Навигация:
Т-80
8 марта 1996 года попали в плен к чеченцам 38 бойцов 166-й Тверской омсбр (выжило трое)
Минирование придорожных канав
Засада
Облегченное разминирование
О разнице понятий «чехи» и чеченцы
Подземные ходы в селе Гойское
Сапёр шутит
Потери во время приостановки боевых действий
Шоу закошмаривания представителя прокуратуры
МИ-26
Удачный выход разведроты
Августовский штурм Грозного (6-20 агуста 1996 года)
Лебедь и Березовский
Вывод войск из Чечни
В Чечне танкистов считают за смертников и аргумент приводят один – «чехи» сжигали колонны танков не особо напрягаясь. Это, конечно, факт, но отношение к этой боевой машине сложилось предвзятое и поверхностное. Это дилетантская точка зрения и вот почему: Т-80 – танк очень не плохой, выносливый и надежный, если с ним правильно обращаться. В том, что произошло с танками в Грозном – вина экипажей и отцов-командиров. Жечь танки, когда они расставлены вдоль улицы, как в тире – много ума не надо. Это все равно, что прийти в парк боевых машин и жечь танки прямо в боксах.
Если в городском бою эта машина работает под прикрытием пехоты, то сжечь ее становится довольно сложно. Т-80 имеет активную броню из пластида, который при попадании снаряда или гранаты, взрывается и отбрасывает беду от себя. Так же в танке имеется система пожаротушения, надо только закрыть люки, надеть противогазы и нажать противопожарную кнопку. Но почему-то об этом мало кто знает. И вообще, танк Т-80 под завязку набит разными необходимыми полезностями. Это и лазерный прицел-дальномер, позволяющий (при умении) легко попадать из пулемета на расстоянии 300-500 метров в самые маленькие мишени, а из пушки можно положить снаряды на расстояние километр и больше в одну точку даже на ходу. Это и двухплоскостной стабилизатор, благодаря которому пушка смотрит в одну точку, даже если танк крутится на месте или ныряет по ямам. Это и танковый баллистический вычислитель, который сам считает поправки и не надо забивать голову формулами, можно поражать цель без пристрелочных выстрелов. Механизм заряжания уменьшает время между выстрелами до семи секунд, а секунды на войне решают очень много. Танк Т-80 умеет летать (правда низко и не далеко), легко преодолевает водные преграды и стенки высотой до метра. Если стена выше метра – танк ее просто проламывает. Слабое место у танка – это гусеница, но если пехота или другой танк прикрывают – экипаж меняет разбитый трак за 15 минут, а если прижмет, то и быстрее. При помощи встроенного ковша («крота») Т-80 очень резво самостоятельно закапывается в грунт. Еще танк – это мощная рация и зенитный пулемет НСВТ калибром 12,7мм, стреляющий и бронебойными, и разрывными патронами. А танк в окопе – идеальный ДЗОТ и неплохое основание для взводного опорного пункта. Взвод пехоты не даст вражеским гранатометчикам сжечь танк, а танк в состоянии, не напрягаясь, отогнать противника на километр и более.
Танк Т-80 работает на турбине и питается керосином, это реальная помощь для танкиста в борьбе с самым главным врагом на войне – со вшами. Отмоченное в керосине белье сохнет на турбине в течение десяти минут, и вши в ужасе сбегают очень надолго. И еще не надо ничего на себе таскать – снаружи и внутри танка вмещается огромное количество всего и вся (танк может и прицеп за собой таскать). Танк Т-80 радует толщиной брони и проходимостью. Ему не нужны дороги…
Но все огромное количество плюсов этой супермашины превращается в ноль без нормально обученного экипажа. Ведь воюет не танк, а люди, которые сидят внутри этого самого танка. Если наводчик-оператор видит цели и разбирается в них, если механик-водитель может заставлять танк бегать, прыгать и летать и умеет совершать маневр ухода от ПТУРа, если командир танка видит поле боя, следит за тратой боекомплекта и умеет работать с соседями и приданными подразделениями, то такой танк уничтожить очень и очень сложно, хотя, в бою никто ни от чего не застрахован.
08.03.96 года 15-й блок пост был уничтожен. С Гойтенкорта не слышали ни одного выстрела, а когда с утра повезли им завтрак – все на блок посту были мертвы. Рынок не работал, и в Мескер-Юрте стояла гробовая тишина. Местный старик рассказал разведке, что вечером на блок пост пришла колонна из БТР и двух КАМАЗов. Хохлы-западники из УНА-УНСО, воевавшие на стороне «чехов», переодетые в российскую форму, объяснили, что они федералы, что заблудились и попросились переночевать. Ночью, не особо напрягаясь, хохлы вырезали блок пост в полном составе, собрали технику и оружие и, прихватив десяток пленных, растворились в неизвестном направлении (прим. Кобры - угнали БМП-1, Т-72, который потом отбили в Дарго, на месте сожгли БМП-2, убили одного часового, остальных увели в плен).
…Впереди раздался взрыв, и с дороги всех как ветром сдуло. Прыгаю через обочину (падать в кювет не рекомендуется – особо умные «чехи» к фугасу на дороге повадились добавлять гирлянду из мин по придорожным канавам, так что намного безопаснее углубляться на десяток шагов в лес, а не падать прямо рядом с дорогой).
С ночи разведвзвод «Лотос» выдвинулся вперед, навстречу с разведротой 136-й МСБр, но из-за густого тумана движение крайне замедлилось. Разведчики 136-й тоже особо не спешат. Наша с ними встреча должна произойти в квадрате «лось» по улитке 49, там, где две дороги, почти под прямым углом, сходятся в одну и по идее мы должны уже были войти с ними в визуальный контакт, но пока что ни мы их не наблюдаем, ни они нас не видят.
А у нас нынче нововведение – комбриг, добрая душа, выдал нам и саперам по одному прапорщику-штрафнику. Позавчера эти уроды раздобыли где-то алкоголя, нажрались и по пьяни пристрелили солдата-срочника. Теперь они без оружия, с одной гранатой в кармане идут впереди всех, пробивают для нас трассу – искупают, так сказать свою вину…
- «Крым», я «Лотос», нахожусь в квадрате «лось» по улитке 99, похоже, есть контакт, наблюдаю впереди 300 метров два… нет, три карандаша. Как понял?
- «Лотос», я «Крым», они вас не видят. Обозначьте себя зеленой ракетницей, ответ «я свой» - красная ракетница, прием…
Тишину неожиданно разорвали пулеметная очередь и взрывы гранат. Густой веер из трассеров в секунды снес с дороги всех, кто там находился. Ответный огонь мы вести не можем, есть огромный риск положить своих. Взлетела красная ракета, но не спереди, как ожидалось, а метров четыреста слева… Картина боя сразу стала более-менее ясной. На перекрестке дорог, куда мы так стремились, «чехи» организовали засаду. И время, и место они выбрали очень удачно. По идее, не разобравшись что к чему, мы после первых же выстрелов должны были бы с упоением начать мочить своих пацанов из 136-ой, а они, также, должны были бомбить нас. Приемчик старый и проверенный. И хотя на стороне «чехов» был туман и фактор неожиданности, неразберихи не случилось.
... по дороге в Центорой, под прикрытием взвода разведчиков шагал сапер Гук. У него на боку висит приготовленная еще с вечера противогазная сумка, набитая стограммовыми тротиловыми шашками с двадцати сантиметровыми отрезками бикфордова шнура. По ходу движения он их поджигает и расставляет в подозрительных местах. Если там оказывается мина – она детонирует. Это называется облегченное разминирование.
А вообще-то «чехи»(чичи) и чеченцы – это понятия очень разные. Чеченец – это житель России, такой же. Как всякий другой (москвич, чуваш, тунгус и так далее), для него врагов особо нет, ему вся эта война непонятна, не нужна и мешает жить очень сильно. Чеченец хочет тишины и мира. Он, так же как все россияне (во всяком случае, как большинство жителей этой страны) не хочет работать и хочет много денег. Чеченец видит, что живет хреново и хочет, чтобы его дети жили лучше. Он крутится, как может. Торгует на рынке, пашет землю, пасет баранов, ворует нефть из нефтепровода и перегоняет ее на бензин, чтобы выкроить денег и отправить детей подальше (в идеале – в Москву, учиться в институтах). Он не горит желанием воевать и не держит рабов. Все, что хочет чеченец – это просто хорошо жить. Но, наступает момент, когда у чеченца гибнет от бомб сын или мать, когда его, на зачистке села, озверевший от войны и потерь омоновец бьет прикладом автомата в зубы, когда пьяный контрактник, без слов убивает и забирает его баранов, когда приходит беда (а беда на этой земле приходит часто)… И тогда разум уходит на задний план. Чеченец начинает жить амбициями и местью. В этот момент к нему приходят тени его предков-абреков, а древние старики-аксакалы рассказывают ему и о подвигах на разбойничьем поприще его дедов и прадедов, и о том, что месть справедливее прощения. Чеченец постепенно исчезает и появляется «чех»…
«Чехи» бывают трех видов (если не считать залетных арабов, турков, бендеровцев, афганцев и прочей нечисти) и каждая разновидность «чехов» обитает примерно в своем районе (с редкими исключениями).
Первая и самая малочисленная разновидность – это профессиональные воины (например, басаевские отряды). Они начали воевать давно, еще до войны в Чечне, отметились в заграничных войнах и горячих точках постсоветского пространства (Карабах, Абхазия и так далее). Воюют и за деньги, и за идею войны, как таковую. Обучались и в афганских подготовительных лагерях, и в центрах подготовки ФСБ. Настоящие псы войны, точнее – волки. Обитают в основном в Веденском районе, реже – в других областях. Воюют профессионально, хорошо вооружены и обмундированы, более-менее дисциплинированы. Как истинные волки стараются не охотиться там, где живут (чтобы не подвергать опасности свои вотчины). Идея войны для них не месть, и не навар, а война как таковая. Категорических врагов нет, есть враги по ситуации.
Вторая и самая распространенная разновидность «чехов» - партизаны. Для этих враг четко очерчен – это «федералы» и все, кто с ними сотрудничает. Адрес обитания очень широк. На равнине это треугольник - Шали – Гудермес – Аргун. В горах – Итум-Калинский и Ножай-Юртовский районы. Крупным счетом отряды партизан попадаются по всей Чечне. Идеология у партизан в основном одна – месть! Месть за поруганную и порушенную родину, месть за смерть родственников, месть за всю херню. С каждой бомбардировкой и с каждой зачисткой ряды партизан растут и крепнут, но, видимо это и надо правительству, ибо, чем больше чеченцев уйдет в партизаны, тем больше их погибнет в боях и тем меньше останется потенциальных боевиков, а маленьким чеченятам, пока они растут, можно вбивать в головы любую идеологию. Времена, опять же, не сталинские, за любую операцию против чеченского народа придется отдупляться перед мировым сообществом (геноцид и вся херня). А так, взял в руки оружие – и уже боевик, подлежащий уничтожению. И не важно, по какой причине ты стал боевиком. Воюют партизаны в основном в своих районах и поэтому их села попадают под самый жесткий пресс. Обмундирование и вооружение у них самое пестрое – кто во что горазд и кто что раздобыл. Сильная сторона партизан – многочисленность и постоянный приток пушечного мяса. Слабая сторона – финансирование не ахти и постоянно приходится кланяться какому-нибудь богатенькому залетному Хаттабу или местному Жириновскому (типа Салмана Радуева), а это для нохчи унизительно. Что они делают в лесу им предельно ясно. Дом разбит, семья или на кладбище или в лагере для беженцев, да и других дел нет. Остается лес. Борьба, по понятиям партизан, будет долгой и жестокой : убьют меня – придет мой брат, убьют его – придет следующий брат и так далее. А вопрос: «Что будет, когда убьют последнего брата?» - считается риторическим и остается без ответа. Хрен его знает, что будет, пока воюем…
Третья, самая злобная и опасная разновидность – это бандиты. Бог у них один – золотой телец, идеология – навар! Девиз – «Настоящий мужчина живет только грабежом и разбоем!». Крупным счетом им плевать и на русский народ, и на чеченский народ, и на любой другой народ со всеми его трудностями и проблемами. Это именно они когда-то подставили чеченский и ингушский народы под жесткий сталинскую мясорубку, а до этого, в революцию, признали своими большевистские призывы «Грабь награбленное!» и « Отнять и поделить!», тем более, что большевики выдали абрекам мандат на уничтожение извечных врагов чеченцев – терского казачества (и посильно помогли в этом вопросе – одни только подвиги Гикало чего стоят). Именно они после разгрома белоказачества тут же взялись крошить красных. Они были всегда – и в кавказских войнах девятнадцатого века, и в советские времена. Погромы шестидесятых в Грозном начались именно с бандитских провокаций, и резню славянского населения начала девяностых проводили не чеченский крестьянин с чеченским рабочим, а матерый бандит-нохча. Больше всего рабов всех национальностей, в том числе и чеченской, и больше всего отрезанных голов и выпущенных кишок именно на их территории. Попадаются они везде, но их мало где любят. Правда, везде боятся и поэтому обитают бандиты свободно на строго ограниченном квадрате. С запада это Урус-Мартан, с востока – Старые Атаги, с севера – Гикаловский и с юга – Комсомольское. Их не устраивает любая власть, будь то «великий Кавказский эмират» с шариатом или «великий Советский Союз» с конституцией… Закон один – никакого закона! Даже если их отделить от всех, они до...ут всех своих соседей. Поэтому, крупным счетом, именно благодаря им война на этой земле будет всегда! Район с селами Гойское, Грушевое, Комсомольское, Урус-Мартан и прочими зовется «крысиным», отсюда родом самые отмороженные и людоедские банды, типа банд братьев Ахмадовых, Арби Бараева и Русланчика Хайхороева. И именно в этот район в начале мая направлялась воевать «бешенная бригада»…
В Грозном, тем временем, нововведение – собрали, вооружили и экипировали два батальона чеченского ОМОНа. Утверждается, что эти завгаевцы будут воевать на нашей стороне… Как-то слабо верится, что после всего, что было на этой земле, чеченец будет стрелять в чеченца. Не совершили ли наши большие начальники очередную ошибку, вооружив потенциальных противников? Хотя менталитет местного населения до сих пор для меня загадка. Вроде все было ясно и понятно после того, как старик в Ахкинчу-Борзое угощал нас хлебом, да после улыбок и человеческого отношения продавщиц на Грозненском и Ханкалинском рынках появились непонятные сомнения. Ответ на вопрос, заданный в книге А.Приставкина «Ночевала тучка золотая» : «Чечен, ты человек или зверь?» - теперь для меня не так однозначен, как в начале войны… Видимо тут тоже живут очень разные люди, и зря они понтуются своим единством мыслей и идеалов.
Село Гойское оказалось просто замаскированными подземными проходами во всех направлениях, и пока бригада наступала на село по земле “чехи” спокойно уходили из него под землей. Теперь стало понятно, чего тут рыли пленные. Ходов здесь было не меньше, чем дырок в головке сыра, и каждый длиной около километра. “Чехи” и не собирались с нами воевать, поэтому они так спокойно себя тут чувствовали. Когда группа дошла до моста через Аргунский канал, стало окончательно ясно, что боевиков в селе нет, и оставив южную часть Гойского, которая находилась за каналом, на растерзание пехоте взвод “Кобра” пошел вдоль арыка назад, к тому месту, где вчера видели кресты с распятыми пацанами. Но и здесь то же ждало разочарование, сгоревшая БМП стояла на месте, а крестов не было. ”Чехи” за ночь успели прибрать за собой все следы своего беспредела…
С утра пораньше сапер Лис, дождавшись, когда все перейдут на правый берег, улыбаясь беззубой улыбкой, развалил мост специальной кумулятивной миной, имеющей вид согнутого чемодана. Эту мину он не поленился тащить на себе специально для этого случая. Вообще у Лиса слабость взрывать мосты и дома, и разваливать все подряд. Есть у Лиса интересная привычка - когда он шутит у него очень серьезное лицо, а когда Лис собран и серьезен( обычно когда чего-нибудь минирует) он улыбается. Прошлой осенью Лис подорвался на мине, и взрывом ему разворотило челюсть. Челюсть врачи ему собрали обратно, а вот зубов осталось маловато, но для Лиса, похоже, это малозначительный фактор.
Пару месяцев назад я наблюдал, как Лис с очень серьезным лицом разминировал пехотинца-срочника. Тот, спрыгивая с БМП, умудрился выдернуть, зацепившись за что-то, кольцо из гранаты, которая лежала у него в разгрузке. Лис примчался на крик, оглядел прижавшегося спиной к БМП и боявшегося шевельнуться срочника, и, не долго думая, стал привязывать к нему брусочек тротила. На срочника жалко было смотреть: - Ты чего собрался делать?! - А у меня приказ командира, в связи с участившимися подрывами ничего не пытаться разминировать, а все взрывоопасные предметы подрывать на месте обнаружения, вот так… Срочник, посерев лицом и не дыша, наблюдал, как Лис, закончив с закреплением тротила на его теле, отходя начал разматывать бикфордов шнур… И лишь убедившись, что солдатик перепуган до полусмерти Лис, улыбнувшись, подошел к нему обратно, зажав чеку пальцами, вытащил гранату из кармашка разгрузки и, со словами “ладно, живи…”, выкрутил запал…
Назавтра и нам тоже предстояло уходить из Бамута, и вечер мы посвятили наблюдению за суетой вэвэшников, любуясь, как они обустраивают себе спортивный городок. Димыч выдал глубокомысленную истину: - Знаешь, чем отличается солдат внутренних войск от армейского пехотинца? - Чем? Димыч показал пальцем на возню вэвэшников: - А вот этим - боец внутренних войск, захватив аул и обустраиваясь, первым делом ставит себе турник. А боец пехоты, захватив аул, первым делом ставит себе бражку. Вот и вся разница… Спорить с этим было бы глупо, Димыч прав и главное различие именно в этом. Потери при взятии Бамута говорили сами за себя – двое убитых, пятеро раненых. И после боя – четверо ослепших от какого-то денатурата, один застрелившийся, один свалился под БМП и один пехотинец по пьяни умудрился отстрелить себе яйца… Но это нормальный расклад. При перемириях, находясь на базе, пехота скучала, и потери бывали куда как круче – до пяти жмуров в неделю. Звучит противоречиво, но пехоте на войне, чтобы потерь было поменьше, надо просто воевать…
Спецоперацию по запугиванию и закошмариванию представителя прокуратуры он доверил своему комендантскому взводу. Не так давно боевики атаковали базу 506-го мотострелкового полка под Беноем. Бой был очень кровавый, с огромными потерями. Нечто подобное комендачи решили разыграть и на нашей базе…
…В три утра началась беспорядочная автоматно-пулеметно-гранатометная стрельба. В палатку прокурора залетел прапорщик из комендантского взвода и, заорав на ухо спящему: «Все пропало! Нас атакуют! Мы все умрем!!!» - схватил его за шкирку и, сунув в руки автомат, затолкал прокурора в ближайший окопчик. Там он и просидел до четырех утра, слушая канонаду с нашей стороны и дикие вопли «Аллах Акбар!» из темноты со стороны поля. Потом тот же прапорщик объяснил ему, что «вроде, на сей раз пронесло, это, видимо была разведка боем, скорей всего, попрут завтра в ночь на полную силу…».
Прокурор «завтра» дожидаться не стал и, собрав вещички, свалил в тихую и уютную Ханкалу прямо с утра с первым же вертолетом. А к вечеру разведку, наконец-то, вернули на базу. Десятку разведчиков, попавших в «группу риска», сразу вручили отпускные бумаги с приказом завтра же слиться в отпуск и не появляться в бригаде в течение месяца!
…Я сижу на взлетке в Ханкале в ожидании вертушки на Моздок. В Ханкалинском муравейнике вычислить, кто есть кто мало реально, но береженого боги берегут и хотелось бы свалить отсюда как можно скорее. А это задача трудновыполнимая. Нас на взлетке человек триста и всем надо побыстрее. Но, дело в том, что грузовой вертолет МИ-26 летает только раз в сутки и берет на борт только восемьдесят семь человек. Я летал на нем уже не раз, сажали меня и девяностым, и сто первым пассажиром, так что надежды улететь сегодня я не теряю…
Вертолет приземлился и загрузил положенные девяносто человек, дальше, главное – не проморгать момент. Вот к командиру экипажа подходит офицер: - Командир, давай, мою группу загрузим, у меня всего девять человек… При этом офицер достает пузырь и стакан и, прикрывая своей спиной это дело, набулькивает командиру экипажа двести грамм. Далее следует команда бортмеханику: - Сажай этих девятерых! И все – больше никого!
Но к командиру вертолета уже подкатывает какой-то медик: - Слушай, майор, я тоже майор, неужто не договоримся! - следует очередное «буль-буль», - У меня всего четыре человека и одна из них – женщина. Наташа, иди сюда… Медичка Наташа, постреливая глазками, улыбается порозовевшему и сомлевшему командиру экипажа. Тот, передавая бортмеханику пузырь с водярой, машет рукой: - Грузи этих четверых… Когда командир вертушки уже стоит под углом где-то посредине между вертикальным и горизонтальным, в вертолет пошмыгиваю и я. Внутри все как шпроты в банке, сесть или развернуться не реально. И тут все зависит от мастерства экипажа – главное, чтоб перегруженный вертолет оторвался от земли. Ведь я залез не последним и по счету я – сто семнадцатый!...
К концу июля цель для «бешеной бригады» определилась – мы опять идем в знакомые места местность в тридцати километрах южнее Гудермеса, линия Курчалой – Майртуп – Аллерой и еще южнее опять Хиди-Хутор – Ялхой-Мохк. На сей раз бригада выставляет сразу две войсковые маневренные группы. Вторая группа будет чистить от нечисти местность от Ножай-Юрта до Центороя и Белгатоя, то есть будет работать в горах.
…На этот раз выход получился более удачный, хотя по началу все шло так же, как и везде. Переночевав у Майртупа на базе 276-го мотострелкового полка, бригада двинулась в Хиди-Хутор окружным путем. Как показал мартовский опыт идти напрямую через лес на Хиди-Хутор пятнадцатикилометровым маршрутом – задача нудная и чревата самыми неприятными последствиями. Поэтому пошли дорогой через Джигурты, Ахкинчу-Борзой и Бельты на Региту, а уже оттуда спустились в Хиди-Хутор. «Чехи» ждали нас на старой дороге, и поэтому предпринять ничего не успели. Идущие за бригадой внутренние войска в очередной раз установили в Хиди-Хуторе советскую власть.
Когда разведка прочесывала лес был пойман, наконец-то, кое-что знающий и в меру разговорчивый чечен. Он то и поведал Гюрзе, что в эту августовскую ночь боевики из Аллероя будут стягиваться в Гудермес. Про других он толком ничего не знал, но и этой информации было достаточно. Как именно «чехи» пойдут в Гудермес, оставалось только гадать и поэтому Гюрза решил выставлять засаду сразу в двух местах. Правильно предположив, что боевики не пойдут по главным трассам, а будут двигаться тропками и второстепенными дорогами, одну засаду он выставил у речки Мичик, а сам засел во второй засаде у речки Гулк. И в ночь на третье августа улов был замечателен.
Взяли довольно-таки продвинутого чеченского радиста, который не стал испытывать судьбу и играть в « Зою Космодемьянскую на допросе у немцев», а почти сразу (после двух ударов по печени) в виде жеста доброй воли, выложил карты с основными и запасными позывными всех (!!!) чеченских главарей, а так же с основными и запасными радиочастотами, на которых они работают. С этого момента мы могли прослушивать любые разговоры «чехов» и при этом знать, кто с кем разговаривает (благо компания у боевиков была разношерстная и многонациональная и разговаривать им приходилось на русском языке, очень редко переходя на чеченский).
Во второй засаде удалось расстрелять двигающуюся в ночи «Ниву» и выдернуть из нее двух тепленьких боевиков, которые оказались телохранителями из близкого окружения местного главаря бандформирования. С этим пришлось повозиться, но после психологического подхода, когда из двоих по повадкам вычислили одного более смелого и крутого и расстреляли его на глазах второго, менее крутого и более трусливого, при этом пообещав, что его-то мы не расстреливать не станем, а просто отдадим на съедение Дрюсику, который стоял рядом и улыбался хищной и жуткой улыбкой, чеченец, наконец-то, разродился и дал информацию на своего командира – когда и какой дорогой, а главное, на какой машине он направится в Гудермес…
Днем того же третьего августа Гюрза вместе с двадцатью отобранными из разведроты и взвода управления начальника разведки бойцами-разведчиками - дипломированными головорезами, сидел в засаде над дорогой, которая одним концом уходила в Новогрозненский, а другим, петляя, выходила на трассу М-29 где-то между Новогрозненским и Гудермесом и с тоскливой злостью наблюдал, как мимо засады по дороге, в сопровождении БМП, проезжают четыре «Урала», набитых боевиками. Сделать в этой ситуации было мало что реально, оставалось только сидеть и смотреть. Не успела колонна с «чехами» скрыться за поворотом, как появилась цель, которую разведчики и ждали. На дороге показались три легковушки – два серебристых мерседеса «Гелендваген» и люксовский УАЗик. Нападать на них в такой близости от много превосходящих сил боевиков было чрезвычайно рискованно, и тем более не реально было пытаться взять пленных, но Гюрза раздумывать не стал и дал команду на уничтожение! В течение минуты все закончилось…
Милый показал свой коронный выстрел из подствольного гранатомета, умудрившись попасть передней машине на ходу гранатой в центр лобового стекла (так умел делать только он) от чего она сразу остановилась, съехав на обочину, и тут же была расстреляна Москвой из пулемета. Идущие следом легковушки постигла та же участь. Спустя несколько секунд они представляли собой изрешеченные «в дуршлаг» машины, набитые трупами. Выскочившие на дорогу разведчики добивали в упор тех, кто подавал признаки жизни. Единственный успевший выскочить из машины боевик тут же напоролся на Вороненка, который с криком «Куда ломишься, душара!!!» разрядил ему в голову пол рожка…
Ну а дальше секунды стали работать против разведчиков. Ушедшие вперед «Уралы», развернувшись, летели обратно, и разведгруппа рванула через шоссе к водокачке, стоявшей между дорогой и речкой – единственному месту в округе, где можно было укрыться. Уже находясь внутри, Вороненок настроил рацию на волну боевиков (благодаря чеченскому радисту частота была известна) чтобы послушать, о чем там «чехи» говорят. А говорили они малоприятные вещи. Во-первых, что заблокировали федералов на водокачке, во-вторых, требовали подтянуть откуда-то минометы. Все это было похоже на приговор…
Но вскоре ситуация поменялась, видно боги решили пожалеть разведку. Сначала чеченцы (видимо находящиеся в дозоре) предупредили своих, что по дороге в их сторону движется крупная колонна внутренних войск и посоветовали на время затаиться. Затем разведчики и сами увидели эту колонну. С десяток БТР и «шишиг» не спеша ехали куда-то по своим делам. В создавшейся ситуации это был единственный шанс вывернуться и уцелеть, и разведка рванула обратно к дороге. Вэвэшники, слава богу, оказались непугаными и, остановив колонну, флегматично наблюдали, как к ним по полю бегут, размахивая руками, непонятно откуда вынырнувшие бойцы, похожие на армию батьки Махно. Гюрза был краток и лаконичен: - Мы – разведрота 166-ой бригады. Возьмете нас на броню в виде дополнительной охраны? Нам тут не далеко… - Да садитесь, места много… -По машинам! Разведку долго уговаривать не пришлось. Через секунду все, кто крестясь, кто матерясь, уже сидели на броне. «Чичи» так и не решились напасть на эту колонну и дали ей спокойно уйти… Удача опять, да и в общем-то как всегда, оказалась на нашей стороне!
Начальник штаба ичкерийской армии Аслан Масхадов определился с целью, куда направит удар собранных в кулак со всей Чечни отрядов и его следовало опередить. Так началась операция «Джихад», а по-русски – августовский штурм Грозного.
*** Передовой отряд масхадовских боевиков вошел в город Грозный в ночь с пятого на шестое августа. Этот отряд был малочисленный, где-то двести пятьдесят бойцов, и в город он прошел небольшими группами с юга и юго-запада. Еще пару-тройку дней назад тут стояли блокпосты 33-й отдельной бригады оперативного назначения внутренних войск, но какой-то очень умный генерал перед самым вторжением «чехов» эти блокпосты снял. Зачем это было сделано до сих пор не ясно. Говорили о подкупе и предательстве, но причина была, скорее всего, в другом – командиры и начальники знали о приближении нашествия боевиков и пытались создать из ничего войсковую группу для заслона. Сил федералов в городе было довольно много, порядка четырех тысяч бойцов, но они были разбросаны по всему городу и пригородам небольшими группами по блокпостам и комендатурам, так что умные командиры, видимо, решили снять часть блокпостов и из высвободившихся сил создать что-то типа пары усиленных батальонов для маневра. Разведка Масхадова в городе работала неплохо и «чехи» прошли в город именно там, где блокпосты были сняты.
Пройдя Алды эти «чехи» сразу оказались в районе железнодорожного вокзала, где на запасных путях их ждал сюрприз – вагон, набитый доверху гранатометами и огнеметами «шмель». Видимо боевики знали об этом «подгоне», слишком уж целеустремленно они шли к этому вагону. Вооружившись гранатомётами под завязку (по 3-4 граника на бойца) «чехи» пошли дальше в двух направлениях. Одна группа отправилась в центр города к комплексу правительственных здании и координационному центру у стадиона «Динамо», а вторая группа, прекрасно понимая, откуда будет произведена попытка разблокировать блокпосты, кричащие в эфир: «Братва, спасайте!», села в засаду на трассе от площади «Минутка» до Ханкалы. Ханкалинские генералы, видимо, знали соотношение сил на этот момент (боевиков не больше пятисот, а федералов вместе с ханкалинской группировкой – больше пяти тысяч) и поэтому утром 6 августа чувствовали себя более-менее уверенно. Не особенно заморачиваясь была сколочена колонна численностью до батальона из сил 205-ой мотострелковой бригады.
Рассчитав, что этого вполне должно хватить, чтобы выдавить малочисленные силы боевиков из города (и не учитывая того, что 205-ая бригада почти всю войну простояла в Ханкале и не имеет боевого опыта) колонна вышла за шлагбаум ханкалинского гарнизона и двинулась в сторону площади «Минутка». Через полчаса эта колонна была сожжена и перестала существовать. В горячке боя была сколочена вторая колонна из той же 205-ой бригады и отправлена на помощь первой колонне(которой уже не было). Через какое-то время и эта колонна была превращена в ряд пылающих и покорёженных машин с разбросанными вокруг сотнями трупов. Больше 205-ой бригаде выставлять было нечего… Можно было бы из остатков сколотить последнюю колонну под командованием самого комбрига, но тогда бы оголилась уже Ханкала и под ударом мог бы оказаться штаб группировки.
Видимо не понимая, почему десятикратный перевес в силе и абсолютное господство в небе им ни хрена не дает генералы попробовали двинуть в город от железнодорожной станции Ханкала, вдоль железной дороги, 204-ый мотострелковый полк. Потеряв четыре машины и понимая, что будет только хуже, те отошли на исходные позиции. А в город через дыру на юге входили всё новые и новые отряды боевиков. К полудню оказалось, что уже блокирован аэропорт «Северный», «чехи» делают попытки атаковать саму Ханкалу, а почти все блокпосты ведут круговую оборону (кое-какие уже и пали). Большое количество офицеров ФСБ и МВД оказались намертво запертыми в офицерском общежитии, а один батальон чеченского ОМОНа перешел на сторону «чехов». Правда оказалось, что они попали не в те руки, а прямиком к Хаттабу, тот разбираться особо не стал и большинству чеченских милиционеров поотрезал головы…
На блокпостах кто-то делал попытки вырваться из окружения (и кто-то прорвался в «Северный» и Ханкалу), кто-то бился насмерть, ожидая подмоги, а кто-то просто сдавался боевикам, в надежде на пощаду и последующий обмен. Кого-то война ещё и не коснулась ( были случаи договорённости: вы не стреляете – мы вас не трогаем). С утра боевиков в городе было не много. Они тоже несли потери, но их численность постоянно увеличивалась и к вечеру 6 августа «чехов» в городе было уже порядка двух тысяч…
… Рано утром 6 августа 166-ая мотострелковая «бешеная бригада» вышла с базы из-под Шали в поход на Грозный. Данные, получаемые из штаба группировки федеральных войск в Ханкале, подтверждали, что «чехи» уже вошли в город, но их малое количество никого ещё особо не напрягало. Ханкала надеялась справиться с боевиками своими силами, и 166-ая бригада шла в надежде перехватить основную массу войск Масхадова на подступах к городу, навязать бой и разнести их в пух и прах. До аргунского моста колонна доехала довольно резво и без остановок
Следующие семь километров дороги до самой трассы, тянущейся из Грозного в Старые Атаги и дальше, были ничейной территорией, которую никто не контролировал, поэтому разведка спешилась с брони и дальше шагала уже пешком. И, как оказалось, не зря. У поворота на дорогу до Грозного за небольшим десятиметровым железобетонным мостиком, перекинутым через придорожную канаву, колонну ожидал первый сюрприз – закопанный на дороге фугас. Вычислили его по еле заметным приметам и если бы ехали на броне, а не шли пёхом, то большой беды было бы не миновать! На скорую руку прочесав и обстреляв все подозрительные места, пригодные для засады (задача не сложная, благо деревьев, кустарников и неровностей вокруг этого места было не много) заняли круговую оборону и вызвали на разминирование сапёра Лиса. Лис, обследовав и обнюхав территорию вокруг, объявил, что это, похоже, надолго – по дороге он нашел ещё с десяток фугасов, а с обеих сторон дороги на детонирующем шнуре были установлены десятки противопехотных мин ( эти минные гирлянды предназначались для тех, кто после подрыва техники на дороге и обстрела будет искать в кюветах надёжные укрытия). Фейерверк обещал быть знатным, но он не случился, хотя и задержал продвижение колонны больше, чем на час. Тем временем из Грозного стали поступать крайне тревожные сведения о сожжённых колоннах 205-ой бригады ...
Так как эта территория оказалась под контролем блокпоста внутренних войск и, следовательно, фугасов на дороге можно было особо не опасаться, Кобра запрыгнул на броню и разведдозор на четырёх машинах на всех парах рванул в сторону города. Когда впереди уже показалась площадь «Минутка» дозор был остановлен по рации матами и криками Гюрзы «Куда, бл..., лезете! Срочно возвращайтесь назад!». «Чехи», наверное, охренели с такой наглости и, видимо, поэтому не сделали по разведдозору ни единого выстрела. Бригада в город не спешила, у командира был другой план – колонна пошла на Ханкалу короткой дорогой, свернув направо, пройдя с.Пригородное через частный сектор и садовые участки. Так без потерь, ближе к вечеру 6-го августа колонна втянулась в Ханкалу.
В Ханкале 166-ю бригаду держали не больше часа. «Бешеные» получили боевую задачу и двинулись в город. И хотя поставленная задача была больше похожа на задание для смертников (на ночь глядя надо было войти в город, продвигаться до стадиона «Динамо», где расположился координационный центр, разблокировать и эвакуировать журналистов и двигаться на помощь ФСБшникам, по дороге разблокируя все, находящиеся на пути, блокпосты) это никого не смущало…
В город бригада не пошла по пути, где с утра и днём «чехи» безнаказанно жгли колонны 205-й бригады. От «Минутки» до стадиона надо было тащиться через весь город, что чревато разными нехорошими сюрпризами. Есть дорога и покороче… Весело и борзо, открывая шквал огня на любой выстрел в сторону колонны, не давая никаких шансов чеченским гранатомётчикам приблизиться к нашим машинам, расстреливая всё, что шевелится и останавливаясь только чтобы подавить огневые точки противника, в надвигающихся сумерках 166-я бригада шла вдоль железной дороги в сторону Сунжи. Добравшись до депо, и свернув налево, резво двинулись по Надтеречной улице вперёд. Уже в полной темноте, внимательно контролируя все перекрёстки, через которые шла колонна и высылая боковые дозоры на параллельные улицы (во избежание неприятностей) выскочили на блокпост 33-й бригады внутренних войск, стоящей у моста через Сунжу. Для них появление среди ночи нашей бригады было полным сюрпризом. Задерживаться у них не стали и, расспросив и разведав, что да как, в полной темноте пешком двинулись через мост.
…Доблестная шестая рота второго батальона пехоты, видимо окрылённая той лёгкостью, с которой бригада вышла на стадион, не выставляя боковых дозоров, без разведки и непонятно вообще, с какого перепугу, вдруг снялась со своего сектора обороны и двинулась вниз по улице Стахановцев. Пройдя мимо Кабардинской (которую мы только собирались обследовать) и, свернув на улицу Мира, пехота тут же попала в подготовленный заранее «чехами» огневой мешок. Ни отойти назад, ни тем более двигаться вперед пехота уже не могла. Посреди улицы, недалеко от подбитого БТРа, в виде наживки остались лежать двое раненых пехотинцев, которых боевики не спешили добивать, поскольку видели, что все подходы к этим раненым ими простреливаются насквозь и понимали, что рано или поздно кто-то полезет их вытаскивать. Пехота орала в эфир благим матом, прося помощи и Гюрза, поняв, что предполагаемый отдых на стадионе закончился так и не начавшись, двинул разведроту на улицу Мира спасать пехоту… …В том бою на улице Мира, чтобы вытащить двух раненых пехотинцев, разведрота потеряла семерых убитыми и двенадцать ранеными человек!
Собрав убитых и раненых, разведчики отошли к школе. Последним с улицы Мира отходил Аббат. Кобра, решивший удостовериться, что забрали всех, пробежал по улице и заглянул за угол. Тут-то его и достал взрыв гранаты! Когда Киса притащил его к школе, Кобра был в сознании, но явно ничего не понимал (жёсткая контузия плюс осколок в руку). Перекрёсток улиц Стахановцев, Кабардинскоя и Мира остался под нашим контролем, но какой же большой крови это нам стоило! Часть разведчиков заняла оборону в школе №41, в домах напротив осваивалась пехота, остальные вернулись на стадион готовить эвакуацию раненых и журналистов.
... оказалось, что вслед за нашей бригадой двигались десантники из 7-й воздушно-десантной дивизии. Они расставили свои блокпосты на каждом перекрёстке, расчистили и расширили коридор и потихоньку вычищали от боевиков свой кусок города на правой стороне Сунжи. К вечеру Гюрза с разведротой и частью пехоты разблокировал ФСБшников, а ближе к ночи в город вошел и второй отряд 166-й бригады, который оставался в горах у Ножай-Юрта, но примчался к нам на помощь, совершив ускоренный марш-бросок по чеченской земле. Вскоре дошли слухи, что внутренние войска перекрыли проходы в город со стороны Черноречья, тем самым заперев в Грозном более трёх тысяч «чехов», то есть половину активно действующих в Чечне банд!
Федералы очень плотно заблокировали город по периметру, и каждый день откусывали от территории, контролируемой воинами Аллаха, по маленькому кусочку. Благодаря перехваченным радиопереговорам становилось ясно, что убитых у «Чехов» сравнительно мало, но они есть и число их растёт с каждой новой стычкой, а подкрепления не идут. Боевики также не знали, что делать со своими ранеными, эвакуировать их не получалось и они тоже потихоньку начинали умирать. В некоторых, особо активных, отрядах число раненых составляло уже больше половины. Гранатомёты у боевиков заканчивались. Тот запас, который у них был с собой и который «чехи» взяли на вокзале, подходил к концу – ведь не каждая граната попадает в цель и не каждое попадание приносит вред боевой машине. Запас патронов у «чехов» был тоже не безграничный, а прикупить боеприпасы по старинке на блокпостах уже не получалось, ведь теперь патроны были нужны самим федералам, чтобы воевать с теми же «чехами» (особенно там, где блокпосты до сих пор бились в окружении и подвоз боеприпасов к ним был крайне затруднён). К вечеру 12-го августа большая часть города была от боевиков освобождена и зачищена… Чеченские боевые командиры склонялись к мысли, что ловить в Грозном больше нечего, надо собирать все оставшиеся силы в кулак и прорываться из города, пока не поздно. Но 12-го августа Масхадов всех заверил, что помощь идёт и она близка. Это заявление казалось блефом – собрать ещё пару тысяч боевиков по Чечне вполне было возможно, но это означало оставить без боя Аргун и Гудермес.
13-го августа в Ханкале появились Лебедь и Березовский… Березовский по прилёту вёл себя тихо и проводил какие-то свои, никому не понятные, движухи, а Лебедь сразу развил активную громкую деятельность. Для начала взъебал генералов за внешний вид солдат (типа, грязные, не одетые, не мытые, не бритые и не подшитые). Затем объявил, что российский солдат боится доблестного чеченского воина, и поэтому воевать не годится! Потом Лебедь отдал свои первые знаменитые приказы – всех пленных «чехов» отпустить, город освободить, всё захваченное отдать и в сторону боевиков больше не стрелять! После чего взял под ручку специально выпущенного из города Аслана Масхадова и в сопровождении Березовского они отправились в Новые Атаги вести мирные переговоры.
Никто ничего не понимал, но тут Гюрза психанул окончательно – объявил комбригу, что всё это откровенное и ни чем не прикрытое предательство, что у него вся разведрота вместе со взводом управления начальника разведки в одночасье заболели дезентерией и поэтому завтра же эвакуируются в полном составе обратно на базу под Шали, а сам Гюрза, оставив себе только радиста и Серикбая плотно оседает при штабе и больше шага отсюда не сделает!!!
Сам генерал Пуликовский двое суток молчал и приходил в себя, потом, видимо решив, что Лебедь так глупо пошутил, продолжил боевые действия в очень жёстком стиле (видимо понимая и догадываясь, что времени у него больше не осталось). Была дана команда в течение 48 часов убираться из части города, до сих пор контролируемой боевиками, всему мирному населению через открытый коридор в районе Старой Сунжи. В Моздок было стянуто огромное количество штурмовой авиации, а в город ночью вошли до пятидесяти авианаводчиков и арткорректировщиков. Пуликовский готовился поставить большую и жирную точку в затянувшемся противостоянии.
Гюрза, обрадовавшись, что вроде всё опять пойдёт как надо, надумал вытягивать свою разведроту обратно в Ханкалу и Грозный, но вернувшийся в тот же день в штаб группировки бывший генерал Лебедь предъявил генералам свой какой-то сверхсекретный мандат и взял командование на себя. Пошли приказы один дебильнее другого – всё отдать, всем отходить и уходить. Блокпосты передавать Масхадову и Яндарбиеву, и так далее… Последний приказ убил всех: « Создавать совместные с «чехами» комендатуры и провести в Грозном совместный парад федералов и боевиков!» А еще через пару недель начались совместные с «чехами» операции…
«Чехи» разделились на «наших» и «не наших», и мы помогаем «нашим» искать и уничтожать « не наших», а если быть точным, мы участвуем во внутритейповых разборках.
С утра остатки бригада двинулись в Ханкалу. У большинства машин сзади привязана метла – заметаем за собой дорогу. Тут нам после совместных с «чехами» выходов и предательств больших генералов делать больше нечего. Мы вернёмся, когда в стране всё поменяется, а сейчас – прощай Чечня, жрите теперь тут друг друга, решая, какая банда круче и какому главрю здесь править… В Ханкале, сбагрив нашу, убитую нещадной эксплуатацией, технику 205-й мотострелковой бригаде (им тут до декабря ещё торчать) и сфотографировавшись на память на ханкалинской взлётке, грузимся в два вагона. Нас осталось к концу войны совсем не много. Из взвода «Кобра» всего пять человек – я, Ромка, Пахан, Лысый и Воронёнок. В остальных взводах народу не больше…
Перед поездом пехоту разоружили полностью, а разведроте оставили по автомату на бойца и по два магазина, да и то только на время движения по Чечне. Для сопровождения по железной дороге Ичкерии до границы с Россией к нашему эшелону прицепляют бронепоезд довольно экзотического вида – впереди платформа с балластом, за ней платформа с БМП, обложенная мешками с песком и затянутая маскировочной сетью, дальше сам поезд (тоже весь в ящиках и мешках с песком) и сзади ещё одна платформа с БМП. И вот последнее построение на чеченской земле, приказ на выдвижение по маршруту Ханкала – Тверь.
…Поезд проходит мимо тверского вокзала и едет дальше. Не очень понятно… Наконец, ещё через час, он останавливается на каком-то лесном полустанке. Заскочивший в вагон незнакомый офицер командует: - Все выходим из вагона и строимся в две шеренги, от вагонов никуда не отходить! Выходим, строимся и опять та же картина – оцепление автоматчиков, а на водокачке справа засекаю блик оптики. Приглядываюсь – так и есть, нас на прицеле держит снайпер. Во, бля, встреча героев! Что угодно предполагалось, но только не это… Впереди стоят семь столов и тот же офицер командует: - По семь человек проходим вперёд к столам! У столов идёт глобальный обыск! Реально, чуть в задницу не заглядывают. Всех, кого вывернули на изнанку и обыскали, заталкивают по «Уралам». Полчаса езды и нас высаживают в лесу. Здесь уже находятся пехотинцы, которые выводились из Чечни за сутки до нас. Похоже, никакого праздничного настроения и близко не намечалось.
Первая чеченская война закончилась так же несуразно, как и началась – оставив полностью разрушенную республику, федералы ушли. Новую войну ждать пришлось не долго – уже в конце 99-го года Басаев и Хаттаб вылезли в Дагестан со своими бредовыми идеями построения всекавказской бандитской республики, чем и спровоцировали очередное вторжение российских войск. Но бойни из второй чеченской войны не получилось, чеченцы больше не хотели бороться за иллюзии и тени, воевать им оказалось не за что, да за последние пять лет ряды их поредели основательно. А с нашей стороны отношение к потерям стало более внимательным. Например, гибель шестой роты десантников под Улус-Кертом стала всероссийской трагедией (в первую чеченскую войну хоронили батальоны и особенно этого не замечали). Находясь в Чечне в 2000-ом, году я заметил, что в тех местах, где я бывал, появилось очень большое количество наркоманов среди местного населения. Люди, явно сидящие на игле, попадались мне на глаза в Борзое, в Итум-Кале и в Урус-Мартане. Ну, а в остальном всё осталось по-старому...
На следующее утро «разбираться» с нами приехал на «козлике» какой-то тыловой подполковник. Всем своим видом показывая, как ему неприятно общение с нами, он встал перед строем и начал читать речь: - Значит так, воины! Вы находитесь на территории учебно-полевого лагеря, все передвижения по лесу вам запрещены! Отсюда вас будут вывозить небольшими партиями в часть. Там вы все напишите рапорта о нежелании служить в рядах российской армии и будете уволены за не выполнение условий контракта. Желающих остаться служить не будет – вы нам на хрен не нужны! Далее вас будут рассчитывать – вы заплатите всё, что должны заплатить! Ну и дальше – пинка под зад и проваливайте по домам! Вопросы есть?
Вопросов уйма и первый из них у всех возник такой: - А с чего это мы вдруг должны кому-то чего-то заплатить?
Подполковник, поморщившись от такого неуставного обращения, всё-таки сдержался и объяснил: - Вам всем не единожды выдавалось обмундирование, которое вы не выносили положенные сроки, и цена этого обмундирования будет с вас взиматься. Так же вы должны заплатить за спальные мешки, палатки, котелки, фляжки и прочее! Стоимость всего этого будет с вас высчитываться, вы обязаны за всё это заплатить! - А почему мы должны рвать контракты по «несоблюдению условий»? Подполковник закипает: - Воин, что за фамильярность? Ты обязан обращаться по уставу, ты с подполковником общаешься! Я не выдерживаю: - Мы обязаны были в Чечне сдохнуть, да вот не сдохли…
В разговор встревает наш ротный старшина – прапорщик из спецназа. Он с ночи (на него запрет шатания по лесу не распространяется) уже слазал куда-то в деревню, раздобыл водки и нынче весь на куражах:
- Не имеешь права орать на моего солдата, полковник! Заткнулся бы ты…
- Прапорщик, я с тебя погоны сниму!
- Не ты мне их вручал – не тебе и снимать, ты понял?
Наш ротный Аббат наблюдает всё это дело со стороны, и подполковник решает надавить на него: - Старший лейтенант, расслабил в край своих солдат, анархию развёл! Какой ты, на хрен, офицер? Аббат даёт команду: - Рота, становись! – все выстраиваются, - Равняйсь! Смирно! Вольно, разойдись…
После чего обращается к подполковнику: - Вот видите, товарищ подполковник, они меня слушаются, так что всё нормально. А дальше сами с ними разбирайтесь… Затем Аббат разворачивается и уходит. Дежурный майор, от греха подальше, тоже растворился, как и не было, а подполковника начинают обступать со всех сторон...