Кеннет М. Поллак «Армии песков»

Постановка вопроса о низком качестве арабских вооружённых сил

С конца 1970-х годов Соединенные Штаты пытались создать различные арабские армии, потому что чем они сильнее, тем выше вероятность того, что они смогут сдерживать угрозы в свой адрес, и тем менее вероятно, что Соединенным Штатам придется сражаться за них. . Итак, мы пытаемся усилить вооруженные силы Египта, Иордании, Марокко, Саудовской Аравии, Эмиратов, Катара, Бахрейна, Кувейта, Омана и Ирака. Тем не менее, как показали поражение Саудовской Аравии в Йемене в 2015 году и крах иракских сил безопасности в результате атаки ИГИЛ в 2014 году, их слабости обычно не поддаются нашим усилиям по их укреплению. А когда они терпят поражение, мы оказываемся вынужденными вмешаться, чтобы поддержать их или вести их войны за них. Конечно, есть некоторые арабские военные, которые продемонстрировали лучшую способность сражаться.
Проблема в том, что сегодня это самые большие возмутители спокойствия в регионе. «Хизбалла», ИГИЛ, «Аль-Каида», «Джабхат Фатх аш-Шам» (бывший Фронт «Нусра») и множество других жестоких исламистских ополченцев - как шиитских, так и суннитских - оказались более боеспособными, чем большинство вооруженных сил арабских государств. Это тоже большая проблема для Соединенных Штатов, поскольку все эти группы видят в Соединенных Штатах одного из своих главных врагов и все они активно борются с американскими союзниками. Понимание того, почему эти негосударственные вооруженные силы оказались более эффективными, чем государственные армии, которые мы так старались улучшить, - это больше, чем просто интригующая загадка, это жизненно важный национальный интерес.

Египетский фронт в Шестидневной войне

В битве за битвой полевые командиры Египта практически не демонстрировали навыков, необходимых для победы в механизированной маневренной войне. Египетские солдаты сражались достаточно упорно - и их подразделения обычно сохраняли сплоченность - в то время как израильтяне пытались прорвать свои укрепленные линии. Но как только израильтяне прорвались на свои позиции, не говоря уже о том, как они прорвались, египетские тактические формирования стали беспомощными. Снова и снова египетские тактические командиры просто не реагировали на израильские проникновения или фланговые атаки. Они не будут контратаковать, они не откажутся от фланга, они не переориентируют свою оборону, чтобы встретить новое направление израильского наступления, они даже не отступят с позиции, которая была скомпрометирована израильским маневром.
Точно так же это был редкий случай, когда египетские резервы двинулись для подкрепления или контратаки израильского нападения. Было лишь несколько поздних, медленных контратак египетских бронетанковых резервов, и это были неуклюжие лобовые атаки, которые не выдержали израильской атаки. Однако в подавляющем большинстве случаев израильтяне двигались так быстро, а египтяне - так медленно (или совсем не двигались), что израильские механизированные силы поймали египетские резервы, все еще находившиеся в их плацдармах, и без особых усилий сокрушили их. Хуже всего в этих боях показали египетские механизированные силы, потому что их младшие офицеры, казалось, не понимали общевойскового взаимодействия, их соединения не могли маневрировать, их броня действовала как передвижные доты, а не как мобильные танки. Если тактические командиры Египта терпели поражение от израильтян, то их высшее руководство было психологически парализовано скоростью и масштабами разворачивающейся катастрофы. Высшее командование Египта в основном состояло из соратников маршала Амра, главнокомандующего египетскими вооруженными силами. Эти люди были выбраны больше за их преданность Амру, чем за какие-либо врожденные способности.

Иорданский фронт в Шестидневной войне

Несмотря на репутацию иорданских войск - и их лучшие результаты в 1948 году, о которых будет сказано ниже в этой книге, - они сражались так же, как египтяне. Иорданские войска часто стойко защищали свои фиксированные позиции и, как правило, были лучшими стрелками, чем каирские войска. Но, как и египтяне, иорданцы отказались контратаковать, перебросить свои силы или переориентировать оборону, чтобы встретить израильское проникновение или фланговые атаки. Сами иорданские части просто не маневрировали, они не могли перенести артиллерийский огонь, и их танки либо медленно двигались вперед, неуклюжие фронтальные атаки или сидели на месте, пока их не отразила израильская броня или пехота, которая могла преследовать их, как если бы они были стационарными бункерами. Иорданские подразделения фактически не продемонстрировали способности интегрировать различные роды войск в общевойсковые группы, а их командиры также были склонны преувеличивать и даже лгать своему начальству о своей ситуации, чтобы скрыть свои ошибки и поражения.

Загадка арабских военных проблем

Больше всего озадачило то, насколько однородными казались проблемы в арабских вооруженных силах. Все их военно-воздушные силы терпели поражение в боях "воздух-воздух" и столь же плохо выполняли задачи "воздух-земля". Все они оказались тактически неумелыми: их сухопутные войска не маневрировали, не контратаковали, не сдвигались и не переориентировались. Они ничего не делали, кроме как сидеть в своих укреплениях и сопротивляться лобовым атакам Израиля, которые сводились лишь к фиксации атак или проникновений, предпринимаемых только тогда, когда не было возможности флангового фланга. Младшие арабские офицеры практически не проявляли инициативы, агрессивности и способности изобретать нестандартные решения неожиданных проблем. У них не было понимания общевойсковых операций.
Старшие офицеры из Египта и Сирии (но не из Иордании) были в основном невежественными политическими назначенцами, которые в основном паниковали, когда их передовые силы начали разваливаться, а затем бросили сво и войска, когда их личная безопасность была под угрозой. Все три арабские армии столкнулись с серьезными проблемами с информацией: они почти не собирали разведданных об израильтянах, их тактические силы не беспокоились о патрулировании, старшие командиры скрывали важную информацию, чтобы держать своих подчиненных в подчинении, а их подчиненные лгали о том, что с ними происходило , так что все их командные структуры сражались в густом тумане дезинформации и двуличия.
Тайна арабских военных проблем со временем только углублялась. Действия арабов в Октябрьской войне 1973 года были в лучшем случае неравномерными и в основном плохими, а в 1982 году израильтяне одержали еще одну сокрушительную победу над сирийцами в Ливане. Между тем, во время вторжения в Иран в 1980 году иракцы продемонстрировали свою неумелость, сопоставившуюся с арабским опытом Шестидневной войны. В конечном итоге они одержали скудную победу над изолированным и истощенным Ираном в 1988 году, но через два года были раздавлены возглавляемой США Коалицией во время войны в Персидском заливе. И саудовцы, и египтяне тоже участвовали в этом конфликте, но ничего не сделали, чтобы произвести впечатление. Наконец, ливийцы довели арабское военное состояние до нового минимума с их потерями в Танзании в Уганде в 1979 году и в Чаде в 1987 году.

Арабские армии обычно демонстрировали плохую общевойсковую координацию. Младшие арабские офицеры, как правило, плохо понимали, как интегрировать различные роды войск, даже если они признавали необходимость их действий в унисон. Слишком часто арабские доспехи бросались в бой без поддержки пехоты. Точно так же арабская механизированная пехота часто не спешивалась, чтобы вступить в бой с вражеской пехотой и уничтожить противотанковые подразделения - даже в труднопроходимой местности или когда они знали, что им противостоит окопавшаяся пехота с противотанковым оружием, - а оставались застегнутыми в своих бронетранспортерах. Арабская артиллерия просто не могла поддерживать маневренные подразделения в бою за пределами их первоначальных подготовительных заграждений. Боевые саперы и другие специализированные отряды поддержки часто были запоздалыми и лишь изредка включались в схему арабского нападения.

Арабские военно-воздушные силы испытывали те же проблемы, что и их коллеги в сухопутных войсках. Во всех видах миссий большинство арабских пилотов оказались жесткими, неагрессивными, лишенными воображения летчиками, которые могли использовать только упрощенную тактику. У них была плохая ситуационная осведомленность, и если они действительно реагировали на обстоятельства, то обычно делали это слишком медленно, чтобы что-то изменить. Арабские летчики-истребители в основном демонстрировали плохие навыки воздушного боя и плохо себя чувствовали в боях воздух-воздух.
Части арабских ВВС часто терпели поражение от более мелких, но более компетентных противников. Даже против посредственных противников арабские военно-воздушные силы смогли одержать победу в воздушном бою только тогда, когда они обладали большим численным преимуществом. Арабские пилоты часто не могли реагировать на неожиданные действия своих противников и вместо этого продолжали делать то, что они делали, даже после того, как стало ясно, что их противник был в нескольких шагах от того, чтобы использовать убийство. Арабские пилоты в значительной степени полагались на управляемое с земли наведение на перехват, и многие не могли действовать без него.

Управление информацией и разведка Все арабские военные страдали от проблем с потоком информации на всех этапах их подчинения. Тенденция к разделению информации на части была очевидна во всех арабских вооруженных силах в большей или меньшей степени. Арабские офицеры часто рассматривали знания как форму власти, позволяющую им навязать свою власть своим подчиненным и получить рычаги влияния на своих коллег. Следовательно, знания часто копились, а ключевая информация часто не передавалась тем, кто в ней больше всего нуждался. История арабских вооруженных сил показывает, что военнослужащие постоянно преувеличивают и даже фальсифицируют отчеты перед высшими эшелонами. Одновременно вышестоящие офицеры обычно скрывали от своих подчиненных информацию об операциях.
Эти усиливающие тенденции означали, что арабские военные обычно действовали в густом тумане невежества и полуправды. Ложь и запутывание, окутавшие египетские вооруженные силы во время Шестидневной войны, - это просто самый известный пример этой постоянной проблемы. Нижние эшелоны отправляли неточные отчеты в высшие эшелоны, которые затем строили планы, основанные на этой дезинформации. Поскольку высшие эшелоны редко предоставляли всю доступную информацию нижним формированиям, многим подразделениям приходилось проводить операции, мало зная о противнике, местности или более крупной задаче.

На тактическом уровне арабские армии действовали одинаково плохо, потому что младшие офицеры редко патрулировали свои оборонительные участки или маршруты продвижения. Действительно, в ошеломляющем количестве случаев арабские тактические командиры даже не устанавливали экраны безопасности / наблюдательные посты / посты прослушивания перед своими ночными лагерями или линиями обороны. Арабские командиры на уровне от взвода до бригады обычно полагались на информацию, передаваемую с более высоких уровней, вместо того, чтобы пытаться выяснить для себя, что находится за следующим холмом.

Предположение о причинах низкой эффективности арабского оружия: опора на советскую доктрину, политизация, отсталость, культурная модель

... четыре основных аргумента, которые были предложены для объяснения неизменно низкой эффективности арабского оружия: опора на советскую доктрину, политизация, отсталость и культурная модель.

Гипотеза №1. Причина поражений арабских вооружённых сил связана с опорой на советскую военную доктрину?

В 1955 году Египет закупил у Советского Союза большое количество современного оружия, а Чехословакия использовалась в качестве магазина для продажи. Так называемая чешская сделка по поставкам оружия была серьезным увеличением мощи Египта, что позволило Каиру обойти эмбарго на поставки оружия, введенное Великобританией, Францией и Соединенными Штатами в отношении Израиля и арабских государств, чтобы смягчить дальнейший конфликт между ними4. оружие, которое он желал на легких условиях, побудило другие арабские государства последовать его примеру. К 1970 году Сирия, Йемен, Ирак и Ливия заключили аналогичные соглашения с СССР. Конечно, Москва поставляла не только оружие. Во многих случаях арабские государства также получали совет и обучение. Некоторые арабские страны реорганизовали свои вооруженные силы по советскому образцу. Советские советники проводили обучение использованию оружия и боевым действиям для ряда арабских военных, и многие арабские офицеры прошли курсы в военных училищах в СССР. Таким образом, между 1955 годом и распадом СССР в 1991 году Советы сыграли важную роль в развитии многих арабских армий.
Чтобы определить, виноваты ли русские в плохой работе арабских вооруженных сил после Второй мировой войны, необходимо понять, как воевали Советы. И как они на самом деле сражались, в отличие от карикатур на советские военные методы, часто изображаемых в обличительных словах времен холодной войны. Если вы не знакомы с советской военной системой, вы не сможете понять, несет ли она ответственность за проблемы, которые преследовали арабские армии с 1945 года. Это означает, что нужно потратить немного времени на знакомство с советским способом ведения войны. В конце концов, это то, чему они учили всех, кто хотел их помощи, включая арабские вооруженные силы.

По желанию или по необходимости Советы пришли к выводу, что победа в войне зависит от победы на оперативном уровне. Сражения можно было выиграть или проиграть, но выигрывайте более крупные кампании, и победа в самой войне была гарантирована. По крайней мере, они так считали. Советы также пришли к выводу, что верно обратное: если вы проиграете кампанию, какое это имело значение, сколько битв вы могли выиграть по пути? Следовательно, советские военные мыслители и практики сознательно и последовательно стремились максимизировать свои возможности для достижения успеха на оперативном уровне даже за счет других соображений. Самым важным и далеко идущим эффектом этого фокуса была разница в системе командования и управления, которую Советы создавали между своими тактическими соединениями и их оперативными (и стратегическими) соединениями. По сути, Советы считали, что для максимизации своей способности одержать победу они должны были обеспечить командирам оперативного уровня максимальную свободу действий для принятия решений и максимальную возможность задействовать военные средства. Этот акцент привел к тому, что Советы ограничили принятие решений тактическими командирами.
Для оперативного командира Красной Армии требовалось только одно: выиграть кампанию, как вы могли. Для тактических командиров было гораздо больше ограничений, чтобы гарантировать, что они действуют в соответствии с ожиданиями их начальства, что делает их предсказуемыми и снижает вероятность того, что они сделают что-то, что может создать непредвиденные проблемы для начальства. Как правило, Советы ожидали, что их старшие офицеры будут агрессивными, новаторскими, гибкими и решительными. Они ожидали того же от своих младших офицеров, но в четко определенных параметрах. Великий советский военный эксперт Джон Эриксон однажды указал на эту двойственность, отметив, что «во многих отношениях для советских младших офицеров, сержантов и рядового состава такой подход означал систему обучения, которая была довольно жесткой и сознательно стремилась ограничить их независимость и инициативу.

Есть очень важная поправка к вышеизложенному: советские младшие офицеры не были обучены быть автоматами, лишенными всякого суждения и бездумно выполняющими подробные планы своего начальства. Нисколько. Вместо этого у них обычно было короткое меню приемлемых способов выполнения миссии, но тактический командир на месте все равно принимал это решение и имел несколько вариантов из этого меню для любой ситуации. Советы называли эти варианты «боевыми упражнениями», набором розыгрышей для использования в различных обстоятельствах, как у футбольной команды ...

Успех советских наступлений опирался на совокупность факторов. Первый был сюрпризом. Советы сделали удивление своего противника важнейшей характеристикой своих операций. С этой целью Советы развили огромную способность маскировки, сокрытия и обмана (маскировка). Тесно связана с советской одержимостью маскировкой и получением неожиданности. внимание к разведке и сбору разведданных. В результате советское высшее руководство, как правило, неплохо справлялось с информационным сражением, эффективно используя различные средства разведки, имеющиеся на национальном уровне, уровне театра, фронта и армии, и постоянно подталкивая подчиненных для разведки своего участка фронта.

Советы также учили, что успешное наступление требует быстрого оперативного темпа (ОПТЕМПО). Высокий OПTEMPO позволял атакующему удерживать защитника на пятках, заставляя его отвечать на удары атакующего до того, как его силы будут готовы.

После Второй мировой войны Советы начали включать в свои операции воздушно-десантные и вертолетные подразделения для вертикального окружения вражеских сил. Действительно, в Афганистане Советы стали адептами ввода элитного спецназа и воздушно-десантных подразделений для блокирования выходов из долины перед отправкой в ??нее механизированных сил для уничтожения всех действующих там моджахедов. Муджахеды назвали эти операции наиболее эффективными советскими операциями, с которыми им пришлось столкнуться. Советы научились вводить элитные подразделения спецназа и воздушно-десантные подразделения, чтобы блокировать выходы из долины, прежде чем отправлять в нее механизированные силы для уничтожения всех действующих там моджахедов. Муджахеды назвали эти операции наиболее эффективными советскими операциями, с которыми им пришлось столкнуться.

Возможно, больше, чем любые другие современные вооруженные силы, за исключением немцев, советские вооруженные силы подчеркивали общевойсковые операции как ключ к успеху в современных боях. Советы были одними из первых, кто осознал необходимость интеграции бронетехники, пехоты, артиллерии, инженеров и авиации. власть и другие вспомогательные элементы в общевойсковые команды. Советская система подчеркивала эту интеграцию на всех уровнях цепочки командования. Хотя эффективность советских (а теперь и российских) сил со временем менялась, упор на объединение их сил в общевойсковые группы оставался постоянным.

Сочетание советской ориентации на высокоскоростные бронетанковые наступательные операции и их общая тенденция к замене единиц в бою, а не их воссозданию, означало, что хотя обслуживание советских боевых порядков должно было быть высоким, чтобы гарантировать, что наименьшее количество оружия будет отключено. из-за механических проблем ремонтные навыки не вызывали особого беспокойства, потому что Советы обычно рассчитывали восполнить боевые потери, а не восстанавливать их. Кроме того, чтобы избежать необходимости в надлежащем техническом обслуживании, советские подразделения хранили свое боевое оборудование на складе и тренировались либо с небольшими частями этого оборудования, либо с более старыми моделями того же оружия. Благодаря этому новейшее оборудование оставалось в первозданном состоянии, готовым к использованию, когда разразилась война.

Проблемы арабских вооруженных силы усугублялись, когда они принимали советскую доктрину, или улучшались, когда они от неё отказывались?

Если проблемы, с которыми арабские военные сталкивались в войнах с 1945 года, были результатом их опоры на советские военные методы, то есть три вещи, которые мы должны найти в истории их боевого опыта в то время. Во-первых, арабские армии должны сражаться, как советские, и иметь проблемы там, где у Советов были проблемы.
Во-вторых, те арабские армии, которые не полагались на советские методы - а их было немало - должны сражаться намного лучше, чем те, которые делали это.
По той же причине те арабские вооруженные силы, которые приняли советские методы в какой-то момент, должны были испытать заметное снижение своей военной эффективности, когда они это сделали, тогда как те, кто отказался от своей советской доктрины ради чего-то другого, должны были испытать столь же заметное улучшение своей военной эффективности.

... список боевого опыта арабов после Второй мировой войны представляет собой первую большую проблему для утверждения, что именно советские военные методы обрекли арабские вооруженные силы на гибель. Проще говоря, арабские вооруженные силы действовали плохо - и действовали плохо практически одинаково - независимо от того, полагались ли они на советские методы. Во всяком случае, ряд арабских вооруженных сил на самом деле продемонстрировали улучшение в определенных областях военной эффективности после принятия советских методов.

Давайте начнем с того, что вернемся к истории арабских военных удач в Шестидневной войне, представленной во Введении. Все три основные арабские вооруженные силы, которые вели эту войну - египтяне, иорданцы и сирийцы - потерпели катастрофические потери, и важным элементом каждого из их поражений были серьезные неудачи их собственных сил. В частности, все трое испытали удивительно похожие проблемы из-за слабого и негибкого тактического руководства, вытекающей из этого неспособности вести маневренную войну как в наступлении, так и в обороне, плохой интеграции общевойскового вооружения, ужасающего неправильного управления информацией, плохих навыков ведения боя воздух-воздух, ничтожно малой авиации. наземные возможности, минимальные навыки обращения с оружием и плохие методы обслуживания. Дело не только в том, что у всех были одинаковые проблемы, Вот проблема для тех, кто винит в этом русских: не все эти силы полагались на советские методы.
...
Многие офицеры продолжали делать определенные вещи по-старому, по западному образцу, который египтяне и сирийцы унаследовали от своих бывших британских и французских колониальных хозяев, - или в еще более древнем османском стиле. С другой стороны, иорданское оборудование, организация, доктрина и все остальное были полностью британскими. Хотя в Аммане в 1956 году были произведены чистки от прикомандированных британских офицеров и инструкторов, он сохранил все старые практики и традиции. Несмотря на это серьезное несоответствие между британской и советской доктринами, военные показатели Иордании в 1967 году были немногим лучше, чем у египтян или сирийцев, и значительно хуже в разбивке по подразделениям, чем у арабского легиона в 1948 году (к этой теме я обращусь позже. в этой книге). Иорданские силы продемонстрировали все те же проблемы, что и египтяне и сирийцы, и потеряли весь Западный берег за 72 часа, нанеся лишь немного более тяжелые потери израильтянам.

Есть ли зависимость результатов египтской армии от использования британской, американской либо советской доктрин?

... египетская армия, созданная во время Второй мировой войны под британским протекторатом, использовала британское оборудование, организацию и доктрину в той мере, в какой они у нее были. Именно эта армия воевала и проиграла Израилю в 1948 году. Начиная с чешской сделки по оружию в 1955 году, египтяне постепенно отказались от своих британских практик в пользу советских, хотя этот переход был медленным, отчасти из-за отсутствия профессионализма у офицеров. отчасти потому, что Насер был ярым антикоммунистом и опасался каким-либо образом передать свою армию русским. Однако после неоднократных унижений в Йемене в 1960-х годах, в Шестидневной войне 1967 года и снова от рук израильских ВВС в Войне на истощение 1969–1970 годов, Насер считал необходимым улучшить боевые характеристики своих вооруженных сил и считал, что для этого необходимо большее советское присутствие и больше полагаться на советские методы.
Садат не менее подозрительно относился к русским, но ему нужна была военная победа над Израилем, чтобы продвигать свои амбициозные дипломатические, политические и экономические планы, и поэтому он продолжал настаивать на том, чтобы Насер побудил египетские вооруженные силы принять советские методы и более серьезный и последовательный подход. они повлекли за собой боевые действия. К октябрю Во время войны Египет перенял большую часть советской тактики и доктрины. Хотя Египет не полностью полагался на советские методы, советские методы легли в основу его подхода к боевым действиям как на земле, так и в воздухе. Таким образом, Египет добился своего величайшего военного успеха в первые дни Октябрьской войны 1973 года, когда он больше всего полагался на советскую доктрину. Это еще одна проблема для утверждения, что опора на советские методы наносит ущерб военной эффективности арабов.

... начиная с 1978 года, египетские вооруженные силы начали закупать большое количество американского оружия и заручаться американской помощью в реорганизации и реформировании своих вооруженных сил. В конце концов, Соединенные Штаты стали основным спонсором безопасности Египта и полностью перестроили египетские вооруженные силы. Большое количество американских военных советников было отправлено в Египет для обучения обращению с оружием и оперативной подготовки, а египетские офицеры начали массово посещать учебные курсы США.
К середине 1980-х годов египетские военные в значительной степени отказались от советской практики, которую они приобрели в период с 1955 по 1973 год. Роль Египта как главного арабского союзника Америки в регионе подверглась испытанию, когда Саддам Хусейн вторгся в Кувейт в 1990 году. Президент Египта Хусни Мубарак направил свои вооруженные силы как на защиту Саудовской Аравии (операция DESERT SHIELD), так и на наступление по освобождению Кувейта и его разгрому. иракские вооруженные силы (операция «Буря в пустыне»). Это было первое боевое испытание для египетских вооруженных сил с тех пор, как они заменили советские методы на американские. Участие Египта в войне в Персидском заливе было ограниченным, но все же значительным. Египет отправил на войну второй по величине арабский контингент и один из крупнейших контингентов в целом. Каир направил две дивизии - 3-ю механизированную и 4-ю бронетанковую, а также 20-й полк (бригаду) коммандос, воздушно-десантную бригаду и вспомогательные подразделения.

Когда египтяне наконец двинулись в путь, они продвигались ледяными темпами, почти не встречая сопротивления Ирака. Египтяне атаковали секторы 20-й и 30-й пехотных дивизий Ирака, обе из которых были сильно истощены дезертирством во время шестинедельной воздушной кампании Коалиции. Кроме того, эти подразделения неоднократно подвергались обработке ударной авиацией Коалиции, особенно штурмовиками А-10, которые уничтожили большую часть их поддерживающей брони и артиллерии. Заместитель командира театра военных действий США генерал Кальвин Уоллер заметил, что «с чем столкнулись египтяне, две больные проститутки могут справиться».
Задача египтян в первый день состояла в том, чтобы прорвать оборонительные рубежи Ирака и захватить казармы аль-Абрак поблизости. 20 миль в Кувейт. Однако, когда египтяне достигли траншей с пламенем, которые иракцы вырыли перед своими оборонительными рубежами, иракцы зажгли траншеи, и египтяне остановились. Египтяне, по-видимому, не продумали проблему того, как тушить или пересекать освещенные траншеи пламени, несмотря на то, что знали о них за несколько месяцев до этого. Вместо того, чтобы импровизировать решение на месте, они просто сидели и ждали, пока огонь погаснет, что заняло 10 часов.

Война в Персидском заливе показала то, что военнослужащие США в частном порядке признавали в течение многих лет: Несмотря на 13 лет американской помощи, советов и обучения, военная эффективность Египта со времени арабо-израильских войн практически не улучшилась. Во всяком случае, он снизился. В частности, хотя многие жители Запада, имевшие контакт с египетскими вооруженными силами, утверждают, что многие из генералов Каира достаточно компетентны, тактическое руководство остается ужасным. Младшие египетские офицеры по-прежнему не проявляют новаторства и инициативы в бою. Прекращение передвижения египетских подразделений во время войны в Персидском заливе, их нежелание адаптироваться к возможностям, предоставляемым ходом сражения, и их неспособность решать непредвиденные тактические проблемы были неотличимы от проблем, которые испытывали египетские подразделения в 1948–1973 годах. Боевые действия Египта в войне в Персидском заливе и учения с тех пор были стандартными операциями как в наступлении, так и в обороне

Даже операции и тренировочные полеты элитных эскадрилий F-16 полностью заскриптованы. Как заметил один чиновник Министерства обороны США, «Они знают, куда повернуть и где притвориться стрелять боеприпасами, и кто победит» еще до начала тренировочного полета. Более того, египетские пилоты очень расстраивались, когда кто-то делал то, чего он не должен был делать. По этой причине, очевидно, широко распространена неприязнь к совместным учениям с войсками США, потому что американцы постоянно и сознательно импровизируют, а не придерживаются согласованного сценария.
В качестве другого примера, египтяне были очень впечатлены координацией всех вооружений США, маневренной войной и способностью американских войск вести бой через всю глубину обороны противника во время войны в Персидском заливе. Однако после войны египтяне утверждали, что лучший способ для них подражать американцам - это составить очень подробный оперативный план, определяющий цели, назначить маршруты войскам, заблаговременно распределить все авиационные задачи и детализировать административное и материально-техническое обеспечение на всех уровнях.
Другими словами, они были готовы принять доктрину воздушно-наземной битвы США, но только в том случае, если она проводилась в жесткой египетской манере. Манипулирование информацией по всей цепочке командования также остается серьезной проблемой. Во время операции «Буря в пустыне», несмотря на присутствие военнослужащих США и журналистов с их подразделениями, египтяне по-прежнему постоянно сообщали об ожесточенных боях, даже несмотря на то, что они практически не встречали сопротивления.

Действительно, военная эффективность Египта в значительной степени сопротивлялась изменениям. на протяжении всего периода с 1948 года, независимо от того, использовали ли они британскую, советскую или американскую доктрину. Очевидно, что советские методы нельзя считать виновными в военных неудачах Египта в этот период.

Ни кубинцы, ни северокорейцы, ни Советский Союз во Второй мировой войне не страдали от тех же проблем, которые постоянно препятствовали ведению войны арабами. Все они продемонстрировали отличное умение вести механизированную маневренную войну. Все они продемонстрировали твердую приверженность и понимание общевойсковых операций. Все они уделяли должное внимание разведке и разведке. Все они были в состоянии проводить и выдерживать сложные воздушные кампании, хотя все они действовали хуже, чем многие из их противников, с точки зрения индивидуальных навыков пилотов. В этой последней области, возможно, сыграло роль то, что Советский Союз не уделял особого внимания тактическому мастерству, особенно с учетом лучших характеристик пилотов, прошедших обучение на Западе из Южной Африки, Южной Кореи и даже Эфиопии. То же самое могло быть верно и для бронетанковых операций, где все эти армии хорошо владели бронетехникой с точки зрения доктрины и тактики (и способами, которые арабские армии никогда не демонстрировали), но их отдельные танковые экипажи, как правило, были менее искусны, чем их обученные на Западе противники. будь то северокорейцы против американцев или кубинцы против южноафриканцев. (И все же сомалийцы, прошедшие обучение в Советском Союзе, были гораздо лучшими танкистами, чем обученные в Америке эфиопы.)

Искажённое восприятие советской военной доктрины

Как я отмечал выше, в преддверии Октябрьской войны египтяне переняли советскую тактику в большей степени, чем когда-либо прежде. В то время советская доктрина заключалась в том, чтобы командир взвода танков определял единственную цель, по которой весь взвод (три танка, включая танка командира) стрелял, пока не был уничтожен, после чего командир обозначал новую цель. Советы подсчитали, что, учитывая артиллерийские навыки их экипажей, обычно требуется три залпа от взвода (девять выстрелов), чтобы убить вражеский танк. Вместо того, чтобы рассматривать это как общее руководство для планирования, египтяне превратили это в незыблемое правило и научили все свои танковые взводы делать три залпа по указанной цели, а затем переходить к другой цели.
Стрельба из египетских танков оказалась значительно хуже, чем у советских, и в результате во время Октябрьской войны часто случалось так, что ни один из выстрелов трех залпов египетского танкового взвода не попал в израильский танк, на который они нацелились. Тем не менее, поскольку египтян учили стрелять тремя залпами, а затем двигаться дальше, они переключали свой огонь на следующую цель, даже если они фактически не уничтожили первую.

В целом советский персонал, похоже, нашел свой опыт обучения арабских армий и военно-воздушных сил таким же разочаровывающим, как и американским, британским и другим западным офицерам, которым поручены те же задачи. Советы в целом считали, что арабы не понимают основных концепций своей доктрины, и в той степени, в которой они вообще пытались реализовать ее, делали это способами, которых Советы никогда не предполагали. В частности, Советы постоянно жаловались на то, что арабские вооруженные силы были слишком жесткими, негибкими, запрограммированными.

Гипотеза №2. Во всём виновата политизация армии?

... гражданские чиновники и военные просто по-разному думают и по-разному подходят к проблемам, что отражает очень разный формирующий опыт, с которым они столкнулись на протяжении своей карьеры. Обычно для преодоления разрыва требуется солдат, ставший государственным деятелем, или необычайно проницательный государственный служащий. И ни того, ни другого никогда не бывает достаточно. Вот почему я склонен полагать, что на самом деле не существует хороших военно-гражданских отношений, а есть лишь разные версии плохих. Однако различия важны, и они могут варьироваться по степени серьезности от «обычного ворчания» до открытой враждебности. Когда военно-гражданские отношения особенно плохи, мы склонны говорить о «политизированных» вооруженных силах. Под этим мы подразумеваем, что военно-гражданские отношения достигли точки, когда возникают серьезные сбои во взаимоотношениях между гражданским и военным командованием.
Политизация означает нарушение эффективного функционирования вооруженных сил в их военной роли, дискретное функционирование политического процесса в управлении вооруженными силами или и то, и другое одновременно. При этом не вся политизация одинакова. Военно-гражданские отношения могут разрушаться по крайней мере тремя различными способами, и различия так же важны, как и сходства.

Первый и наиболее известный вариант - это то, что я называю «преторианством». Этот термин существует уже давно и происходит от старейшей научной концепции политизации. Это говорит о чрезмерном военном влиянии в политике, в том числе когда вооруженные силы захватывают власть и прямо управляют страной как военная диктатура. Название происходит от преторианской гвардии Имперского Рима, которая защищала самого императора и, начиная с Клавдия, узурпировала власть выбирать или смещать императора.

Второй вариант политизации - это то, что я называю «комиссаризмом». Комиссаризм относится к чрезмерному политическому вмешательству в военные дела, чтобы гарантировать, что военные лояльны правительству и подчиняются гражданским приказам. Это может звучать как обычный гражданский контроль над вооруженными силами - ключевой элемент того, как должны работать военно-гражданские отношения, - но комиссаризм относится к этому процессу, доведенному до его нелогичной крайности, когда он становится разрушительным, полагая, что генералы намереваются ослушаться или свергнуть правительство, гражданское руководство может ввести контроль над вооруженными силами, который может быть пагубным как для военно-гражданских отношений, так и для военных операций. Название происходит от политических комиссаров, которых Советы внедрили в Красную Армию после революции в России, чтобы обеспечить ее подчинение Коммунистической партии и не дать ей свергнуть их. Таким образом, комиссаризм является противоположностью преторианству, поскольку одним из основных доводов для использования режимами комиссаризма (чрезмерного государственного контроля над вооруженными силами) является предотвращение преторианства (военного захвата правительства).

Третий вариант политизации я называю несколько неудобным термином «дворцовая гвардия». В некоторых случаях основной (или даже единственной) функцией вооруженных сил страны может быть защита режима от внутренних угроз: переворотов и т.д. революционеры, террористы, повстанцы, бунтовщики, убийцы, что угодно. В этих случаях военные фактически являются не более чем дворцовой стражей. Это означает, что вооруженные силы на самом деле не предназначены для борьбы с иностранными врагами и обычно практически не проходят обучение или не получают оборудования для выполнения миссии внешней безопасности. Если преторианство плохо для армии, потому что означает, что военные вовлечены в политику так, как не должно быть, а комиссаризм - это плохо, потому что это означает, что политика вторгается в вооруженные силы так, как это не должно быть, то дворцовая гвардия - это плохо. плохо для вооруженных сил, потому что это означает, что они сосредоточены на противниках, которые не должны быть их основной - не говоря уже о единственной - заботе. Опасность, конечно, заключается в том, что, если вооруженные силы дворцовой гвардии вынуждены сражаться с иностранной армией, они могут действительно плохо себя вести, потому что они не были обучены, вооружены.

Три варианта политизации тесно связаны. Настолько, что они часто сливаются друг с другом. Известный ближневосточный ученый Дж. К. Хуревиц подчеркнул взаимосвязь между тремя формами, когда написал: «Каждый раз, когда армия свергает или пытается свергнуть ближневосточную монархию, все выжившие монархи глубоко вздыхают и внимательно смотрят на свои собственные. армии и ужесточают процедуры проверки на лояльность офицеров». Другими словами, страх преторианства порождает комиссаризм даже среди дворцовых вооруженных сил, у которых нет другой функции, кроме как поддерживать самодержца у власти. Неуверенные в себе лидеры используют комиссаризм, чтобы предотвратить преторианский переворот, иногда доходя до того, что превращает своих военных в не более чем дворцовую стражу. но как только военный диктатор приходит к власти преторианским образом, он вводит комиссаристский контроль, чтобы никто не мог сделать с ним то, что он только что сделал со своим предшественником. Некоторые эксперты даже утверждали, что именно дворцовая гвардия у истоков большинства арабских вооруженных сил сделала и комиссаризм, и преторианство присущими этому региону даже после того, как армии отказались от своей роли преданных дворцовых стражей.

... на рубеже двадцать первого века комиссаризм в арабском мире (и Иране) оказался настолько успешным, что вооруженные силы больше не рассматривались как величайшая угроза режимам. Вместо этого народные восстания со стороны народа в целом или его ключевой части - этнической, религиозной или племенной группы - вытеснили военные перевороты в качестве первой навязчивой идеи режима. В результате многие ближневосточные вооруженные силы были отброшены обратно к модели дворцовой охраны, поскольку их главной обязанностью стала защита от этих внутренних угроз.

Комиссаризм может существенно повлиять на военную эффективность. Комиссарские режимы имеют тенденцию чрезмерно вмешиваться в ряд военных действий, чтобы гарантировать, что вооруженные силы делают именно то, что хочет режим, и ничего больше, как в мирное время, так и во время войны. Таким образом, военные комиссариаты навязывают высокую степень централизации власти и нежелания делегировать полномочия (менее политически надежным) более низким уровням командования. Это одна из отличительных черт военного комиссара. Комиссарский режим боится независимых вооруженных сил, потому что эта свобода допускает возможность того, что военные повернутся против режима. Извращенное дополнение к чрезмерной централизации, характерной для комиссаристских вооруженных сил, состоит в том, что в них часто бывают плохие генералы.
Проблема в том, что комиссарские режимы больше всего боятся самых старших офицеров (поскольку они потенциально могут командовать большей частью войск, чтобы выступить против режима, если они захотят это сделать). Следовательно, комиссаристские режимы обычно стремятся поставить своих самых доверенных людей на высшие должности военного командования, предпочитая лояльность компетентности. Они часто с подозрением относятся к победившим генералам - чей престиж и способности могут дать им большую способность захватывать власть - и могут даже уволить их из-за их успеха. В самых крайних случаях комиссарский режим может даже намеренно помещать некомпетентных в высшие военные должности, чтобы гарантировать, что они смогут победить любой переворот, если они столкнутся с ним. хотя на самом деле это довольно редко. Последствия этого заключаются в том, что военные операции комиссаров вооруженных сил часто плохо планируются и плохо управляются.

Комиссаристская политизация на примере войны Ирана и Саддамовского Ирака

Военно-гражданские отношения в Саддамовском Ираке были воплощением комиссаристской политизации. Саддам назначил политических комиссаров из своей партии Баас по всей военной цепочке командования. В отличие от Сталина, он зашел так далеко, что пополнил высшие чины своего офицерского корпуса генералами, имевшими личные связи (семья, племя) с самим собой, и пополнил ключевые подразделения (например, Республиканскую гвардию) личным составом из суннитской секты своего меньшинства. Военно-гражданские отношения в Саддамовском Ираке были воплощением комиссаристской политизации. Неудивительно, что иракское вторжение в Иран в 1980 году было одним из самых жалких военных наступлений прошлого века. Начнем с того, что некомпетентные военные руководители Саддама понятия не имели, как составить надлежащий план.
Как выяснилось, Багдад только перебросил 9 из своих 12 дивизий к иранской границе и приказал им въехать в Иран и не останавливаться, пока они не достигнут горных перевалов Загрос, отделяющих богатую нефтью провинцию Хузестан от остальной части Ирана. У иракских тактических формирований не было никаких планов материально-технического обеспечения, не было ни приказа о марше, ни маршрутов наступления, ни карт, ни информации о поддержке с воздуха. Ни даже инструкций о том, как действовать с дружественными юнитами по обе стороны от них.

К ноябрю 1980 года иракское вторжение закончилось. По прошествии двух месяцев (а не 14 дней, запланированных изначально) единственным городом, который Ирак взял, был Хорремшехр - и это потребовало кровавой бойни, потому что иракцы по глупости пытались атаковать его танками без поддержки пехоты. Самое главное, что они не подошли близко к перевалам через Загрос. Иран смог перебросить подкрепления со всей страны, и к началу декабря Тегеран сократил численное преимущество Багдада до 2: 1. Иракское вторжение прекратилось, и Саддам предложил заключить мир с Тегераном и вернуться к статус-кво ante. Хомейни этого не допустил. Он сплотил иранский народ под свое знамя, и в январе 1981 года Иран начал стремительное контрнаступление, которое в конечном итоге сведет на нет все завоевания Ирака и сокрушит хрупкую армию Саддама.
Вооруженные силы Ирана по-прежнему страдали от последствий революции, чисток и гражданской войны, а также из-за внезапной потери американского покровителя. Тем не менее, Тегеран разработал гибридный военный метод, используя рьяных, но неподготовленных и почти не вооруженных Басидж (силы мобилизации) и Стражей исламской революции, чтобы пробить бреши в обороне Ирака с помощью атак людей. Затем последовали остатки механизированных и моторизованных формирований шахской армии, чтобы использовать прорыв и окружить иракские силы.

Иракские механизированные формирования занимали оборонительную позицию, а затем часами или днями обстреливали территорию перед ними, прежде чем продвинуться вперед на километр или два. (Схема повторилась иракскими войсками в войне против ИГИЛ в 2014–2017 гг.) Часто иранское сопротивление перед ними вообще не наблюдалось, но иракцы не знали этого, потому что их тактические формирования никогда не заботились о патрулировании или проведении другой разведки. Подобные недостатки не могли быть компенсированы разведданными, предоставленными высшими эшелонами. Высшее руководство Багдада также пренебрегало сбором разведданных.

После некоторых дебатов Хомейни решил воспользоваться своим преимуществом, превратив контрнаступление в собственное вторжение с целью «освободить» шиитские священные города Кербела и Наджаф и свергнуть Саддама, как он свергнул шаха. В этот момент боевые действия снова повернули в сторону Ирака благодаря стечению факторов.
Во-первых, иракские солдаты (включая подавляющее большинство иракских шиитов) гораздо усерднее боролись за защиту арабской земли Ирака от ненавистных персов, чем за завоевание иранской территории.
Во-вторых, Ирак обнаружил неожиданную способность строить грозные оборонительные укрепления, а его грубый логистический аппарат оказался в состоянии гарантировать, что у находящихся под угрозой секторов есть все необходимые им пополнения, подкрепления и припасы.
В-третьих, мир сплотился на защиту Ирака, чтобы победить Хомейни и его пугающую революцию. Арабские государства предоставили Саддаму сотни миллиардов долларов, Европа и Россия направили корабли с оружием, а Соединенные Штаты предоставили бесценную информацию. Почти все основные производители оружия отказались продавать оружие Ирану, в результате чего Тегеран не смог восполнить свои потери, и боевая мощь, созданная шахом и первоначально использовавшаяся силами Хомейни, постепенно иссякла.
В-четвертых, Ирак начал использовать заграждения агентов химического оружия (ХО), которые опустошили плохо оснащенные толпы пехоты Ирана. В результате Тегеран не смог восполнить свои потери, и боевая мощь, созданная шахом и первоначально использовавшаяся силами Хомейни, постепенно иссякла.
Последним фактором, было то, что Саддам начал деполитизировать свой офицерский корпус.

Саддам дошел до того, что призвал на службу сотни младших офицеров, ранее уволенных за подозрение в нелояльности. Багдад ликвидировал политических комиссаров и прекратил практику частой ротации командиров дивизий и корпусов. Вместо этого Саддам отсеял некомпетентных командиров (многие из которых были друзьями, верными сторонниками и даже родственниками), а когда он нашел компетентных генералов, он остался с ними.

То, что казалось бесконечным тупиком, внезапно закончилось в ночь с 10 на 11 февраля 1986 года. Во время ливня иранские войска пересекли Шатт-эль-Араб и вторглись на полуостров Аль-Фау, крайнюю юго-восточную оконечность Ирака. Багдад запаниковал и предпринял серию контратак, которые ни к чему не привели. Иракские танки продвигались с минимальной поддержкой пехоты, и они не могли взаимодействовать с броней, что позволяло иранским ударным вертолетам и пехоте с легкостью отражать их. В отчаянии Багдад задействовал свои военно-воздушные силы, но иракские самолеты почти не повлияли на иранскую пехоту, удерживающую полуостров, которая представляла собой мало уязвимых целей. Когда первоначальные контратаки провалились, Ирак бросил свою лучшую пехоту на юг, к аль-Фау - силы специального назначения и республиканскую гвардию - для еще одного раунда контратак. Это действительно помогло остановить иранское наступление,

Преобразование Республиканской гвардии в инструмент войны

Чтобы положить конец войне, им пришлось бы победить иранскую армию в полевых условиях, но аль-Фау показал что Ирак не в состоянии перейти в наступление и нанести такое поражение Ирану. Следовательно, Багдаду пришлось бы драматически y реформировать иракские вооруженные силы, чтобы создать такой потенциал. Для этого они заручились одобрением Саддама на преобразование Республиканской гвардии в инструмент, в котором они нуждались. Генеральный штаб сначала расширил гвардию до нового командования силами республиканской гвардии (RGFC), формирование на уровне корпуса, которое к 1988 году будет включать 28 бригад под шестью дивизионными командами. верность в вербовке новых членов для гвардии. В то время как подразделения гвардии оставались в большей степени суннитами, чем население в целом, Генеральный штаб получил разрешение расширить его, взяв лучших солдат и офицеров из регулярных армейских частей, а не самых лояльных, даже если это означало привлечение большого количества шиитов в его ряды. Гвардия также получила лучшее оружие из иракского арсенала, в том числе советские танки Т-72 и БМП-1, французские самоходные гаубицы GCT, австрийские и южноафриканские артиллерийские орудия GHN-45 / G-5. Наконец, Багдад назначил генерал-лейтенанта Ияда Фута ар-Рави командовать RGFC. Рави был чрезвычайно компетентным командиром, не имевшим никаких связей ни с Саддамом, ни с Тикритом.

Генеральный штаб вывел гвардию из боя вместе с небольшим количеством лучших дивизий регулярной армии (в основном 3-ю, 6-ю и 10-ю танковые дивизии и 1-ю и 5-ю механизированные пехотные дивизии) и переучил их. Они постоянно тренировались и начали проводить большие корпусные маневры. Хотя она снизила боевую мощь остальной армии, эта программа дала Генеральному штабу ядро ??из примерно 11 дивизий со скромными наступательными возможностями. Наряду со своим новым наступательным вооружением иракский генеральный штаб разработал новый подход к операциям, экстраполировав как уроки, извлеченные Багдадом ранее во время войны, так и опыт Египта в 1973 году.

Самым важным элементом этого нового подхода было подробное составление сценариев военных операций. Военное руководство Ирака пришло к выводу, что попытки обучить иракские тактические формирования проведению общевойсковых операций, применению тактических маневров, творческому и агрессивному действию и использованию всех возможностей своего оборудования неизменно терпели неудачу. Более того, они признали, что даже более тщательное обучение в этих областях вряд ли решит проблему. Вместо этого им пришлось разработать обходной путь, и поэтому, как египтяне в 1973 году, Генеральный штаб начал подробно разрабатывать сценарии крупных наступательных операций.
Заместитель начальника штаба Хусейн Рашид собрал группу самых талантливых штабных офицеров Ирака и начал с мельчайших подробностей планировать ограниченные, стандартные наступательные операции. Поскольку они не могли рассчитывать на своих полевых командиров в надлежащей координации общевойсковых операций, Генеральный штаб делал это за них, записывая это в сценарий. Короче говоря, они пытались преодолеть все недостатки иракских младших офицеров, составляя оперативные приказы настолько умно и детально, что, просто следуя этим инструкциям наизусть. Эти подробные планы затем были переданы республиканской гвардии и горстке компетентных дивизий регулярной армии для изучения движения вперед и назад. За несколько месяцев до этого эти подразделения практиковались в выполнении своих сценариев. Иракцы построили огромные полноразмерные макеты соответствующей местности и отрабатывали на них свои запланированные операции. Подразделения, назначенные для участия в этих наступательных действиях, неоднократно репетировали свои конкретные задачи.

По словам бывшего командира гвардейской бронетанковой дивизии Хаммурапи, RGFC регулярно тренировались в течение 10–14 часов без перерывов, день за днем. Подразделения были обучены выполнять определенные задачи и ничего больше, и эти конкретные задачи они повторяли снова и снова. Первоначально подразделения отрабатывали свои миссии самостоятельно. Позже они будут интегрированы в более крупные учения, в которых они смогут практиковать свои задачи вместе с силами поддержки и смежными подразделениями, пока в конечном итоге вся операция не будет отработана как единое целое. К тому времени, когда они были отправлены в бой, вся операция могла быть выполнена по памяти.

После последнего неудачного наступления Ирана на Аль-Басру в 1987 году иракцы применили свой новый метод ведения войны. Весной и летом 1988 года они провели серию из пяти наступлений, которые ошеломили иранцев и уничтожили их армии. Эти пять иракских наступательных операций продемонстрировали более высокую степень эффективности, чем иракские военные когда-либо намекали ранее. Каждому из них предшествовал массированный, непреодолимый шквал боеприпасов, который был успешно направлен на слабые места на иранских рубежах, найденных американской разведкой. Иракские механизированные силы последовали за этими артподготовкой, быстро и, как правило, с помощью минимум жертв. Пройдя через линию фронта, иракские бронеколонны, действовавшие в сочетании с механизированной пехотой и саперами, и при условии артиллерийской и авиационной поддержки, провели относительно глубокие маневры, которые привели к окружению значительных иранских сил. Более того, все иракские операции проходили четко и эффективно, переходя от одного этапа к другому с небольшими задержками и характеризуясь относительно быстрым продвижением на всем протяжении.

... тактический успех Ирака был в первую очередь функцией детального и хорошо продуманного планирования Генерального штаба, а также обширных репетиций участвующих подразделений. Багдад довел свои лучшие силы до такой степени, что они могли почти безупречно выполнять свои четко определенные задачи. Однако, как и египтяне в 1973 году, иракские войска и их тактические командиры не усвоили ни одной из концепций, лежащих в основе этих тщательно спланированных действий. Таким образом, всякий раз, когда план сбивался и местные командиры предоставлялись самим себе, они возвращались к своей форме. В целом, достижения Ирака в 1988 году были довольно скромными, учитывая огромные преимущества, которыми он тогда обладал перед Ираном.

Вторжение Ирака в Кувейт

2 августа 1990 года Ирак вторгся в Кувейт. Это была та же иракская армия, которая победила Иран в 1988 году. Вопреки некоторым утверждениям, Саддам не реполитизировал свои вооруженные силы после окончания ирано-иракской войны. Вся структура командования, сверху донизу, практически не изменилась: в большинстве корпусов, дивизий, бригад, батальонов и рот Ирака остались те же командиры-ветераны, которые поднялись на свои посты во время войны. Некоторые изменения представляли собой в основном обычные ротации и повышения по службе, когда один опытный профессиональный офицер заменял другого. Саддам не восстановил в должности политических комиссаров. Армия продолжала уделять много времени и ресурсов регулярному обучению в манере (строго по сценарию), которой они научились во время войны. Саддам восстановит контроль над своим комиссаром только после войны в Персидском заливе. На самом деле после ирано-иракской войны в иракском военном командовании произошло только два заметных изменения, и оба повысили его профессионализм. Во-первых, Саддам, наконец, уволил генерала Махера Абд аль-Рашида, известного и самоуверенного, но бесполезного командира корпуса, который пережил деполитизацию Саддама только потому, что его дочь вышла замуж за сына Саддама Кусая.

... после вторжения в Кувейт Саддам уволил как своего нового министра обороны, так и начальника штаба. Эти люди были профессионалами, но давно прошли свой расцвет. Он заменил их двумя наиболее опытными и компетентными генералами Ирака: Саади Тума Аббас аль-Джаббури и Хусейном Рашидом ат-Тиркити. Саади возглавлял успешную оборону Басры в 1987 году, а Хусейн Рашид был заместителем начальника штаба по операциям и главным архитектором наступательных операций Ирака в 1988 году. Таким образом, внесенные им изменения укрепили профессионализм Ирака, а не политизацию. Неудивительно, что вторжение в Кувейт было очень эффективной операцией, как и наступление 1988 года против Ирана.
Вторжение было проведено всей Республиканской гвардией, которая сейчас увеличена до восьми дивизий. Иракцы предприняли атаку на уровне корпуса по нескольким направлениям продвижения. Они использовали маневр - по крайней мере, на оперативном уровне - и двигались быстро, оттеснив три тяжелые дивизии на 80 километров примерно за 10 часов, чтобы в первую ночь захватить Кувейт. Те же самые формирования проехали еще около 75 километров, чтобы достичь границы с Саудовской Аравией в течение следующих 24 часов. Хотя четыре пехотных дивизии гвардии следовали за передовыми бронетанковыми формированиями медленнее, в течение 24 часов они также заняли позиции по всему Кувейту.
...
Вторжение в Кувейт отразило все уроки, извлеченные Ираком в 1982–1987 годах, а затем примененные с таким большим эффектом в 1988 году. Оно было тщательно спланировано на несколько месяцев вперед. Он опирался только на Республиканскую гвардию, самую компетентную силу, которую имел Багдад. Летом 1990 года гвардия неоднократно репетировала всю операцию, пока не смогла выполнять свои задачи, как часы. Наконец, вторжение, как и наступление 1988 года, проводилось строго по книге. Это была хорошо выполненная стандартная операция, и единственные признаки стресса в ней проявлялись тогда, когда реальность расходилась с планом - например, когда кувейтские ВВС нанесли несколько ударов с воздуха по иракской бронетехнике или когда кувейтские наземные подразделения короткое время сопротивлялись к югу от Кувейта.

Самая большая ошибка Ирака заключалась в том, что он вообще боролся с Коалицией вместо того, чтобы найти способ договориться о своем выходе из Кувейта. Это было политическое решение, а не военное, и в конечном итоге его принял Саддам, а не иракский штаб. Если не обращать внимания на эту огромную ошибку, иракский генеральный штаб на самом деле работал довольно хорошо. В частности, учитывая ограниченность имеющихся в их распоряжении сил, их стратегический выбор следует считать вполне заслуживающим доверия. Например, основная критика плана Ирака заключается в том, что иракцы должны были понять, что стандартная глубокоэшелонированная оборона не сработает против мощных бронетанковых сил Коалиции.
Многие критики утверждали, что вместо этого Ираку следовало использовать мобильную оборону. Но иракская армия не могла эффективно осуществлять какие-либо другие оборонительные схемы, особенно мобильную оборону. Недостаток тактической агрессивности и самостоятельности действий младшего офицерского состава; неспособность их тактических подразделений маневрировать, реагировать на непредвиденные события и эффективно проводить специальные операции; неспособность иракских тактических командиров справиться с неструктурированными боями; и постоянный распад общевойскового сотрудничества - все это означало, что иракские силы просто не могли вести боевые действия с какой-либо степенью мастерства в мобильной обороне. Вместо этого иракцы полагались на стратегию, основанную на том, на что способны их войска. Инженеры Ирака могли построить первоклассные укрепления. Иракская пехота могла упорно обороняться, когда хорошо окопалась и когда не предполагалось маневрировать. Броня Ирака могла массировать огневую мощь, когда знали, где находится противник, а он находился прямо перед ними. Такой подход был не просто лучшей стратегией Ирака: это была их единственно возможная стратегия.

Распад иракских вооруженных сил в 2014 году

После американского вторжения в Ирак в 2003 году и решения распустить иракские вооруженные силы и начать заново с нуля, Соединенные Штаты несколько раз неправильно вели восстановление иракских вооруженных сил, прежде чем все сделали правильно. Только в 2006–2008 годах Соединенные Штаты, наконец, создали крупную сплоченную иракскую армию и полицию, способную внести свой вклад в решение огромных проблем безопасности Ирака. Эти силы были в основном обучены противоповстанческим операциям и операциям по обеспечению безопасности населения, но в то время это были единственные угрозы, с которыми столкнулись иракцы. Американские военные инструкторы и советники незначительно повысили эффективность Сил безопасности Ирака (ISF), внедрив строгие учебные программы в западном стиле и тесно сотрудничая с иракскими войсками, что позволило американскому персоналу познакомиться со своими иракскими коллегами. В течение многих месяцев американцы выясняли, кто хорошие иракские солдаты и офицеры, а кто плохие. Кто был связан с террористами или ополченцами. Кто был связан с организованной преступностью. Кто был умным и храбрым. Кто был ленив или труслив. И американские военные начали систематически продвигать лучших иракских кадров и вытеснять плохих. Более того, благодаря постоянному лоббированию Соединенным Штатам удалось создать более сбалансированные силы со значительным количеством суннитских арабских и курдских войск, хотя шииты по-прежнему составляли большинство.

Сколько бы американских войск ни было в стране, их все еще было недостаточно для обеспечения безопасности такого большого населения, как иракское, без сотен тысяч надежных иракских военнослужащих. Величайшая победа новых ИСБ пришлась на весну 2008 года, когда премьер-министр Нури аль-Малики поддержал крупное наступление против поддерживаемого Ираном шиитского ополчения «Джейш аль-Махди» (ДЖАМ), которое ответило шиитскому головорезу Муктаде ас-Садру. JAM управлял великим южным иракским (и в подавляющем большинстве шиитским) городом аль-Басрой. Малики приказал вновь реформированным ISF провести полномасштабное наступление, чтобы вытеснить JAM из Басры. Для этого ему пришлось сбивать из Анбара в основном суннитские бригады. Эти отряды не только победили JAM и изгнали их из города (при большой поддержке Америки), но и были встречены шиитским населением как их спасители в борьбе с шиитским ополчением.

Конечно, это длилось недолго. Хотя Малики называл себя иракским националистом и демократом, на практике он оказался параноиком и шиитским шовинистом. Когда администрация Обамы начала закрывать глаза на иракские дела в 2009 году и в еще большей степени, когда американские войска покинули Ирак в 2011 году, Малики начал преследовать своих политических противников и быстро оттолкнул суннитское арабское население Ирака. Важнейшим элементом политической программы Малики был полный контроль над ИСБ. Для Малики с трудом завоеванный профессионализм ISF означал, что им нельзя было доверять выполнение его приказов, и, в худшем случае, они могли бы встать на сторону его политических соперников, если бы армия считала их правыми. Он не мог этого допустить и, начиная с 2009–2010 годов, начал систематическую политизацию ISF, чтобы гарантировать, что она полностью подчиняется его воле. Малики начал устранять способных, аполитичных офицеров, которых Соединенные Штаты кропотливо разместили во всей структуре командования Ирака. Он заменил их людьми, лояльными себе, и при этом он неизменно удалял наиболее компетентных офицеров (потому что это были люди, которых выдвигали Соединенные Штаты) и заменял их преступниками и посредственностями, которых Соединенные Штаты намеренно вытесняли.

Хуже всего то, что придурки, которых продвигал Малики, не видели особой нужды в строгих программах обучения, разработанных американцами. После того как в 2011 году ушли последние американские солдаты, они закрыли большинство построенных Соединенными Штатами учебных заведений и просто прекратили обучение своих солдат. Когда эти формирования были внезапно брошены в бой против Даиш (арабское сокращение от ИГИЛ) в 2014 году, они не тренировались в течение трех лет. Это означало, что они не знали, что делают (достаточно плохо), и знали, что они не знали, что делали. Вдобавок атака Даиш была полуконвенциональной атакой, против которой ISF не были обучены, что лишь усиливало потерю уверенности ISF.

Еще одним элементом было использование Малики ISF для преследования своих политических соперников, многие из которых возглавляли умеренные суннитские лидеры. Это началось буквально в тот день, когда последний американский солдат покинул Ирак в декабре 2011 года, и с тех пор набирало обороты. Это был критический элемент отчуждения Малики от суннитской общины Ирака и еще больше деморализовал суннитских арабов, курдов и других солдат и полицейских из числа меньшинств.

Как всегда в таких каскадных событиях, первые несколько дезертирств создавали эффект снежного кома. В течение нескольких дней все подразделения армии в северном Ираке распались: курды бежали в Курдистан, шииты бежали в Багдад, а сунниты либо присоединились к Даиш, либо ушли на землю в надежде вообще избежать новой войны.

Оценка влияния политизации: отличия арабских вооружённых сил от армии Южного Вьетнама (1969–1975 гг)

. Вооруженные силы Республики Вьетнам (RVNAF) были одними из самых политизированных в двадцатом веке. Более того, из-за участия Америки в этой войне их действия - или их карикатурная версия - и их повальная политизация известны очень многим на Западе. Тем не менее, хотя RVNAF, и особенно Армия Республики Вьетнам (ARVN), были вооруженными силами с серьезными недостатками, их недостатки не были единообразными, а конкретный характер проблем помогает проиллюстрировать, каким образом политизация влияет на вооруженные силы. В этом смысле это хорошее сравнение для арабских военных.

Южный Вьетнам действительно имел много способных тактических командиров. Как писал Кэнтуэлл в своем исчерпывающем исследовании ARVN: «Средний солдат никогда не получал вдохновения, поддержки или руководства от своих старших офицеров, поскольку их больше заботило политическое равновесие Сайгона, чем благополучие своих людей. С другой стороны, лучшими боевыми офицерами АРВН были его капитаны и лейтенанты, которые проводили время в полевых условиях, приобретая ценный опыт. Однако этим младшим офицерам не хватало политических связей, семейных связей и финансового влияния, необходимых для проникновения в элитные круги АРВН, в результате чего в армии оставалась лишь небольшая группа старших офицеров в звании от полковника до генерала, имевшая определенный боевой опыт».

В 1969 году администрация Никсона провозгласила политику «вьетнамизации» войны, что означало создание ARVN, чтобы иметь возможность самостоятельно справляться с обороной Южного Вьетнама, что позволило отвести американские сухопутные войска. Это означало, что впервые Соединенным Штатам пришлось серьезно отнестись к обучению и оснащению ARVN. Однако Соединенные Штаты обнаружили, что в то время около одной трети всех батальонов АРВН вообще не тренировались, менее половины тренировались по 2 часа в неделю, а еще пятая часть тренировалась по 20 минут в неделю. Между их некомпетентными генералами и из-за отсутствия подготовки, немногие военнослужащие ARVN с оптимизмом смотрели на свою способность победить или были готовы рисковать своей жизнью, чтобы добиться этого.

Вашингтон назначил генерала Крейтона Абрамса на место опального Уильяма Уэстморленда и приказал ему построить лучшую ARVN. Абрамс принял настоящую стратегию борьбы с повстанцами, ввел новые учебные программы для ARVN и подчеркнул своим американским войскам важность их тренировочных и консультативных функций.

У соединений АРВН возникли трудности с общевойсковой координацией и огневой поддержкой. Их бронетанковые подразделения испытывали серьезные проблемы с техническим обслуживанием, материально-техническим обеспечением и связью. Подразделения ARVN, возможно, стали лучше, но они все еще далеки от настоящего мастерства. Однако главные недостатки камбоджийского вторжения лежали на генералах Южного Вьетнама. Как выразился Джеймс Уилбэнкс: «За исключением нескольких агрессивных лидеров, таких как генерал Три, большинство старших офицеров ARVN, включая командиров дивизий и вышестоящих из них, оставались слишком политизированными и были больше озабочены интригами сайгонского дворца и личным комфортом существ, чем с борьбой с коммунистами

Для наших целей важнее всего то, чем ARVN была похожа на арабские вооруженные силы и чем была непохожа на них. Оба они проливают важный свет на роль политизации в военной эффективности арабов.

... лучшее доказательство того, что тактическое лидерство не было той же ахиллесовой пятой для ARVN, как для арабов, - это исключения, подтверждающие правило. А именно, всякий раз, когда корпуса и дивизии АРВН имели компетентных руководителей, подразделения под их командованием сражались хорошо - во многих случаях - на удивление хорошо. Трудно найти примеры южновьетнамских генералов, разочарованных плохой работой своих подчиненных, как это было с высшим командованием Египта и Сирии в 1973 году, иорданцами в 1967 году или снова и снова иракцами

Сравнение военной эффективности Аргентины и арабских вооружённых сил

В целом, аргентинские войска плохо проявили себя в войне за Фолклендские острова, но даже на этом уровне обобщения они, похоже, по-прежнему выступали лучше, чем большинство арабских вооруженных сил в большинстве своих войн. Однако гораздо большее значение имеет то, что, как и в вооруженных силах Южного Вьетнама, сильные и слабые стороны аргентинских войск сильно отличались от таковых у арабских вооруженных сил с 1945 года. Боевой дух, сплоченность отряда и обращение с оружием.
Рядовой персонал Аргентины был плохо подготовлен к войне. 75 процентов военнослужащих на Фолклендах составляли призывники с менее чем шестимесячной военной службой, в то время как многие из оставшихся 25 процентов были резервистами, призванными на службу после отправки британского флота и отправленными на Фолклендские острова без какой-либо переподготовки. Лишь несколько частей, особенно 5-й батальон морской пехоты, имели войска, прослужившие более шести месяцев, и даже в случае с морской пехотой лишь немногие из них прослужили более года. Что еще хуже, подготовка аргентинской армии была заведомо плохой. Тем не менее, не во всех проблемах аргентинских рядовых можно возложить ответственность за военную систему. Войска принесли с собой другие проблемы.
Многие аргентинские военнослужащие были неграмотными. Большинство из них были из тропических регионов страны и поэтому не привыкли к арктической погоде Фолклендских островов. Личная гигиена в войсках была плохой, и в климате Фолклендов это привело к серьезным медицинским проблемам. Хотя большинство аргентинцев были в восторге от захвата Фолклендов, немногие хотели сражаться за них с Великобританией. Следовательно, многие войска не были привержены своей миссии, а зимняя погода и проблемы со снабжением превратили апатию в страдания.
Подразделения британского спецназа, разведывавшие аргентинские позиции, «создавали впечатление ленивой, апатичной армии, небрежно относящейся к боевым порядкам. Вдобавок ко всему, наземные части Аргентины страдали от серьезных трений между рядовыми офицерами. Офицерский корпус был профессиональной организацией, чрезвычайно гордящейся своим профессионализмом. Большинство офицеров считали свои войска бесполезными, невежественными «краткосрочниками», не обладающими некоторыми полезными в военном отношении навыками. Точно так же рядовой персонал в основном считал своих офицеров (и унтер-офицеров) мартинетами, не заботящимися о своем благополучии и занимающимися профессией, чуждой их собственной жизни.

В аргентинской военной культуре сформировалась жестко стратифицированная структура командования, благодаря которой офицерам было рекомендовано держаться в стороне от своих войск, чтобы сохранить свою лелеемую корпоративную идентичность, а также поддерживать надлежащий авторитет. После развертывания на островах большинство аргентинских офицеров не прилагали особых усилий для обучения своих людей, размещения их должным образом, На этом фоне неудивительно, что аргентинские войска плохо проявили себя в бою. Аргентинский военнослужащий обычно не проявлял личной храбрости или преданности делу в бою, а сплоченность частей была в лучшем случае посредственной

Унтер-офицеры упорно сражались и несколько раз ближе к концу битвы пытались помешать сдаче своих людей, открыв огонь по ним. Тактическое руководство Аргентины было творческим, агрессивным, способным действовать независимо для достижения более крупных целей операции и способным быстро и эффективно реагировать на непредвиденные события. Аргентинские подразделения часто пытались маневрировать на поле боя, чтобы устроить засаду или обойти британские подразделения, даже если британцы были в наступлении.

... самой большой проблемой среди младших офицеров Аргентины была недостаточная подготовка. Их обучали правильным приемам и, казалось, они интуитивно понимали военные действия, но у них не было возможности практиковаться достаточно часто, чтобы довести механику военных задач до уровня, необходимого для их выполнения в хаосе битвы. Это объяснение подтверждается многочисленными ссылками на ограниченное количество времени, которое аргентинские подразделения тратили на тренировки и учения.

В рассказах британской стороны о боевых действиях из первых рук содержится множество ссылок на точность и смертоносность аргентинской артиллерии и ее способность усложнять британские операции в широком диапазоне ситуаций и условий. Артиллерийские батареи Аргентины продемонстрировали хорошую способность вести заранее спланированные и предварительно зарегистрированные огневые вылеты в поддержку укрепленной аргентинской обороны. Еще более впечатляюще то, что аргентинская артиллерия продемонстрировала способность быстро и эффективно перемещать огонь по полю боя.

Аргентинские пилоты и летчики учились быстро. В сущности, однако, самая важная причина успеха AAF заключалась в том, что они оказались отличными летчиками. Аргентинские самолеты, выполнявшие миссию по атаке кораблей, пролетели последние 150 миль к островам на высоте 10 футов над уровнем моря. Они пересекали остров Западный Фолкленд на высоте вершин деревьев. Затем, в последний момент, они выскакивали из-за холмов, выбирали цель среди кораблей в Фолклендском проливе, а затем пикировали на цель, выпуская свои бомбы на 150 футах, но продолжая снижаться до уровня палубы, с отходом на уровне волн. Летчики AAF так хорошо знали Западный Фолкленд, что у британцев редко было не больше нескольких секунд между тем, как они обнаружили самолет, и моментом, когда он сбросит бомбы.

По подсчетам Мартина Миддлбрука, аргентинцы совершили 150 корабельных боевых вылетов, из которых 100 фактически добрались до Фолклендских островов для атаки. Из этих 100 16 смогли заложить бомбы в британские корабли. Учитывая тот факт, что многие из этих 100 самолетов были сбиты, повреждены или иным образом заблокированы британской системой ПВО, 16 процентов - это очень впечатляющий показатель пораженности - особенно для пилотов, не обученных атакам кораблей, на самолетах, не предназначенных для этих типов. миссий, с неуправляемыми боеприпасами, и которые никогда раньше не участвовали в боях. Кроме того, эти 16 самолетов сбросили 25 бомб на 14 британских кораблей. Однако они потопили только 6 британских кораблей, потому что только 11 из 25 бомб взорвались.

Вывод об ограниченном влиянии политизации вооружённых сил на тактическое лидерство

... политизация практически не влияет на тактическое лидерство, управление тактической информацией, тактические воздушные операции, обращение с оружием или техническое обслуживание - критические, постоянные ограничивающие факторы для арабского военного состояния. Ни египтяне, ни иракцы не испытали каких-либо значимых улучшений в этих областях, о чем особенно свидетельствует резкий спад в их тактических удачах в 1973 и 1988–1991 годах, когда они теряли элементы неожиданности, численность, огневую мощь и тщательно прописанные и постоянно повторяющиеся элементы планов, разработанных их высшим руководством. Напротив, ни аргентинцы, ни южновьетнамцы не испытывали тех же проблем в целом или в частности, что и арабы в этих областях. Ни одна из вооруженных сил не была идеальной, но большинство аргентинских и многие южновьетнамские младшие офицеры были агрессивными и креативными, контратаковали и переориентировали свои силы, чтобы справиться с изменяющейся ситуацией на поле боя, наладили хорошее общевойсковое взаимодействие, гибко и компетентно использовали свою артиллерию и доказали тактическое мастерство в воздухе. операции. Младшие офицеры Аргентины, как в армии, так и в ВВС, оказались самой сильной стороной их вооруженных сил и вполне способны по любым стандартам, несмотря на некомпетентность их старших офицеров. Южный Вьетнам показал более неоднозначные результаты, но решающей переменной было высшее руководство.

В отличие от арабских вооруженных сил, когда подразделения ARVN возглавлялись компетентными генералами, их младшие офицеры действовали намного лучше - по крайней мере, адекватно практически во всех случаях и довольно хорошо в ряде случаев. Более того, в этих случаях младшим офицерам из Южного Вьетнама не требовались подробные сценарии и другие обходные пути, которые требовались высшему командованию Египта и Ирака, чтобы выжать несколько унций тактического успеха из своих в противном случае несчастных подчиненных формирований. Более того, ни аргентинцы, ни южновьетнамцы не проиграли свои войны из-за плохого тактического руководства или плохих воздушных операций.

В случае с аргентинцами зачастую именно их младшие офицеры пытались выиграть битвы, которые Менендес и его штаб, казалось, были полны решимости проиграть. Военно-воздушные силы Аргентины показали великолепные результаты в 1982 году, равно как и военно-воздушные силы Южного Вьетнама в 1975 году. Это резко контрастировало с действиями арабских младших офицеров (включая пилотов и командиров эскадрилий), которые снова и снова оказывались совершенно неспособными, независимо от того, насколько хорошо они генералы были.

Мы также можем вернуть в эту дискуссию опыт Кубы и Северной Кореи. Обе эти военные группы также были сильно политизированы по линии комиссариата и, в меньшей степени, преторианством.

Тем не менее, в случаях с Кубой и Северной Кореей их тактическое руководство, тактическое управление информацией, воздушные операции, общевойсковое сотрудничество и даже техническое обслуживание были намного, намного лучше, чем у арабских армий - даже у лучших арабских армий в своих лучших проявлениях.

Политизация просто не проникает достаточно, чтобы серьезно повлиять на тактическое лидерство. Другими словами, самые большие проблемы, с которыми столкнулись аргентинцы, кубинцы, северные корейцы и южновьетнамцы, были не самыми разрушительными для арабских операций, в то время как самые серьезные проблемы для арабов, как правило, вовсе не были проблемами для этих других, неарабских вооруженных сил.

Гипотеза №3. Причина военной неэффективности — арабская культурная модель?

... арабский мир как культурная единица состоит из 18 стран: Алжира, Бахрейна, Египта, Ирака, Иордании, Кувейта, Ливана, Ливии, Марокко, Оман, палестинцев, Катара, Саудовской Аравии, ( Север) Судан, Сирия, Тунис, Объединенные Арабские Эмираты и Йемен. Повсюду существует общая, всеобъемлющая «арабская» культура, которую Баракат называет доминирующей культурой. Каждая нация представляет собой субкультуру, которая слегка отличается от более крупной доминирующей арабской культуры, но сходства превышают различия.

... для общества двадцать первого века невозможно жить точно так, как того требует средневековая религиозная доктрина. Даже в Саудовской Аравии и Иране, которые, возможно, являются двумя наиболее фундаменталистскими из нынешних ближневосточных обществ, трудно утверждать, что саудовцы и иранцы живут своей жизнью, как предписано Кораном. Практически в каждом арабском государстве Коран интерпретируется немного по-разному, и между арабскими государствами и неарабскими мусульманскими государствами существует еще больший разрыв. В каждом случае эти различия могут быть объяснены в значительной степени различиями в базовых культурах.

По большей части доминирующая арабская культура выступает за централизацию власти и информации в иерархически организованных социальных группах. Действительно, арабских подчиненных обычно характеризуют как покорных и послушных своему начальству. При помещении в иерархическую структуру доминирующая арабская культура склоняет людей оставаться на своем закрепленном за ними месте, не узурпировать власть вышестоящих в цепи и ждать, пока не получат указание сверху. В результате многие арабы демонстрируют постоянное послушание и уважение к своему начальству, часто независимо от обстоятельств.

... обратная сторона централизации власти и нежелания лидеров делегировать полномочия: практически вся власть сосредоточена на вершине иерархии, и даже от должностных лиц среднего звена не ожидается, что они будут действовать независимо, и они не считают, что это возложено на них должным образом. на них сделать это. Хотя это может гарантировать, что арабские социальные группы не страдают от «шизофренического» поведения (когда одна часть группы действует в манере, противоположной поведению остальной группы или противоположной желанию руководства), это также способствует широкому распространению безынициативность подчиненных.

Честь и стыд сильно влияют на склонность к действию и инициативе. В арабском обществе сделать что-то неправильно гораздо хуже, чем вообще ничего не делать. Поскольку доминирующая арабская культура фокусирует идентичность на группах, а не на отдельных лицах, обычно считается, что ответственность ложится на группу в целом, а не на отдельного человека. Как член группы, за какое-то событие может нести ответственность группа, но не обязательно ответственность какого-либо конкретного члена группы. По словам Руга, «индивидуальная инициатива вознаграждается, прежде всего, потому, что она увеличивает перспективы статуса группы. Без особых усилий вне группы можно стать уважаемым членом группы, послушно выполняя обязательства ролей и взаимоотношений внутри группы.
Таким образом, доминирующая арабская культура создает препятствия для проявления инициативы или действий, особенно для тех, кто занимает более низкие ступени в традиционной иерархии. Поскольку ответственность носит коллективный характер, ни один человек не обязательно несет больше ответственности за принятие мер по предотвращению катастрофы, чем кто-либо другой. Действуя, человек берет на себя ответственность и рискует потерпеть неудачу, и этого человека обвиняют в неудаче, потому что неудача плохо отражается на группе. Однако простое выполнение своих обязательств перед группой всегда почетно и достойно похвалы и никогда не может стать источником стыда.

Наконец, тот же набор культурных факторов также чрезвычайно затрудняет самокритику в арабском мире. Снова и снова американские военные советники и инструкторы в Ираке, Египте, Иордании, Саудовской Аравии и других странах арабского мира разочаровывались нежелание их подопечных проводить честную оценку собственного поведения - индивидуально или в группах. Это проблематично, потому что это очень важно для правильного обучения. Если солдат или подразделение не может распознать свои ошибки, а затем научиться их исправлять, мало надежды на то, что он / они когда-либо станут лучше. Я точно могу вспомнить занятия, которые посещал на иракских полигонах в 2005–2011 годах, когда заставить иракцев признать хотя бы одну вещь, которую они могли бы сделать лучше, было все равно, что пытаться пролить кровь из пресловутого камня.

Последний образец культурно правильного поведения, который я хочу вывести, также является самым сложным. Именно так в арабском обществе ценится технический труд и ручной труд. В научной литературе существует консенсус в отношении того, что арабская культура презирает и то, и другое. Более того, образовательные практики арабского мира (более подробно обсуждаемые в главе 20) демонстрируют явные недостатки в научно-техническом обучении, отражающие пренебрежение научным методом и критическими научными концепциями.
Однако ряд других комментаторов и множество других фактов предполагают, что, по крайней мере, у многих арабов нет другого выбора, кроме как заниматься черным трудом, и многие действительно считают технические степени, такие как медицина и инженерия, весьма престижными. Примирить эти разрозненные тенденции возможно, но это требует определенных усилий. В антропологической, социологической и культурно-психологической литературе по арабскому миру существует неоспоримый консенсус в отношении того, что арабское общество, которое развивалось на протяжении веков, считало ручной труд бесчестным.

Во-первых, пренебрежение традиционной арабской культурой к ручному труду кажется сильнее, чем у большинства. Во-вторых, техническая и научная работа в более широком смысле относилась к формам ручного труда, поскольку рассматривалась как «работа руками». Возможно, неудивительно, что ряд исследований показал, что арабское население часто было готово пожертвовать материальными благами (включая лучшую оплату), чтобы избежать работы, считающейся «ручным трудом». Например, исследование египетского правительства 1990-х годов показало, что египетские дети очень неохотно брались за технические занятия. Они искали работу белых воротничков вместо работы синих воротничков.
Ряд авторов утверждают, что ислам в том виде, в каком его начали преподавать, хотя и не обязательно в том виде, в каком он изначально задумывался, работал против распространения рационализма и технических знаний. Во многих арабских начальных и средних школах это привело к преподаванию естественных наук путем механического запоминания с небольшим вниманием к научным методам исследования. Первез Худбхой отчаивался, что «хотя мусульмане составляют пятую часть населения мира, они едва заметны в мире научных исследований, а мусульманские страны в наибольшей степени зависят от западных технологий и ноу-хау среди развивающихся стран»

Арабская культура и военная эффективность

Поразительно, насколько арабские армии и военно-воздушные силы действовали в соответствии с теми моделями культурно-закономерного поведения, которые были определены антропологами, социологами, культурными психологами и другими экспертами по арабскому обществу. Эти культурные пристрастия легко сопоставить с проблемами (и некоторыми сильными сторонами), которые арабские военные снова и снова проявляют в современную эпоху.

Страх стыда, проявляемый арабами в повседневной жизни, и сопутствующее убеждение в том, что ничего не делать лучше, чем рисковать сделать что-то не так, по-видимому, идеально коррелируют с поразительной пассивностью, особенно среди подчиненных, которую демонстрируют современные арабские вооруженные силы.

Рядовой и младшие офицеры действовали в качестве подчиненных в традиционной арабской патриархальной иерархии, и поэтому неудивительно, что они всегда были столь пассивны, в то время как генералы, как «патриархи», более охотно пытались использовать возможности. Точно так же, в соответствии с культурными традициями, решения в арабских армиях обычно передавались на высшие уровни командования, что сильно замедляло темп операций и означало, что арабские тактические формирования часто неохотно действовали самостоятельно в ответ на превратности боя путем контратаки, переориентации, перемещения сил или использования возможностей. Конечно, жесткие запреты на проявление инициативы со стороны персонала нижнего и среднего звена были переплетены с культурным предпочтением сильно централизованной иерархии, что в совокупности дает очевидное объяснение жесткости и негибкости арабских вооруженных сил.
Хотя извращенные военно-гражданские отношения в большинстве арабских государств, возможно, сыграли роль в этой тенденции к чрезмерной централизации, культурные тенденции арабского общества были не менее важны, если не больше - тот факт, что сильно политизированные аргентинцы, китайцы, кубинцы, Армии Северной Кореи и Южного Вьетнама не сталкивались с теми же проблемами, что однозначно свидетельствует о том, что это была скорее арабская культура, чем политизация. Более того, арабские военные испытали такую ??же чрезмерную централизацию независимо от политической системы, которую они использовали. Те же самые тенденции избегать оскорблений и перекладывать вину путем секретности, преувеличения, обмана или сокрытия имитируют плохую передачу информации по цепочке командования, которую демонстрируют одни арабские военные.

Как и предсказывали культурные пристрастия, арабские подчиненные демонстрировали склонность скрывать, вводить в заблуждение и даже лгать своему начальству о неудачах и неудачах. В то же время, и опять же полностью в соответствии с моделями доминирующей культуры, начальство в арабских военных цепочках командования обычно неохотно предоставляло информацию подчиненным, предпочитая сохранять контроль, который давала более обширная информация. Эти закономерности вместе, кажется, также объясняют нежелание и неспособность арабских вооруженных сил использовать маневр, особенно на тактическом уровне. Маневр - это творческий акт, требующий действий со стороны офицера. Использование маневра на поле боя для получения преимущества над противником требует, чтобы командир мог представить себе обстоятельства, отличные от его нынешней ситуации, в которой он имеет преимущество над своим противником, вытекающее из другого пространственного расположения.

То, как арабская культура разделяет знания (их «атомизация») и вытекающие из этого трудности с междисциплинарными предметами, кажется очевидным объяснением постоянных проблем, которые арабские военные демонстрируют при проведении общевойсковых (и совместных) операций. Комбинированные операции требуют интеграции знаний из совершенно разных областей (от операций пехоты, операций с бронетехникой, операций с воздуха и т. Д.) И способности интеллектуально интегрировать взаимодействия этих различных сил. По сути, общевойсковые операции - это военный эквивалент междисциплинарного предмета. Понимание общевойскового вооружения требует не только понимания возможностей и задач каждого родового вида, но, что более важно, понимания их взаимодействия.
Неудивительно, что некоторые арабские офицеры осознавали необходимость координации вооруженных сил или что многие из них все еще не могли должным образом реализовать эту концепцию. Хотя кропотливые усилия командного состава смогли обеспечить лучшую интеграцию общевойскового вооружения в небольшом количестве операций арабского государства, примечательно и предсказуемо, что в каждом случае, когда план нарушался из-за непредвиденных обстоятельств, наступало общевойсковое сотрудничество. кроме этого. В значительной степени эти проблемы, взятые вместе, объясняют, почему арабские вооруженные силы испытывают такие огромные трудности при проведении гибких мобильных операций с катастрофическими результатами в войне за войной.

Те же проблемы с маневром, инициативой, творчеством, гибкостью и коммуникацией - плюс двойственное отношение к техническим предметам - также служат убедительным объяснением постоянных проблем, с которыми сталкиваются арабские военно-воздушные силы, особенно в боях «воздух-воздух» и «воздух-земля». Успех в воздушном бою требует от пилотов огромной независимости и уверенности в принятии решений. Пилот должен иметь желание и способность постоянно и мгновенно пересматривать свою ситуацию и выбирать лучший курс действий.
Подобно проблемам, которые можно ожидать от маневра на земле, бой «воздух-воздух» требует воображения, чтобы постоянно представлять возможные альтернативные пространственные схемы, а также готовности действовать быстро и решительно для создания благоприятных ситуаций. Кроме того, в бою «воздух-воздух» для пилота крайне важно полностью понимать возможности своего самолета и вооружения, чтобы он мог в полной мере использовать их возможности и избегать их слабых мест. Очевидно, что персонал, мало знакомый с техникой и не разбирающийся в основных механизмах ведения воздушной войны, вряд ли получит все преимущества своих самолетов и вооружений
...
Те же соображения в значительной степени справедливы и для операций «воздух-земля». Особенно в эпоху до появления дистанционных датчиков и высокоточных боеприпасов, когда пилот мог рассчитывать на достаточную разведку цели, подробный план миссии и высокоточные боеприпасы, которые делали его ненужным делать что-либо, кроме запустить оружие - не говоря уже о полете, который прошел без происшествий, и ему не оставалось ничего делать, кроме как выполнить план. Почти всегда разведывательные данные о цели были неполными или неточными, порядок выполнения задания был скорее общим планом действий, чем точным планом полета, а используемое оружие требовало, чтобы пилот переместил самолет в выгодную позицию для запуска, а затем выбрал цель или прицельную точку по прибытии в район цели.
Суммируя, до наступления нынешней эпохи - и даже сегодня для военно-воздушных сил, которым не хватает новейших технологий - успех миссии «воздух-земля» зависит от способности пилота понимать характер миссии, возможности своего самолета и вооружения, какие цели будут наиболее ценными для стратегического плана, какие цели будут наиболее уязвимы для ее вооружения и как лучше всего направить это оружие на цель.

Сильные стороны арабских культурных традиций

Несмотря на то, что главная цель этой книги - понять, почему арабские вооруженные силы, как правило, неэффективны в бою с 1945 года, все же важно отметить, как аспекты арабской культуры, по-видимому, способствовали некоторым сильным сторонам, проявленным теми же вооруженными силами.

Анекдотическое исследование иракских солдат, проведенное Военным колледжем армии США после вторжения США в Ирак в 2003 году, показало, что сильная сплоченность подразделений, как правило, была результатом племенных или региональных связей между иракскими солдатами в строю. Там, где они присутствовали, иракские подразделения демонстрировали некоторую степень сплоченности; когда их не было, их почти не было.

Еще один положительный момент: вопреки клевете о том, что арабы были трусами в бою, многие из них продемонстрировали необычайную храбрость, от иорданских защитников Латруна в 1948 году до иракских республиканских гвардейцев в битве при Вади аль-Батине в 1991 году. Более того, не было практики, когда арабские солдаты систематически прекращали сражение. Во всяком случае, особенно с учетом их плохой результативности в большинстве сражений, арабские солдаты продемонстрировали более высокий, чем обычно, уровень личной храбрости. Учитывая тот акцент, который в доминирующей арабской культуре делается на мужское мужество, это неудивительно.

Техническое обслуживание было постоянной проблемой среди арабских вооруженных сил в современную эпоху, как я обсуждал в главах 1 и 11. Арабские военные просто никогда не понимали необходимости проводить регулярное техническое обслуживание своего оборудования, и слишком немногие из их персонала действительно знали, что делать. В результате чего уровень оперативной готовности арабских формирований остается неизменно низким. Аналогичным образом, у каждой арабской армии были значительные трудности с освоением нового оружия и с тем, чтобы их личный состав в полной мере использовал возможности своего оборудования. Они получили больше от более простого оборудования, чем от более сложного оружия. Египтяне и сирийцы, летающие на МиГ-19 и -21, были более опасными противниками в свое время, чем сирийцы и иракцы, летающие на МиГ-29 в более поздние годы. Все это прекрасно сочетается как с культурной амбивалентностью по отношению к технической работе, так и с отсутствием знакомства с машинами, которое свойственно слаборазвитым обществам.

Многое из того, что требуется для работы логистики, относится к сфере технических работ и даже ручного труда или близко к нему. Следовательно, можно было ожидать, что пренебрежение такой работой, присущее традиционной арабской культуре, будет означать, что многие арабские сотрудники сочтут логистику неприятной и нежелательной задачей и оставят ее тем, кто менее всего достоин боевой позиции. Особенно среди офицеров, можно было ожидать, что только те, кто не пригоден для столь желанных боевых команд или других престижных должностей, попадут в логистические службы. Конечным результатом должны были стать ужасающие логистические возможности. Точно так же можно было ожидать, что отвращение к ручному и техническому труду также будет означать, что немногие арабы захотят служить в инженерных корпусах своих армий, и что навыки тех, кто действительно оказался в инженерных частях, будут низкий.
Поскольку арабская культура создает препятствия для студентов преследовать научные интересы и препятствует обучению базовым техническим навыкам (обсуждаемым в главе 20), можно ожидать, что арабским армиям будет трудно задействовать значительное количество компетентных инженеров. Но арабская военная история неизменно демонстрирует прямо противоположное. Только у сирийцев и иракцев после падения Саддама возникли реальные проблемы с логистикой. Большинство арабских вооруженных сил прекрасно справлялись с логистикой и инженерным обеспечением.

Особенности боевой подготовки арабских вооружённых сил

Большинство тренировок в арабских странах проводилось путем принудительного запоминания основных навыков. Арабских солдат и офицеров обычно заставляли повторять одни и те же действия снова и снова без каких-либо изменений. Практически не было приложено никаких усилий для того, чтобы персонал понял цель навыка или то, как его можно адаптировать к различным обстоятельствам. Действительно, среди арабских армий было нормой, что запоминание шагов, необходимых для выполнения задачи, подчеркивалось, исключая фактическое достижение цели, которую задача должна была выполнить. По большей части операции в арабских вооруженных силах ведутся «по правилам». Арабские вооруженные силы учат своих солдат и офицеров, что есть только один правильный ответ на любую военную проблему и только один правильный способ решения ситуация. Затем этот правильный ответ практикуется постоянно, пока его нельзя будет выполнить, не задумываясь по памяти. Этот подход используется в бою независимо от других факторов, таких как местность, задача, имеющиеся силы или сила и расположение противника.

Арабские тренировки и упражнения были безнадежно нереальными. Например, в двадцать первом веке стандартная схема атаки египетских ВВС требовала, чтобы два самолета приближались почти одновременно с обеих сторон цели на встречных курсах. Следовательно, даже во время тренировок один самолет из каждой пары должен был отклониться от курса в последнюю минуту, чтобы избежать столкновения в воздухе, в результате чего бомбы этого пилота улетели далеко от цели. Поскольку египтяне не записывали свои миссии или допросы, не говоря уже о том, чтобы фактически критиковать свои собственные действия, и никто на оперативном уровне не хотел раскачивать лодку, указывая, что их тактика была самоубийственной, а их тренировочные методы были сфальсифицированы, На каждом уровне арабские учения и маневры строго расписаны.
Учения, проведенные египетскими пилотами F-16 в 1980-х и 1990-х годах, в которых каждый пилот знал, с чем он столкнется, что он будет делать и когда, что и когда сделает его противник, и кто «выиграет» в имитационных воздушных боях - были правилом, а не исключением, и в основном сохраняются по сей день. Во всех арабских подразделениях всех арабских армий и военно-воздушных сил одни и те же надписи, как правило, повторяются снова и снова из месяца в месяц и из года в год. Следовательно, арабский персонал просто должен был выяснить особенности упражнения, запомнить их, а затем выполнить их по памяти, чтобы успешно выполнить свою задачу. Хуже того, арабских солдат и офицеров часто оценивают по тому, как они выполняют свою конкретную задачу, а не по тому, достигли ли они общих целей учений.
В качестве одного из примеров этого, по крайней мере до Октябрьской войны, сирийская и египетская армии имели «полосы препятствий» для своих танков и бронетехники, которые никогда не менялись, и не было никаких других сюрпризов: курс всегда был одинаковым. и то, что ожидалось от экипажей транспортных средств, всегда было одним и тем же. Бригады транспортных средств оценивались на основе того, насколько хорошо они следовали строгим правилам курса, а не на том, насколько хорошо они фактически управляли своими транспортными средствами. Таким образом, типичный курс мог бы требовать, чтобы танк проехал вперед на 200 метров, пересек холм, затем объехал минное поле противника, повернул направо, проехал 30 метров, повернул башню влево, стрелял по фиксированной цели, повернуть башню назад, проехать еще 100 метров и т. д. Экипажи танков оценивались по тому, как они выполняли эти маневры, а не по тому, действительно ли они избегали всех мин, или нашли лучший способ добраться с одной стороны холма на другую, или даже поразили ли они цели. Все, что нужно было сделать команде, - это запомнить расстояние, на которое нужно проехать в каждом направлении, куда повернуть, где и когда стрелять из каждого оружия и т.д. На самом деле эти учения никоим образом не учили арабских солдат и офицеров, как лучше сражаться и побеждать их. враги.

Действительно, американские инструкторы в Ираке в 2003–2011 и 2014–2017 годах бесконечно жаловались на эти проблемы и их разочарование в попытках заставить иракцев изменить их образ жизни.

Как прокомментировал один американский военный после многих месяцев работы с египетскими вооруженными силами: «Вы приедете туда и думаете, что проблема в обучении. Но затем, через некоторое время, вы понимаете, что обучение - это всего лишь симптом, а проблема в том, как они думают о вещах

Пример эффективности негосударственных вооружённых сил: «Хезболла»

«Хизбалла» родилась от странных родителей, неожиданный продукт покровительства Израиля и иранской матери. Хотя давно забытая шиитская община Ливана сначала приветствовала израильское вторжение в 1982 году как способ избавиться от ненавистных палестинцев, со временем оккупация их раздражала. Небольшие инциденты настроили общину против ЦАХАЛа, убедив все больше и больше шиитов ополчиться против Израиля. По известным словам бывшего премьер-министра Израиля Эхуда Барака: «Когда мы вошли в Ливан. . . Хезболлы не было. Шииты на юге приняли нас с ароматным рисом и цветами. Именно наше присутствие там создало Хезболлу ...

Одними из самых ожесточенных столкновений во время гражданской войны в Ливане были шииты против шиитов (и сунниты с суннитами, и христиане с христианами). В 1987 и 1988 годах «Хизбалла» и AMAL участвовали в серии жестоких сражений в рамках так называемой «Войны лагерей». В конце концов, "Хезболла" стала доминирующей силой в Ливане благодаря своей победе над АМАЛ весной 1988 года. По правде говоря, «Хезболла» показала лишь умеренно лучшие результаты, чем ее соперники в Ливане. Его бойцы имели тенденцию побеждать в результате их поддержки со стороны Ирана, их твердой приверженности и сплоченности отрядов, а также проблем их противников.
Например, Сирия могла бы уничтожить их в 1987 году, если бы Иран не упросил Дамаск проявить сдержанность. В конечном итоге именно эти политические связи оказались решающими для «Хезболлы». Когда в 1991 году наконец закончилась гражданская война, «Хезболле» было разрешено сохранить свое оружие, чтобы она могла доминировать в ливанской политике в качестве местного союзника Ирана и Сирии. Статус «Хизбаллы» как единственного оставшегося вооруженного ополчения стал еще более важным после вывода сирийских войск в 2005 году. Однако за это время «Хезболле» не пришлось воевать. Остальные ливанские ополченцы были разоружены и запуганы размерами, арсеналом, репутацией «Хезболлы» и альянсами с Ираном и Сирией.

После окончания гражданской войны в Ливане «Хезболла» реорганизовалась, чтобы лучше бороться с Израилем, разделив свои силы на террористическую и военную ветви. Последний был сосредоточен на борьбе против еврейского государства на юге Ливана и севере Израиля. С этой целью он был разделен на секции, которые занимались партизанской войной, сокрытием и запуском своего обширного ракетного арсенала, наблюдением, логистикой и саботажем - последняя из которых приобрела уважаемую репутацию в области производства и установки мин-ловушек и самодельных взрывных устройств на все случаи жизни. виды. Важнейшим элементом этой реорганизации была радикальная переосмысление размеров «Хезболлы». Как написал Дэниел Байман в своей великолепной истории борьбы с терроризмом в Израиле «Высокая цена», «Хезболла» «частично увеличила свои силы за счет уменьшения».
Руководство «Хизбаллы» признало, что тысячи ополченцев, необходимых для борьбы с гражданской войной в Ливане, были не только не нужно бороться с Израилем, но может оказаться помехой. Следовательно, они демобилизовали и перевели большую часть из них в резервы. У них остались только те солдаты и командиры, которые показали себя лучшими и храбрыми во время гражданской войны, оставив им около 500 постоянных и 1000 сторонних бойцов для войны против Израиля. Эти люди, лучшие из лучших из «Хезболлы», затем прошли обширную новую подготовку, большая часть которой проводилась в Иране. Иранцы научили их основам военного дела; обращение с оружием; тактика малых отрядов; лидерство; тактика партизанской войны; логистика; разведка; сбор разведданных и контрразведка; изготовление, установка и обезвреживание взрывчатых веществ; и операции противовоздушной обороны. По словам бывшего главы израильского Моссада Шабтая Шавита, «Хизбалла» стала «иранским подразделением, развернутым внутри Ливан». В результате всех этих изменений эффективность «Хизбаллы» в Ливане против израильских войск резко улучшилась с 1980-х по 1990-е годы.

«Хизбалла» зародилась как объединение поддерживаемых Ираном террористических организаций, и хотя со временем она выросла и выстроила более традиционную систему подчинения, она все же не просто еще одна арабская иерархия. Террористические организации используют ячеистую структуру, в которой организация разбита на множество небольших высоко автономных групп. Ячейки плохо знают друг друга, поэтому выявление и захват одних не ставит под угрозу другие, и они предназначены для выявления, планирования, разработки и проведения операций в основном самостоятельно при минимальном руководстве со стороны высшего руководства и небольшом или минимальном вмешательстве. нет сотрудничества с другими группами. Члены сотовой организации не могут ожидать приказов сверху; они должны все делать сами. «Хизбалла» по-прежнему имеет довольно плоскую и ячеистую архитектуру командования и управления, унаследованную от ее террористических корней.

Сотовая организация - это не типичная арабская иерархия. Фактически, это полная противоположность культурно регулярной арабской иерархии. Те, кто лучше всех может функционировать в такой организации, вряд ли сами будут соответствовать культурным нормам. Таким образом, полагаясь только на очень небольшое количество персонала, «Хизбалла» смогла отобрать тех, кто был наименее регулярным в культурном отношении и, следовательно, мог лучше всего функционировать в своей нерегулярной в культурном отношении организации. Это было еще более ожесточено дарвиновским процессом боя, когда выживают только сильнейшие, а тех, кто не может, убивают или отправляют в резерв. Здесь «подходящие» будут определяться как те, кто лучше всех способен функционировать в некультурально регулярной полуклеточной иерархии «Хизбаллы». Опять же, тот факт, что боевая эффективность формирований Хезболлы снизилась по мере того, как ее силовая структура в Сирии расширилась и стала более традиционной для размещения большего числа боевиков, говорит о важности этой полуклеточной организации для лучших действий Хизбаллы против Израиля в 1985–2000 годах. и 2006 г., а в Сирии - в 2012–2013 гг.

Так почему же «Хезболла» показала относительно, но все же заметно лучше, чем вооруженные силы большинства арабских государств? Действовал ряд факторов.
Первый из них - слабость многих ее противников. AMAL и другие ливанские группировки, с которыми «Хезболла» сражалась с 1985 по 1991 год, были в основном плохо обученными ополченцами - и «Хизбалла» не так хорошо боролась с более дисциплинированными силами, такими как друзы, или с теми, которые обладали более мощной огневой мощью, такими как сирийская армия. Армия обороны Израиля не была в какой-либо форме, чтобы противостоять «Хезболле» в 2006 году, и тогда у них не было никакого дела до вторжения в Южный Ливан. Хотя некоторые сирийские оппозиционные группы продемонстрировали скромные возможности во время сирийской гражданской войны, ни одна из них не оказалась достаточно компетентной. В конечном счете, лучшим противником, с которым когда-либо боролась Хизбалла, была ЦАХАЛ с 1985 по 2000 год, где она в конечном итоге победила, но добилась этого, просто нанеся потери израильтянам в затяжной партизанской войне, и даже это им удалось в общей сложности в соотношении 4: 1. «Хизбалла» научилась хорошо сражаться с израильтянами, намного лучше, чем у большинства других арабских армий, но, похоже, они поднялись до уровня иорданцев в 1948 году и, вероятно, лучше, чем сирийские коммандос в 1982 году. Это все еще высокая похвала, но только в относительном смысле.
Второй фактор - это рвение. Во всех войнах, в которых она участвовала, бойцов «Хезболлы» всегда характеризовали как чрезвычайно преданных делу. Во время гражданской войны в Ливане это было одним из немногих преимуществ, которыми «Хезболла» обладала перед другими ополченцами. Конечно, в гражданских войнах, где большинство комбатантов являются неподготовленными ополченцами, для победы часто требуется большая приверженность.

Рвение бойцов «Хезболлы» само по себе является продуктом двух усиливающих элементов. Первая из них - это религиозная идеология «Хезболлы», которая является ключевым компонентом ее тренировок и повседневной жизни.

Внимательно изучив биографии более 2000 боевиков Хезболлы, погибших в боях с 1982 по 2017 год, Эйзенштадт и Бьянки продемонстрировали, что «Хизбалла полагается на семью, клан и местную солидарность (или асабийа, концепция внутригрупповой солидарности, прославленная средневековым арабским мыслителем Ибн Халдуном) для вербовки членов, мотивации бойцов, создания сплоченных и эффективных отрядов, и повысить оперативную безопасность». В результате эти жесткие узы лояльности, столь характерные для арабских семей, кланов и групп друзей, были переданы тактическим формированиям« Хизбаллы », что укрепило сплоченность их подразделений. Щедрая поддержка Ирана - еще одна причина превосходной работы «Хизбаллы». Иранцы были преданными банкирами, инструкторами и советниками «Хизбаллы» во всем - от партизанской войны до обычных операций и от реальных боевых навыков до материально-технического обеспечения, связи и других форм поддержки боевых действий.

Наконец, «Хизбалла» нашла умные способы использовать преимущества доминирующей арабской культуры, в частности ее способность создавать гораздо более сильную сплоченность подразделений и личную храбрость путем создания силовой структуры

Концепция иджтихада (независимое рассуждение или толкование)

Важное различие между шиитским и суннитским исламом заключается в концепции иджтихада, означающей независимое рассуждение или толкование. Большинство школ суннитского ислама выступают против иджтихада, настаивая на том, что Коран следует понимать буквально, и что все необходимые толкования или дополнительные материалы содержатся в хадисах, которым также следует следовать до буквы, без дополнительных толкований. Напротив, шиитский ислам более склонен к идее иджтихада, хотя, когда дело доходит до вопросов религии, это предназначен для проведения только кем-то с надлежащим религиозным образованием, известным как муджтахид (буквально, тот, кто может практиковать иджтихад). Многие иранцы и арабы-шииты (и израильтяне, если на то пошло) утверждают, что это прививает шиитам большую готовность думать самостоятельно, а не просто ждать, пока авторитетная фигура скажет им, как действовать. Безусловно, иранские силы проявили большую инициативу и новаторство на поле боя, чем когда-либо иракцы, а иранцы в подавляющем большинстве являются шиитами. Однако иранцы также в подавляющем большинстве не арабы (в основном это персы, азербайджанцы и курды, и только около 2 процентов - арабы), и нет никаких доказательств того, что, например, иракские шииты лучше проявили себя в бою, чем их братья-сунниты. Более того, научная литература, подтверждающая эту гипотезу, слаба. Короче говоря, относительно лучшая работа «Хезболлы» - а она была лучше - может быть объяснена рядом различных факторов.

Пример эффективности негосударственных вооружённых сил: «Даиш»

Если «Хизбалла» - это великий шиитский негосударственный арабский призрак, то «Даиш» - его суннитский аналог. Даиш - это последняя версия группы, которую мы когда-то называли Аль-Каидой в Ираке. На пике своего развития АКИ возглавляла коалицию суннитских группировок, одновременно ведущих мятеж против американской оккупации и гражданскую войну против шиитской общины Ирака. Их успех был настолько велик, что они чувствовали себя комфортно, объявляя себя новым «Исламским государством Ирака» (ИГИ).

... широко используемая арабская аббревиатура их имени - ад-Даула аль-Исламия фи'л-Ширак ва аш-Шам, что означает «Исламское государство Ирака» и аш-Шам. «Аш-Шам» - более старое название части древней исламской империи, которая в основном соответствует Сирии, но может также включать большую часть Леванта. Поэтому некоторые называют это Исламскими государствами Ирака и Сирии (ИГИЛ) или Исламским государством Ирака и Леванта (ИГИЛ). Чтобы упростить ситуацию, я просто буду использовать арабскую аббревиатуру, которую многие неарабы также приняли для простоты.

... к 2010 году они стали не более чем смертельной помехой, и группа находилась под угрозой полного распада, поскольку количество новобранцев иссякало, а общины Ирака объединились против них. В 2011 году их судьба резко изменилась по двум причинам. Сначала Арабская весна охватила Ближний Восток. В Сирии это вызвало народное восстание против Башара аль-Асада, которому удалось превратить светское восстание в межрелигиозную гражданскую войну, убедив свою (квази-шиитскую) базу власти алави и другие сирийские меньшинства в том, что восстание на самом деле было заговором жестоких суннитских экстремистов, чтобы свергнуть его режим и уничтожить всех несуннитов. Сирийская гражданская война оказалась находкой для АКИ, большинство оставшихся кадров которой бежали в Сирию, чтобы использовать свои с трудом добытые боевые навыки для создания нового суннитского ополчения в Сирии.

Признавая свою новую роль в Сирии, группа сменила название. Затем, в конце года, военные Соединенных Штатов вывели свои боевые порядки в рамках более масштабного ухода администрации Обамы из Ирака. Уход американцев позволил шиитскому премьер-министру Ирака Нури аль-Малики разойтись. Он консолидировал власть так, как он всегда хотел, очищая высшие чины иракских вооруженных сил и правительства от всех, кого он не считал лояльными себе; арест, изгнание и запугивание его политических соперников; подрыв иракской судебной системы; и отчуждение суннитского населения Ирака, к которому Малики относился с огромным подозрением. Что еще хуже, Малики проигнорировал все тщательно заключенные сделки между суннитами и шиитами, которые заключили Соединенные Штаты

К концу 2013 года суннитская община Ирака находилась в состоянии близкого к восстанию, когда в Фаллудже и Рамади прошли широкомасштабные акции протеста, которые разожгли Даиш. В июне 2014 года группа обнародовала давно назревающий план захвата территорий в Ираке и Сирии. Этот план превзошел их самые смелые мечты. В Сирии Даиш смог вырвать контроль над большей частью северо-востока у различных других участников гражданской войны, включая почти всю среднюю долину реки Тигр и города Ар-Ракка и Дайр-аз-Заур, а также некоторые части территории около Дамаска. Но наибольший успех пришел к ним в Ираке. Там Даиш вторгся в провинции Салах ад-Дин и Найнава, надеясь получить контроль над небольшими городами, такими как Самарра и Тал Афар, где они установили обширные отношения с несчастным суннитским населением. Однако по мере их продвижения иракская армия рухнула перед ними (обсуждается в главе 7).
Силы Даиш численностью всего около 1000–2000 человек вступили в контакт с другими группировками иракских суннитских боевиков и быстро сформировали грубую коалицию, в основе которой лежали боевики Даиш. С ростом собственной численности, суннитскими племенами и воюющими группами, стекающимися под их знамена, и распадом иракских армейских формирований, Даиш и его новые союзники смогли захватить большую часть западного и северного Ирака. Они даже взяли большой северный город Мосул за считанные дни и с минимумом боевых действий, поскольку две дивизии иракской армии в городе (одна в основном курдская, другая смешанная с суннитами и арабами-шиитами) бежали перед ними.

Ирак перебросил свои оставшиеся вооруженные силы для защиты Багдада и дополнил их большим количеством шиитских ополченцев, полных решимости помешать смертоносным даишским войскам (и другим суннитским ополченцам) достичь большого шиитского населения и религиозных центров центральных районов страны. Кроме того, сначала Иран, а затем США начали оказывать столь необходимую военную поддержку иракцам. Даиш действительно добился некоторых дополнительных успехов - удивив курдов Ирака и ненадолго поставив под угрозу их столицу Эрбиль в конце лета 2014 года? взяв Пальмиру и Рамади весной 2015 года, но в остальном это оказалось неуклонным снижением. В частности, после нападения Даиш на Эрбиль Соединенные Штаты взяли на себя обязательство провести кампанию по уничтожению Даиш в целом путем восстановления вооруженных сил Ирака, создания сил сирийской оппозиции, способных победить Даиш, и применения значительной авиации и огня.

Поскольку американцы в основном «били чужими кулаками», как любил говорить генерал-лейтенант Шон МакФарланд, командующий войсками США в Ираке и Сирии, на то, чтобы свести на нет успехи Даиш, потребовалось более двух лет, но, в конечном итоге, конец оказался неизбежным, и в декабре 2017 года Ирак объявил Даиш побежденным.

Как и «Хизбалла», «Даиш» был значительно лучше, чем большинство арабских армий современной эпохи, государственных или негосударственных. Но также, как и "Хезболла", их успехи были определены как слабостью их оппонентов, так и низкими ожиданиями, которые мир возлагает на любую арабскую армию после долгой истории некачественных арабских военных действий.
2014: Даиш Блицкриг.
... репутация Даиш во многом объясняется его потрясающим наступлением на север Ирака (и восточной Сирии) весной 2014 года. Вот с чего нам нужно начать оценивать боевые характеристики Даиш. Во-первых, Даиш имел некоторые весьма условные преимущества перед своими противниками, особенно в Ираке. Иракское правительство сильно недооценило обычную военную мощь Даиш, проигнорировав его операции в Сирии, высмеивая его как последнюю версию АКИ, которой оно определенно не являлось. Багдад не ожидал серьезного нападения с применением обычных вооружений в июне 2014 года, и он совершенно не знал, в какой степени Даиш проник во многие города и армейские гарнизоны на севере Ирака и даже вступил в контакт с другими вооруженными суннитскими группировками. В результате иракские силы не были развернуты, подготовлены и не готовы противостоять обычным атакам. Более того, как я описал в главе 7, Иракские силы безопасности (ISF) были не в состоянии воевать с кем-либо в тот момент.

Во многих, многих случаях бойцам Даиш просто нужно было где-то появиться - или объявить о своем прибытии через социальные сети, - и гораздо более крупные гарнизоны ИСБ бежали. Это означает, что на Даиш практически не оказывалось давления, практически не было проблем, и почти все, что они делали, приводило к победе. Тем не менее, некоторые аспекты вторжения следует признать.
Во-первых, Даиш хорошо подготовился к планированию своих первоначальных действий, и даже если бы иракцы сопротивлялись, Даиш, вероятно, добился бы некоторых важных, хотя и меньших успехов, включая возможность обеспечить контроль над несколькими городами. В частности, они проделали отличную работу по выявлению слабых подразделений и потенциальных перебежчиков, проникновению в свой народ и разведке местных полей сражений. Что, возможно, было более впечатляющим, так это способность высшего командования Даиш импровизировать, когда стало ясно, что первоначальный план неуместен, потому что ISF рушится.

... именно в использовании техник психологической войны Даиш действительно преуспели, несмотря на поражение их врага. Персонал Даиш культивировал образ непобедимости и ужаса. Они сознательно совершали зверства, чтобы запугать своих противников и заставить их бежать из страха быть схваченными (а также потому, что их извращенная идеология санкционировала это). Они великолепно использовали социальные сети, транслируя свои триумфы и массовые убийства и предупреждая солдат ISF впереди себя, что они следующие. Опять же, моральное падение ISF на севере в основном было результатом грубых ошибок Малики, но Da'ish все еще заслуживает похвалы за ускорение этого процесса...

На стратегическом уровне Даиш получает смешанные оценки. В некоторых случаях - Дайр аз-Заур, Рамади, Пальмира, Фаллуджа и Эрбиль - Даиш выбирал важные цели, которые были уязвимы для их атаки. Они хорошо спланировали операции, быстро и скрытно сконцентрировали свои силы и сконцентрировали силы, достаточные для выполнения работы. По словам Джессики Льюис из Института изучения войны, Даиш «мог планировать, корректировать, консолидировать и инициировать поэтапные кампании». Однако Кобани и Байджи были ошибками. Они оказались мясорубками, где атаки Даиш потерпели неудачу,

По крайней мере, некоторые даишские тактические командиры оказались способными сосредоточить силы против выявленных ими слабых мест, хотя другие безжалостно атаковали в секторах, где они не могли добиться успеха. Неизменной силой Даиш в атаке является их манипуляция неожиданностью и способность задавать психологические условия битвы перед атакой. Даиш регулярно использовал свою роль в качестве суннитских «освободителей», приходящих на помощь местным жителям против деспотических шиитских режимов в Дамаске и Багдаде.

Одним из наиболее интересных нововведений Даиш стало их включение террористов-смертников в обычные военные операции. Даиш использует террористов-смертников (как заминированных автомобилей / грузовиков, так и людей в жилетах смертников) как простую версию высокоточного боеприпаса. Командир местного Даиш обозначает цель, и террорист-смертник пытается ее взорвать. Хотя они и не были особо изощренными, они были первыми, кто подумал об этом, и это было важной частью их тактических операций ...

... общевойсковая координация была неравномерной и ограниченной. В некоторых секторах некоторых сражений Даиш проделал разумную работу, интегрировав свою версию брони (бронированные грузовики и тракторы), пехоты и огневой поддержки (обычно террористы-смертники или минометы). В других секторах - часто в одном и том же сражении - все трое, казалось, вели отдельные сражения.

Объяснение успехов «Даиш»

1. Бедные противники. Война - это соревнование, и для победы не обязательно быть хорошим, просто лучше, чем ваш противник.

2. Рвение. Одно из самых важных преимуществ, которые бойцы Даиш приносят на поле битвы, - это их приверженность. Это напрямую усугубляет несоответствие между Даиш и его противниками. Бойцы Даиш - особенно его иностранные бойцы, о которых будет сказано ниже, - горячо верят, что они ведут священную войну от имени Всемогущего. Они полностью привержены борьбе, и многие не только хотят, но и полны энтузиазма умереть за их дело.

3. Иностранные бойцы. Еще одна часть головоломки - большое количество иностранных боевиков и их вклад в успех Даиш. Иностранные боевики явно сыграли огромную роль в Даиш, гораздо больше, чем для любой предыдущей подобной группы.
...
... иностранные боевики были критическим элементом высокого морального духа, который был важным аспектом успеха Даиш. Более того, для многих рвение сделало их главными кандидатами на роль террористов-смертников - очень важная роль для Даиш, но опять-таки что-то совершенно ненормальное для арабского общества. Таким образом, привлекая большое количество людей, не относящихся к культуре, со всего арабского мира, Даиш извлек выгоду из большего числа людей с полезными военными навыками, будь то лидерские способности или безрассудная преданность делу.

4. Дарвиновский отбор. Опять же, как и «Хизбалла», «Даиш» может полагаться на достаточно компетентные командиры. И снова, как на стратегическом / оперативном, так и на тактическом уровнях, это неравномерно. Тем не менее, победы Даиш, где бы они ни происходили, часто были результатом очень умной стратегии и / или умелого руководства на поле боя. Более того, Даиш зарекомендовала себя как обучающаяся организация, и эта черта должна исходить от ее руководства, особенно высшего звена.

5. Как и «Хизбалла», «Даиш» как обычная армия выросла из террористической группы (до этого «АКИ» и «Аль-Каида»). Это очень отличается от родословной большинства военных и, конечно же, от большинства армий арабских государств. Из-за этого организация Даиш сильно отличалась от большинства обычных вооруженных сил. В частности, он сохранил очень ячеистую структуру, как и некогда бывшая террористическая группировка. Даже как обычная армия, она была разбита на формирования размером до взвода, которые обладали высокой степенью автономии. Как описали ее Найтс и Мелло: «Типичная ударная сила состоит из 20-40 пехотинцев - исторически это средний размер. повстанческая ячейка, в том числе бригады, ведущие огонь с закрытых позиций, группы по установке / поджиганию СВУ, группы из РПГ / засад и т. д., а также от трех до пяти бронированных и небронированных грузовых автомобилей с парой тяжелых вспомогательных средств. Эта структура имела как преимущества, так и недостатки.

6. ... они полагались на тактических командиров, желающих и способных думать и действовать самостоятельно, без особых указаний со стороны высших властей.

7. Даиш - нетипичная арабская иерархия. Он не функционирует как типичная иерархическая организация в арабском мире. Как и в случае с «Хизбаллой», многим «культурно нормальным» арабам будет очень трудно иметь дело с такой структурой. Другие, те, кто не придерживается культурной нормы, кто значительно отклоняется от культурного среднего, могут преуспеть в таких обстоятельствах (люди, которые, вероятно, чувствовали себя подавленными в традиционных арабских организациях). Более того, Даиш как организация явно возглавляется такими людьми, что является одной из причин, по которой их группа выжила и стала основным игроком в дарвиновской борьбе в Ираке и Сирии.

Присоединиться к Даиш - не «нормальное» дело для любого араба. Есть 300 миллионов арабов, и самое большее лишь около 100 000 были частью Даиш каким-либо образом, и многие из них были вынуждены присоединиться к нему. Небольшое меньшинство арабов, присоединившихся к Даиш, очень необычно. Они явно представляют собой крайне мятежное меньшинство. Неудивительно, что (1) они создали иерархию, которая не функционирует как традиционная арабская иерархия, (2) система выбирает людей, которые не ведут себя обычным в культурном отношении образом, и (3) что организация не действует в соответствии с культурными традициями на поле боя. Действительно, существует обширная социологическая и психологическая работа, демонстрирующая, что арабы, присоединяющиеся к террористическим и повстанческим группировкам, «возникли в основном в среде, где культура была искажена или разрушена...
Другими словами, Даиш берет арабов, которые не являются «нормальными» по стандартам арабского общества, и затем помещает их в иерархию, которая также не является «нормальной» по тем же стандартам. Неудивительно, что организация действует не так, как «нормальные» арабские организации, и, поскольку война - это область, в которой нормальная арабская организация работает плохо, не следует удивляться тому, что эта ненормальная организация работает лучше.

«Арабская весна»

После обретения независимости после Второй мировой войны все арабские государства установили аналогичные системы. Экономика зависит от доходов от нефти, которые либо напрямую закачиваются самими странами, либо косвенно за счет торговли, помощи и денежных переводов рабочих из нефтедобывающих государств. Автократические политические системы (диктатуры или монархии), которые относились к гражданам как к нежелательным иждивенцам. Традиционные социокультурные системы, которым позволили существовать, в значительной степени не были затронуты изменяющимся миром вокруг них. Эта трехсторонняя договоренность никогда не работала особенно хорошо, но она просуществовала несколько десятилетий, пока тройные удары демографического взрыва, информационной революции и обвала цен на нефть полностью не подорвали ее. Результатом стали беспрецедентные изменения на Ближнем Востоке.

На первом месте были экономические последствия. Большинство арабских государств финансово нестабильно. Более того, их граждане возмущены отсутствием достойных рабочих мест - рабочих мест, которые, по их мнению, заслуживают их образовательных достижений, но поскольку качество их образования настолько низкое, они не могут получить работу. Между тем, приток телекоммуникаций и социальных сетей не только заставил арабское население понять, насколько они отстали от остального глобализирующегося мира, но и позволил им общаться друг с другом без государственного контроля и познакомил их с новыми культурными и политическими проблемами. Многих арабов глобализация заставила почувствовать, что их культура безнадежно отстала. Эти изменения и давление неизбежно подорвали устаревшие арабские автократии и их склеротическую бюрократию.

Первые крупные восстания произошли в Бахрейне в 2006–2008 годах, спровоцированные демократическим экспериментом в Ираке, и в Иране в 2009 году, когда произошло восстание зеленых против предполагаемого переизбрания Махмуда Ахмадинежада. Ни то, ни другое не удалось, но в 2011 году за ними последовали революции в Тунисе, Египте, Йемене, Сирии и Ливии, а также беспрецедентные волнения в Омане, Иордании, Марокко, Ираке и снова в Бахрейне. Все это привело к несостоявшимся государствам и гражданской войне в Сирии, Йемене и Ливии (и в Ираке тоже, хотя и по другим причинам). В конечном итоге он убедил правительства Марокко, Египта, Саудовской Аравии, Катара и ОАЭ предложить далеко идущие программы политических и экономических реформ, хотя в Марокко и Египте сделано еще немного. Тем не менее, все это выделяет Ближний Восток как регион, переживающий глубокие политические изменения, и эти изменения уже влияют на его культуру.

Великий Дэниел Патрик Мойнихан однажды заметил: «Центральная консервативная истина состоит в том, что успех общества определяется культурой, а не политикой. Центральная либеральная истина состоит в том, что политика может изменить культуру и спасти ее от самой себя». Как понимал Мойнихан, политика может со временем изменить культуру. Арабская весна - это свидетельство политических изменений, происходящих в арабском мире, продукт глобализации, влияющий на его культуру. Действительно, глобализация уже оказала глубокое влияние на арабский мир. Это сделало возможной «арабскую весну», и теперь она меняет арабскую культуру. Таким образом, экономические изменения привели к политическим изменениям, которые теперь перерастают в культурные изменения. У людей растет желание высказывать свое мнение. Молодое поколение менее склонно слепо следовать авторитетным фигурам.

О тщетности попыток выстроить арабские армии по зарубежным образцам

С конца 1970-х годов Соединенные Штаты пытались создать различные арабские армии, потому что чем они сильнее, тем выше вероятность того, что они смогут сдерживать угрозы в свой адрес, и тем менее вероятно, что Соединенным Штатам придется сражаться за них. Итак, мы пытаемся усилить вооруженные силы Египта, Иордании, Марокко, Саудовской Аравии, Эмиратов, Катара, Бахрейна, Кувейта, Омана и Ирака. Тем не менее, как показали поражение Саудовской Аравии в Йемене в 2015 году и крах иракских сил безопасности в результате атаки ИГИЛ в 2014 году, их слабости обычно не поддаются нашим усилиям по их укреплению. А когда они терпят поражение, мы оказываемся вынужденными вмешаться, чтобы поддержать их или вести их войны за них. Конечно, есть некоторые арабские военные, которые продемонстрировали лучшую способность сражаться.
Проблема в том, что сегодня это самые большие возмутители спокойствия в регионе. «Хизбалла», ИГИЛ, «Аль-Каида», «Джабхат Фатх аш-Шам» (бывший Фронт «Нусра») и множество других исламистских ополченцев - как шиитских, так и суннитских - оказались более боеспособными, чем большинство вооруженных сил. силы арабских государств. Это тоже большая проблема для Соединенных Штатов, поскольку все эти группы видят в Соединенных Штатах одного из своих главных врагов и все они активно борются с американскими союзниками. Понимание того, почему эти негосударственные вооруженные силы оказались более эффективными, чем государственные армии, которые мы так старались улучшить, - это больше, чем просто интригующая загадка, это жизненно важный национальный интерес.

К сожалению, как показали четыре десятилетия попыток, просто привлечение арабских офицеров к западным программам военной подготовки не оказывает достаточного воздействия. По большому счету, к тому времени уже слишком поздно. Арабские офицеры, отправленные на западные учебные курсы, часто считают, что методы, которым их обучают в этих программах, актуальны для западных вооруженных сил, но не для них самих. Даже если они хорошо их выполняют, вместо того, чтобы пытаться изменить свою военную культуру, чтобы отразить западные обычаи, когда они возвращаются домой, они чаще просто возвращаются к привычным методам своих домашних вооруженных сил. В целом военная помощь из-за рубежа, несомненно, помогла арабским военным со времен Второй мировой войны, но никогда в такой степени и не так, как ожидалось.
Советы / русские были так же разочарованы, как и их западные коллеги, пытаясь повысить эффективность своих арабских союзников. Тем не менее, в целом они были весьма полезны. Наверное, в большей степени, чем западные державы. Отчасти это было связано с их готовностью предоставить более совершенное оружие в ключевые моменты времени, а также с персоналом для обслуживания этого оборудования. Однако другая часть, похоже, проистекает из того, что они предоставили арабам простую, но функциональную военную доктрину, которую некоторые из арабских вооруженных сил могли бы приспособить к своим собственным склонностям. Хотя русские, возможно, скрипели зубами от жесткости, которую египтяне, сирийцы и ливийцы внесли в свои методы, он работал лучше, чем западные подходы, которые они использовали ранее, и что их персонал явно ни к чему не мог относиться.
Напротив, меня за эти годы поразило бесконечное разочарование американских советников и инструкторов, которые неоднократно пытались заставить иракские, египетские, иорданские и саудовские тактические подразделения проводить объективные разборы после учений, как это сделали бы американские подразделения, только чтобы обнаружить это невозможно, потому что никто не будет критиковать кого-либо (особенно командира, даже косвенно) из-за боязни их пристыдить. Урок, который американцы могут извлечь из этого, заключается в том, что вместо того, чтобы пытаться заставить арабских военнослужащих поступать по-нашему, мы должны искать способы просто помочь им делать то, что они делают несколько лучше. Похоже, это то, что они получили от советской системы. Таким образом, им не удастся достичь наших уровней эффективности, но, опять же, попытки заставить их думать и действовать так, как американцы, тоже пока не достигли успеха и, вероятно, никогда не добьются успеха.