В атаку! Вы чо, очкуете?» А там открытка — ну куда? Надо сначала танком, либо минометом. А с танком запор какой-то, впрочем, как и с минометом. Он там чтото не наводился. Нас просто долбят, все командиры взводов ранены. Мужик взвод поднимает, и его пулемётчик скашивает. Мужик воевал ещё в СССР, такой прикольный дядька. И тут его просто пулеметная очередь скашивает, он падает. Я думал, ему хана, а он нет, живой оказался. Ему прикинь, гранату — УЗРГМ даже пробили пулей. И в магазин пули воткнулись, и только бедро пробило. У него еще брони не было — он был в разгрузке, в «афганке». Кто знает, тот знает, что такое афганка. Короче ему пробивает бедро, и он такой к брустверу спиной подползает. К нему сразу пацаны подбегают и он: — Вы чо штурм тормозите? Я и сам справлюсь. Давайте дальше продолжайте ...
Самая изобретательная СВУ у боевичья — камень, который мы крайний раз находили. Там провода лакированные. А когда эти провода лакированы, они как человеческий волос. То есть, «плюс» и «минус» обычные. И вот эти микрозамыкатели, которые из консервной банки сделаны… Ну, не из консервной, из жестяной. Его практически не было видно. Просто как паутинка такая вокруг этого камня, спиралевидная. Либо она через дорогу лежала и под цвет асфальта балончиком покрашена. Даже проходя пешком, ты можешь наступить. Не говоря уже о том, что техника пройдет, наедет и сбоку фугас сработает. И все… Мало того — у духов в тылу находилось мелкосерийное производство. То есть, у них целые мини-заводы были по изготовлению всего этого. В этом отношении они, конечно, молодцы как изобретатели.
Никогда не нужно недооценивать противника. У них, конечно, и духовитые свои люди, и профессионалы свои есть. Достаточно опытные, видать, там люди работали. И сами мы изобретали. И таких изобретений не одно. Вот машинку первую на пульте управления машинку купили, а я сделал панцирь. А за ней прицепили мы грабли. Панцирь я спроектировал в 17-м году за одну ночь: утром быстро распилил металл, сделали металлический панцирь и две «корзинки» сбоку под мины. А потом ребята грабельки доделали. Собственно, зачем — когда машинку запускали вперед, она с помощью грабелек поднимала грунт и демаскировала «нажимник» на маршруте следования подразделения. И после этой машинки пободрее идти было.
Потом уже на эти машинки ребята начали навешивать мины на управлении — дистанционные. Тоже их использовали. Потом к этим машинкам приделали камеры. Ну а прототип я, считай, сделал. Потом гранатомет приделали на машинку. С камерой. У нас там есть такие саперы, их называют «фиксики». Они паяют, все делают. Вот ребята делали на машинке гранатомет на пульте управления: вверх-вниз подымается, ставился либо РПО, либо РШГ. Потом «Шмели» на управлении делали. На треноге. Потом что еще сделали «Утес» на пульте управления. Но так его потом и не применили. Мы его сделали, спроектировали, ребята сделали пульт управления, я там тоже поварил металл. То есть, он вправо-влево поворачивался, вверх-вниз.
У нас «фиксики» делали систему управления, а я механику делал, в основном. Я в электронике не очень, а вот в механике использовал свои навыки. Я понимаю, как вот так сделать и так сделать, поварить, чтобы все это работало, крутилось, вертелось. А там уже спусковой механизм сделал из стеклоподъемника. Он прокручивался и выдавал короткую очередь. А ребята уже сделали пульт управления — с больших машинок брали, перепаивали, переделывали. Ну, достаточно много плюсов было. Машинка стоила 30 тысяч рублей, а миноискатель минобороновский — 300 тысяч. Ну, в этом соотношении, как говорится, голь на выдумки хитра — поэтому старались выкручиваться как могли.
В начале февраля 2018 года 2 штурмовой отряд располагался в северной и восточной частях населенного пункта Хшам, за железной дорогой, в комплексе административных зданий размещался 1-ый штурмовой взвод. На левом фланге, так же за железной, занимал позиции отряд «Карпаты». В тылу стоял 5-ый штурмовой отряд и сводная артиллерийская группа (Д-30 и БМ-21). Кроме того мы взаимодействовали с подразделением сирийцев под управлением МО РФ которое должно было в назначеное время выдвинуться в Джейдед Агедат, где находился противник (ИГИЛ).
По замыслу 7.02.2018 в 23:00 отряд Карпаты должен был выдвинуться со своих позиций и занять завод «Коника» в 2-х километрах к северу, после этого мы должны были начать движение параллельно на север до автодороги Коника-Агедат и повернув на восток занять завод «Джафра» и сортировочную ж/д станцию севернее Агедата. 5 ШО должен был двигаться за нами до поворота на восток, затем выйти на опорник севернее завода «Джафра». Подразделение сирийской армии под руководством офицеров МО РФ должно было атаковать Джейдет Агедат. Перед началом операции на совещании с офицерами Минобороны нам была обещана поддержка ПВО, находившегося на аэродроме Дейр Эз Зор, и двух штурмовиков Су-35. Около 18:00 с наступление сумерек подразделения отряда начало выход на исходные рубежи, тогда же выяснилось, что все офицеры российской армии, которые должны были работать во взаимодействии с нами, отсутствуют на своих местах.
В 23:00 по плану отряд Карпаты выдвинулся со своих позиций на завод «Коника», одновременно батареи БМ-21 и Д-30 начали работу по плановым целям, с позиции 1 ШВ мы начали работать 120 мм миномётом по ближайшему опорному пункту противника. После первого залпа нашей артиллерии начались прилеты по нам. Были поражены позиции БМ-21 и Д-30 огнем реактивной артиллерии и ударных американских беспилотников, 5 ШО, который стоял в колонне в готовности начать движение, позиции 2 ШО, которые мы оставили перед этим. По отряду «Карпаты» работало несколько боевых вертолетов «Апач», ударный беспилотник «Рипер», так же в небе был слышен гул тяжелого турбо-винтового самолета. Несмотря на это часть, отряда Карпаты успела зайти на передовой опорный пункт противника и выдавить его оттуда. Ни о каком противодействии со стороны ПВО и авиации со стороны ВС РФ говорить нет смысла, ее не было, авиация противника работала в полный рост, не опасаясь ничего. Кроме того, подразделения сирийцев остались без управления. Все это продолжалось практически до рассвета, после чего все подразделения получили команду на отход. Наибольшие потери понесли подразделения сводной артиллерийской группы, пятый ШО, и отряд Карпаты. Во втором ШО уничтожен один танк Т-62 с экипажем «Коня», два штабных пикапа, один сотрудник получил осколочное ранение.
Потом уже духи из Пальмиры гаубицу подтянули и стали нам накидывать. Немножечко неточно, но так — все ближе и ближе. Корректировались как-то. Я сидел на своей позиции, увидел вспышку. И точно, упало в стороне. Точку нашел примерную, командиру ориентиры дал: слева от посадки. Наблюдаю дальше. Еще вспышка. Начинаю считать, чтобы примерно дистанцию определить. Вычислили, нормальные дали координаты армейцам — так они в этот квадрат со 152-х ударили в ответ. Не уничтожили, но рядышком положили. Духи поняли, что их спалили, свернулись и уехали. Тоже интересно: бум, в тебя стреляют, и ты ждешь, когда прилетит, куда прилетит.
Ротации у духов, проходили каждое 15-го число, примерно. Это всегда было слышно. После ротации они все употребляли гашиш и все начинали стрелять — показывали, что они воины. Это мы уже определяли: так, стрельба началась, понятно — 15-е? 15-е! Проходит два дня — тишина. Гашиш закончился. Вот только поэтому можно было узнавать. — А употребление наркотиков влияло на действия боевиков? — На бой не влияло, зато влияло на стрельбу. Они не косили, не мазали, они просто не стреляли прицельно. Допустим вышли — сколько у них есть магазинов, либо в воздух, либо в здание куда-нибудь. Всё. У них не было конкретной цели куда стрелять: по бойницам, ещё что-то. У них главное магазины все расстрелять, выпустить БК.
Еще вот как-то момент был, когда мы пошли помогать за Пальмиру. Была операция, командовали наши армейцы, а исполнители были местные и ливанский взвод. Там впереди были укрепы, и они не могли их взять, потому что перед ним было большое минное поле. А у нас «Змей Горыныч» установили на ГАЗ…
И я договорился с армейцами (а там дистанция была километров пять): когда ливанцы выдвинутся, вы с минометов накидывайте по укрепу. Чем ближе они будут подходить, тем вы больше начинайте частить, чтобы противник головы не могли поднять, чтобы мы могли выстрелить из «Змея Горыныча» и тропу сделать под технику и личный состав. Ну, взяли они у меня дистанции все…
Но в итоге ошиблись в дистанциях очень сильно. И мы, уже дойдя туда, поняли, что не доходим, надо ближе подходить. Ну, с этой УРК-ой, фактически, одно попадание вес полторы тонны, считай, от нас бы там вообще ничего не осталось. Там просто была бы гигантская воронка. В общем, уже начинается потихоньку стрелковый бой. Ливанцев нам дали взвод, по-русски не говорят ни бельмеса вообще, а ими командовать нужно. И вот мы выходим на дистанцию выстрела из УРК, а там еще надо километр пройти. Проходим еще километр, уже оттуда — со стороны противника полетел то ли ПТУР, то ли из СПГ-9. Рядом с машиной легло. УРК-у развернули, с горем пополам запустили. А старое все техника со складов.
В общем, выстрелили. Ливанцы кинулись в атаку — а они ж не знают, что такое УРК-а! Это ж смертельно опасно! В общем, «Горыныч» лег на землю, а ливанцы рядом с этими кишками легли. И, в общем, в клочья разорвало половину личного состава ливанского взвода. От них даже пыли не осталось. Но мы задачу выполнили, армейцам все облегчили и фактически за них сделали их работу. В очередной раз.
Пришел командир, мы находились в лесополосе в 5 км от Луганского аэропорта, открыл перед нами карту, ткнул в нее пальцем и говорит:
— Знаете, что это?
— Да, это Луганский аэропорт.
— Так точно. Завтра с утра мы его берем. А нас чуть больше 40 человек.
— Ну хорошо, а сколько укропов при этом?
— Зачем вам это знать?
— Не, ну ты скажи, на что мы идем.
— Ну, пацаны, там 400 человек по приблизительным данным.
А, как известно, штурм производится в пятикратном превосходстве штурмующих над обороняющимися. А тут было наоборот — нас меньше в десять раз! Единственное что спасало — артиллерийская поддержка у нас была: «Грады», минометы, прочая белиберда. В общем, часа в три утра мы вышли на позиции. Пока мы спали, была произведена достаточно успешная артиллерийская подготовка. Хочу заметить сразу: у нас не было ни одного отказника. Другая группа, из ополченцев, в полном составе отказалась идти: они нас должны были поддерживать, их было порядка 100 человек. — Мы все, у нас уже срок, мы тут целый месяц, их командир сказал. Мы уходим.
— Задача есть задача, сказал тогда наш командир. — Если она поставлена, значит мы ее выполним. И вот, мы пошли в 40 человек, зная, что с очень большой вероятностью мы погибнем. Когда ехали на штурм, никто вообще не разговаривал — все были готовы умирать. Люди записывали на диктофоны, на телефоны предсмертные сообщения: слушайся маму, будь хорошим мальчиком, ты старший сын в семье, поэтому теперь ты за старшего. Ну и хранили их на груди, чтобы в случае смерти парни могли это отдать родственникам. Иллюзий не было: все понимали, что бой будет жутким. Послеобеденный бой в подсолнухах Девятый очень долго ломал голову как выполнить эту задачу. Но, на мой взгляд, он подобрал очень удачное время. Я очень долго это прокручивал, все эти годы: наиболее удачное время для атаки — это после обеда. Ни утро, ни вечер, ни ночь.
— Почему после обеда?
— Ну, в солдатской среде обед считается как бы святым делом — по расписанию, все люди пообедав, не ожидая атаки в это время и расслабляются. А Девятый дал указания нашим группам наблюдателям, чтобы они засекли этот момент. Укропы пообедали, сходили в столовую, разошлись по своим бункерам, легли играть в телефоны, в электронные книжечки, кто-то спать завалился. А ровно в 3 часа дня мы зашли на аэропорт. То есть мы вплотную, внаглую въехали практически на территорию аэропорта колонной, резко зашли. Кому-то повезло. Хотя, даже не знаю, считать это везением или нет. Они пошли по большей открытке, чем мы. У нас от лесополосы до забора аэропорта было примерно метров 200–250, там шло основное количество народа. Это было подсолнуховое поле, с колючими подсолнухами, это было 29-е августа. С ужасно колючими. Если у тебя, ну, скажем так, голая поверхность тела, то просто с мясом выдирало. Вот. Плюс оно было заминировано. До забора — 250 метров.
— Каким образом на мины не напарывались?
— Напарывались. Справа, слева. Смотришь — разрыв справа, куски тела полетели. Слева — тоже куски тела полетели. Растяжек там не было, только нажимные.
Крупняк полетел с обоих сторон: ЗУ с нашей стороны, ЗУ с их стороны, мы посередине. Вот этот промежуток — мы посередине идём. Бьют с 12.7, с «Утёсов», с «Дашек» с обоих сторон. 23-и миллиметра — это ЗУ, 14.5 — КПВТ. С обоих сторон.
Если исходить из того, какие потери были — из 57 человек, я не берусь точно утверждать, но по слухам, было у нас 17 двухсотых. Из оставшихся 40 человек, 31 — «трехсотый». И 9 человек, включая меня, — не получили вообще ранений. Ни одного. И подавляющее большинство из моей группы. Мне запомнились парни, которые самоотверженно шли в бой, при этом их многократно превосходили в силах. Был один парень, звали его Механик — он чересчур бесстрашно штурмовал так, что погиб там просто. Он шел не пригибаясь, по нему стреляли — ему кричали, чтобы он пригибался, но он шел дальше. И там большинство этих людей были такими.
К примеру, бывшие ГРУ-шники — они все, как один, герои по сути. Тонкости штурма с тяжелым вооружением Мы шли на максимальном ходу, при этом у нас веса у каждого было килограмм по 30 по 40. Я считаю, одного этого было достаточно для того, чтобы называться героями. Идти на штурм с огромным количеством БК. У нас не было задачи за один раз взять аэропорт — мы должны были зайти, закрепиться и удерживать. Но мы так удачно все сделали, что по сути взяли аэропорт сходу.
Задача нашей группы была взять само здание аэропорта и удерживать его. А вот остальным нужно было пройти весь аэропорт, всю территорию. Поэтому у нас по времени запас небольшой был.
... эффект неожиданности по большому счету спас жизни многим: минные поля на нашем направлении достаточно серьезные были, и если бы их подняли — то ваш покорный слуга с вами здесь не разговаривал. Там стояли 90-е МОН-ки с интервалом 15, максимум 20 метров, полная грядка. Мы поснимали противотанковые орудия, ПТУР-ы, и прошли аэропорт насквозь.
Артиллерия работала очень плотно, потому что видеокамеры за нами наблюдали. Мы уходим на 20–30 метров и на то место, где мы только что стояли, идет артиллерийский приход. Мы только выдвигаемся еще на 20–30 метров — опять приход. Буквально по пяткам нам накладывали. Но таким макаром они сами помогли нам морально понять, что назад мы уже не пойдем. В общем, дошли мы до забора, перемахнули через него и пошли брать центральный терминал.
Оказалось, что нас две группы наша с правой стороны, другая прямо в терминал зашла с левой стороны. Там, перед центральным терминалом, была парковка, ещё несколько укрытий — там БТР-ы стояли, трактора. В общем, мы за ними укрылись, начали снимать потихонечку верхних стрелков, кто сидел на крыше центрального терминала и на боковых зданиях. Ну и так, потихоньку, продвигались. Когда мы проходили центральный терминал, зашли в ангар переждать. Как раз в этот момент укропы начали долбить откуда-то с гаубиц, прилетало достаточно сильно и часто. То, что после этого оставалось — там 5-метровые воронки, 15 метров в диаметре.
Когда мы переждали и вышли из ангара — вся площадь перед аэропортом превратилась в марсианскую поверхность. Даже эта асфальтовая парковка. Как рядового бойца приняли за главного Заходит к нам Девятый в ангар. А у нас боец в группе был боец, позывной Голиаф — он длинный, высокий, как каланча. Подходит он к Голиафу, снимает с себя панаму, снимает с Голиафа каску, одевает на него панаму… Голиаф такой стоит, смотрит на него, а он говорит: «По радиоперехвату укропы сказали, что самый длинный — это самый главный. Поэтому будешь ходить рядом со мной».
Дошли до ГСМ — склад горюче-смазочных материалов, где заправка самолетов. Там всё подзачистили, кого-то в плен взяли, там сгруппировали в одном здании — и тут мы получаем сообщения о том, что в этот момент укропы вызвали огонь на себя. Поняли, видимо, что бесполезно уже прятаться и возиться.
То ли ООН-овцы вмешались, то ли что — типа слишком резонансное дело, слишком много людей. Запретили им из крупного боеприпаса стрелять. После этого, в принципе, основной бой тогда закончился. Наши танкисты там рядом достаточно героически катались. Они прямо врывались в ряды противника, кружили вокруг аэропорта туда-сюда. Танк останавливается, командир вылез из люка, мехводу что-то там кричит. Видимо не работала связь. Кричит во все горло, рукой куда-то показал. Запрыгивают оба в люки, закупориваются — и с места на полном ходу, прямо встает на дыбы и сматываются. И тут же в это место, где они стояли, 40 «Градов» прилетает, полный пакет. Они останавливаются чуть дальше, опять вылезают, опять что-то обсудили. Только отъезжают опять 40 «Градов» туда. Их это не останавливало, они грамотно работали, и в частности с их помощью мы достигли такого потрясающего результата.
Наши танкисты там рядом достаточно героически катались. Они прямо врывались в ряды противника, кружили вокруг аэропорта туда-сюда. Танк останавливается, командир вылез из люка, мехводу что-то там кричит. Видимо не работала связь. Кричит во все горло, рукой куда-то показал. Запрыгивают оба в люки, закупориваются — и с места на полном ходу, прямо встает на дыбы и сматываются. И тут же в это место, где они стояли, 40 «Градов» прилетает, полный пакет. Они останавливаются чуть дальше, опять вылезают, опять что-то обсудили. Только отъезжают опять 40 «Градов» туда. Их это не останавливало, они грамотно работали, и в частности с их помощью мы достигли такого потрясающего результата.
Я считаю наш самый основной поступок — это то, что с аэропорта Луганска до нашего штурма круглосуточно работало 17 «Градов» и 12 гаубиц, которые обстреливали город круглосуточно. Мы лишили их этой возможности. Соответственно 70 тысяч жителей, которые остались на то время в Луганске, вздохнули свободно.
Как обращались с пленными ВСУ-шниками С пленными всегда обращение нормальное было, никогда их не обижали. Посадили их кружком, кто-то там стоит им лекции читает, что они не правы, что им надо одуматься. Сидят такие ребятки — чумазые, молодые. Кто-то так сидит, голову опустил, кто-то волком смотрит, не скрывая своей ненависти. Открыто. Мы им даже сигарет дали. Был на моей памяти только один случай рукоприкладства — и тот, считай, в состоянии аффекта.