Навигация:
Зимний период обучения
Живучесть разведывательной группы
Учебная задача
Условное уничтожение узла связи противника
Высадка в Баграме 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии
Три БМД против танковой бригады
Подготовка к ведению боевых действий
Мятеж майора Рауфа
Инфекционные заболевания
Душманские караваны
Тактика проводки караванов
Зимний период обучения 1978–1979 гг. готовился основательно, с учетом упущенных возможностей. Совершили несколько прыжков с Ил-76М на площадку «Беловодка» под Полоцком, отработали несколько длинных переходов с ведением разведки объектов. Зима выпала снежной, морозной, даже мне, сибиряку, было откровенно прохладно, а моим подчиненным-южанам приходилось вдвойне тяжелей. Но план зимнего выхода все равно не менялся, разведывательные группы парашютным способом были выброшены на уже известную площадку, в пунктах сбора мы встали на лыжи и приступили к выполнению учебных задач. В интересах дивизии одновременно работало 12 разведывательных групп. Каждая разведывательная группа получила задачу по ведению разведки в определенной полосе действий. Надо было не только обнаружить предполагаемые объекты разведки, но и установить их систему охраны, обороны, выявить уязвимые места проведения диверсионных действий, то есть, говоря языком разведчиков, вскрыть объекты.
Снег был выше человеческого роста, и все бы ничего, но три разведчика моей группы впервые в жизни увидели лыжи. Очень тяжело давался переход Сергею Сафарову, Геннадию Баравкову (оба из Душанбе) — спортсмены-борцы, а вот на лыжах не стояли. (В Афганистан Сафаров входил в качестве моего заместителя командира разведгруппы, а после увольнения в запас в мае 1980 года моим заместителем стал Баравков). Борис Иванов из Фрунзе также тяжело переносил морозную зиму и сложнейшие переходы на лыжах в тылу условного противника. В среднем суточный переход составлял до 60 километров по лесам Витебской области, но разведчики выдержали испытание суровой зимой и лютым морозом. Падали на ходу, засыпали, приходилось будить их, тормошить, применять не только понятные всем мать-перемать, но и физическую силу — они вставали, двигались дальше и выполняли задачи. Паники не было, как не было стона, нытья — группа упорно шла к намеченной цели, успешно вскрывая объекты в назначенной полосе ведения разведки.
За двенадцать километров до базы мы встретили разведывательную группу гвардии лейтенанта Ивана Прохора — разведчиков 350-го гвардейского парашютно-десантного полка. У Ивана солдат сломал лыжу, упал от усталости, больше не мог двигаться. С Прохором приняли решение: я поведу на базу обе группы, а Иван понесет своего разведчика на себе. Останавливаться нельзя, мороз доходил до минус 40 градусов. Вперед и только вперед! К обеду мы вышли к базовому лагерю. Через пару часов Прохор вынес разведчика на своих плечах живым и здоровым, парню была оказана первая медицинская помощь
Для офицеров-разведчиков существует важный параметр — живучесть разведывательной группы при выполнении специального задания в тылу противника. Десятки боевых разведывательных и других операций, проведенных мной в Афганистане в качестве командира разведывательной группы, разведывательной роты, позволил прийти к следующему выводу. Если деятельность командира при подготовке к боевой задаче, ее выполнение, возвращение на базу взять за условные сто процентов, то тридцать процентов усилий мной отводилось на подготовку и выполнение самого задания, а семьдесят — на то, чтобы вывести группу из-под удара и благополучно прибыть на базу. Предлагаю внимательно проанализировать заявленную пропорциональную зависимость, которую я вывел на практике и следовал ей в афганских горах и «зелёнке», четыре года командуя разведывательной группой, разведывательной ротой, парашютно-десантным батальоном, отдельным гарнизоном.
... учебной задаче, которая стояла перед нами в условном тылу противника. Она заключалась в следующем: разведывательной группе выдвинуться в район (указывались его координаты) с целью обнаружения и вскрытия узла связи, в последующем провести диверсионные действия по его захвату и уничтожению. Объект занимал территорию, которая усиленно охранялась по всему периметру, в том числе внутри его самого. В составе узла связи имеется несколько десятков специальных машин для организации связи УКВ, КВ-диапазонов, радиорелейной, кабельной, тропосферной.
Например, радиорелейная станция Р-404 имеет три тяжелогрузных машины: одна под аппаратную, другая под антенное устройство и третья под силовую установку автономного питания. В общей сложности таких станций может быть до 10 единиц и множество радиостанций меньшей мощности. Узел связи обеспечивает связью части и соединения условного противника, управление его войсками, тылом группировки. Для нас важно провести разведку с целью выявления охраны, обороны объекта, его элементов, состава, принадлежности, а также прикинуть возможные варианты захвата и уничтожения.
Одной разведгруппой мы можем захватить один-два элемента узла связи, отдельные его фрагменты, но затем придется героически сложить головы. Если такое развитие событий устраивает командование, всё так и будет. Мне, командиру, останется только определить главный элемент узла связи, поставить задачу разведчикам и вперед — на подвиг, в бессмертие.
Медленно открылась рампа — рвануло прохладой вперемежку с керосиновой гарью. Самолет выходил на скорость выброски десанта, его бросало в стороны с провалами в бездну. Открылись боковые двери — внизу в серой дымке плыла земля. Голубая лента Немана, извиваясь по равнине, пряталась в лесных массивах. Сирена! Зеленый разрешающий сигнал. — Пошел! Хлопнул по плечу Иванова — Борис тут же исчез за бортом самолета. За ним в серую бездну рванул поток парашютистов. Я следил за карабинами камер стабилизирующих парашютов — нет ли упавших разведчиков, был в готовности прекратить выброску десанта в случае нештатной ситуации. Все нормально, последний разведчик пошел, и я за ним ринулся в пучину воздушной стихии. Мощнейший удар воздушного потока понес к земле. Отсчитав привычные секунды падения, вырвал кольцо основного парашюта — провал, хлопок купола над головой, динамический удар и тишина. Огляделся — в порядке.
Неман плыл под ногами, вот она цель — переправа. Взглядом схватил панораму земли и объект захвата. Первые разведчики, приземлившись рядом с ней, освобождались от подвесных систем. Те, кто еще был в воздухе, вели автоматный огонь по охране. Выбрав точку приземления (только бы не угодить в воду), приземляюсь на песчаном берегу. Секунды — и я у понтона, на котором сгрудились обалдевшие солдаты охраны. Пара очередей в их сторону холостыми патронами — главное — «зашкалить» ребят из пехоты, и я у группы минирования. «Шираз» — имитатор разрыва снаряда заложен, горит фитилек огнепроводного шнура. Сигнал: «Уходим». Едва слетели с понтона — взрыв: переправы нет. Зафиксировал время: от начала выброски прошло не более семи минут — ближайшая задача выполнена, внезапность достигнута, по времени сработали быстро, травм нет. Посредник с белой повязкой на рукаве поднятой рукой подтверждает уничтожение объекта условного противника. Но успех смаковать рано, надо оторваться от возможного преследования. Увожу группу в отрыв в западном направлении — условный противник придет в себя быстро, организует погоню. Для него потеря переправы через Неман — огромный минус, неуспех на серьезном этапе операции.
Пятикилометровый бросок в лесной массив разгорячил — привал, перевели дыхание, оценил обстановку, наметил порядок дальнейших действий. Следующий объект — армейский узел связи. Изучив местность по карте (напоминаю: карта в разведке — исключение, берется только в учебных целях), определил точку своего стояния, проанализировал обстановку. До района следующей задачи около 15-ти километров, не сомневаюсь, противник, учитывая факт уничтожения переправы, понимает — она не единственный объект диверсионной группы. Ему не сложно просчитать, что очередным объектом атаки будет узел связи, и примет меры к противодействию. Действовать надо дерзко и стремительно. Но как сократить время выхода на следующий объект? Ответ напрашивался быстро — транспорт. Взгляд на карту — рядом населенный пункт, фермы, значит, есть трактора с тележками, что очень знакомо по-зимнему разведвыходу. Разведчикам Семенову и Сокурову поставил задачу: спортивные костюмы — деревня — трактор. Через 20 минут раздался треск двигателя МТЗ из соседнего колхоза. Разведчики в секунды разместились в тележке, я сел с водителем — в тесноте, да не в обиде. Выехали на трассу, где я проверил напряженность шоссе по движению транспорта. Что за машины: гражданские, военные? Общее направление — к объекту разведки.
Через некоторое время я отметил несколько специальных, радийных машин, свернувших в направлении зоны внимания, ну, что ж, посмотрим — следуем за ними. Появились первые антенные устройства — много, но почему-то не было шлагбаумов, патрулей, табличек с надписями: «Запретная зона». Объект реальный? Или ложный? Как-то все гладко получается: переправа и легкий выход на «нерв» армии… Появилось и другое соображение — элементарная безалаберность самого «интеллигентного» рода войск. Ну, что ж, проверим! Дал сигнал на спешивание. Разведчиков расположил у дороги, а сам на тракторе поехал дальше — никто не остановил, не спросил пропуск. А в районе располагался узел связи — настоящий, действующий — уж больно много сосредоточено специальной техники с различными антенными устройствами. Это не могло быть имитацией объекта! Но необходимо уточнить, убедиться в правильности своих выводов. Я возвратился на тракторе к скрытой у дороги группе. Поблагодарив тракториста за помощь ВДВ, распрощался с ним крепким рукопожатием. Время!
К работе приступили двумя разведгруппами одновременно и постом радиоразведки Коробицына. Для начала замкнули накоротко проводные линии связи, проткнув обыкновенной иголкой кабель П-274. Часть кабеля вырезали по длине, а концы разнесли в противоположные стороны и закинули на деревья. Пусть ищут. Одновременно подготовили десятка два взрывпакетов, пару «Ширазов», привязав к ним спички. Вышли к озеру, где сосредоточилось множество радиостанций, а «господа офицеры» войск связи в «купальных костюмах» загорали на берегу. По команде бросили взрывпакеты в скопление техники, радиостанций, личного состава — свыше десятка взрывов разорвали тишину. Затем длинными очередями из автоматов «обработали» узел связи, при этом каждый разведчик израсходовал по магазину холостых патронов. Взрывы пакетов, бешеная стрельба вызвали панику, крики, бестолковые команды офицеров «противника». Не говорю про мат-перемат — всего было достаточно. Но мы были уже в отрыве.
Сделав бросок в полтора-два километра, я объявил привал. Связался по радиостанции с Сергеем Коробицыным. Тот смеялся:
— Послушал бы эфир, Валера, там черт знает, что творится, «противник» дезорганизован, управление войсками утеряно, им поступила команда на поиск диверсантов, но кто их будет ловить, никто не знает.
— Понял. Пусть побегают, это им не киношка «Зона особого внимания».
Ночь прошла спокойно. «Наверное, никому не нужны диверсанты», — подумалось мне. Что ж, посмотрим. По радио пришла радиограмма, в которой уточнялась работа по третьему этапу учений: вскрыть возможный подход танковых резервов противника.
Азартный Ленцов рассказывал о «дефилировании» в форме майора войск связи и постановке задач часовым «противника» — где и как охранять порученные им посты. Сергей Коробицын поделился тем безобразием, которое творилось в эфире после «уничтожения» нами узла связи. Поведал о том, как он со своими технарями «вскрывал» радиосети «противника», настраивая наши радиостанции на его частоты. О том, как от своего имени отдавал приказы по радиостанциям командирам различных степеней, задействованных на учениях, после которых еще больше нарушилось управление войсками.
Три боевые машины десанта были пришвартованы цепями к полу самолета. Расстояние между их корпусами и скамейкой, на которой расположились разведчики, небольшое, много не походишь, не разомнешься — машины занимали все свободное место. Проверил крепление цепей — скоро посадка, проверка будет не лишней… В сумраке мерцающих приборов штурман склонился над картами, только капельки пота на лбу выдавали собранность напряженной работы человека, ведущего корабль по сложнейшему маршруту. Светлеющие облака небосвода обозначили приближение огромного города, зарево которого постепенно надвигалось на нас. — Кабул, — произнес штурман и потом уточнил, — ближе Баграм. Я взглядом впился в огни городка, ставшего известным позднее на весь Советский Союз: Баграм. Самолет, вздрогнув, вдруг стал проваливаться вниз. Потеря высоты была настолько мощной, энергичной — заложило уши, засвербело в носу. Последовавший следом крен с еще большей потерей высоты вызвал откровенно неприятные ощущения. Взгляд на штурмана — спокоен, как будто бы ничего не случилось. Значит, так надо! А самолет все падал и падал, кажется, целую вечность. Очередной разворот с бесконечным падением вниз перехватил дыхание, на лбу образовалась испарина пота. Когда же этому конец? Огни Кабула и Баграма плыли по кругу, но в плоскости горизонта находились уже несколько ниже. Следующий крен самолета в пространстве и мы вышли на полосу, она была перед нами в огнях навигации. Ух, вот это скольжение!
— Давай, командир, двигатели останавливать не будем, — крикнул штурман, на секунду повергнувшись ко мне. Хлопнув его по плечу, я побежал к разведчикам — смотрят шальными глазами, пытаясь понять, что же происходит? Махом прервал все вопросы: — Через минуту посадка. Действуем по плану, уточнения по ходу задачи. Всем приготовиться!
Самолет коснулся бетонки — взревели реверсы заднего хода, гася скорость пробега. Инерция закончилась, поворот на рулежку, затем другой и самолет остановился у края бордюра. Рампа открылась, все разведчики знали свое место и действовали по отработанной схеме: установили накаты для техники, которую уже подготовили к выгрузке. Выскочив на бетонку, я огляделся, чтобы оценить обстановку. Темнота не смутила, главное я увидел: взлетная полоса была освещена и со стороны КДП много огней, в свете которых были видны всего пять-шесть человек, закутанных в одеяла. Они шли вдоль ограждения аэродрома без всякого любопытства к совершившему посадку самолету. Группа Сафарова залегла на позиции и контролировала обстановку у командного пункта. Болотов со своим экипажем вытолкнул на бетонку БМД под номером 188. Машина по инерции откатилась от накатов, запустился двигатель, и она рванула прикрыть отделение Сафарова от КДП и казармы охраны аэродрома. Отделение Нищенко успешно выкатило боевую машину под номером 189. Запустив двигатель, она встала на рубеж прикрытия самолета со стороны зенитной батареи. Моя командирская с номером 187 выкатилась следом, Слободов запустил двигатель, и машина усилила позиции прикрытия самолета. Четверо разведчиков помогли инженеру по десантному оборудованию убрать накаты, и самолет сразу же порулил на взлетную полосу. Я взглянул на часы — с момента посадки прошло 15 минут, а Ил уже мчался на взлет. Оторвавшись от полосы, лайнер исчез во мгле темного неба.
В наступившей тишине я оценил позицию группы, проверил связь и на командирской машине поехал в начало взлетной полосы, освещенной навигацией. Вылетев на «взлетку», по осевой линии рванул по ней на большой скорости, наблюдая ее состояние. Понятно, если наш Ил приземлился и нормально взлетел, то полоса свободна, но меня беспокоил другой момент. Посадку и взлет самолета слышали и видели афганцы-зенитчики, охрана аэродрома, поэтому я допускал такую возможность, что полосу могут заблокировать техникой или взорвать, что не позволит совершить посадку передовых сил десанта и поставит выполнение задачи под срыв. До приземления батальона капитана Войцеховского оставалось минут пять. На боевой машине я пролетел до конца полосы — нормально. Занял позицию в центре боевого порядка группы, чтобы контролировать ее фланги.
Практически сразу послышался гул самолетов: передовой отряд заходил на посадку. Первый борт, включив прожектора, коснулся полосы, следом второй, третий, порулили к месту разгрузки. Связавшись по радиостанции с Войцеховским, я ему доложил, что КДП и охрана под контролем, веду наблюдение и указал координаты позиции группы. Комбат уточнил мне задачу: об изменении обстановки докладывать немедленно. Борта, выгрузив технику и личный состав, один за другим уходили на взлет. Передовой отряд 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии взял авиабазу Баграм под контроль без единого выстрела и был готов принять основные силы десанта. Рассветное утро в Баграме поразило грандиозностью горного массива — вершины, покрытые шапками вечных снегов, взметнулись в лазоревое небо.
Каждому командиру группы задача ставилась отдельно. Моей разведывательной группе было приказано: в составе трех боевых машин выдвинуться четыре километра севернее Кабула на рубеж отдельной цепочки холмов и занять позицию вдоль дороги, ведущей в столицу Афганистана. В дальнейшем имеющимися средствами предотвратить вход в Кабул мятежной танковой бригады регулярной армии Афганистана, а также вести наблюдение за частями афганской армии, которые предпримут какие-либо действия, и воспрепятствовать их движению в город огнем штатного оружия. Поразили слова комдива: «Гвардии лейтенант Марченко, совершить марш по маршруту… занять рубеж… и стоять насмерть!». За светлое время на трех боевых машинах я вышел на указанный рубеж, занял оборону, подготовил основные и запасные позиции для БМД. Время позволило обложить машины камнями, обустроить ячейки ведения огня из стрелкового оружия и гранатометов. Даже успел прикинуть пути отхода на случай, если судьба позволит совершить нам маневр.
Я прекрасно понимал, что такое танковая бригада — пусть даже афганской армии. Сопоставимость сил и средств была резко отрицательной не в нашу пользу, но в ушах стояли слова командира дивизии: «Стоять насмерть». Это, поверьте, не забывается. В 19.30 местного времени моя разведывательная группа была готова принять бой на указанном мне рубеже. Боевой расчет выстроил следующим образом: в башнях боевых машин находились наводчики-операторы, рядом в оборудованных камнями ячейках расположил командиров отделений, которые также уверенно стреляли из вооружения БМД-1. Остальных разведчиков разместил с учетом круговой обороны на сокращенных расстояниях друг от друга. Понимая, что в случае огневого столкновения нам не устоять против танковых орудий. Для каждой боевой машины определил несколько запасных позиций, чтобы после двух-трех выстрелов менять ее положение на местности. Прикинул на карте несколько маршрутов отхода. Грандиозная панорама огромного города, раскиданного в огромной долине, впечатлила разнообразием красок.
Для разведчиков 80-й отдельной разведывательной роты дивизии перевал Паймунар, вершина горного хребта Ходжа-Раваш стали не только полигоном, но и родным домом. Ежедневные занятия с разведчиками я проводил с максимальной отдачей сил, энергии, с ужасом отмечая, что наша профессиональная подготовка для действий в горах может служить не более чем базовой, которую необходимо восполнять ежедневными упорными тренировками. На первом этапе занятий я ставил задачи разведывательной группе, которые состояли только в том, чтобы просто подняться на вершину горы со штатным вооружением, снаряжением без отработки тактических и огневых задач. Например, выдвинуться по маршруту: базовый район — вершина горы Ходжа-Раваш с целью ведения разведки, обнаружения противника, определения координат для корректировки огня артиллерии и авиации в зоне ответственности дивизии.
Первые тренировочные подъемы на вершину горы продолжались около двух часов. Штатное оружие, боеприпасы, сухой паек, вода, снаряжение весили до 30 килограммов, каждый подъем на горный хребет был тяжелейшим испытанием на физическую прочность и выносливость. А каково было пулеметчикам и гранатометчикам со штатным оружием! Несколько восхождений на вершину дали четкое понимание — тренировки должны продолжаться по нарастающей динамике. Неимоверная усталость и тяжесть наваливались на тело после каждого подъема на гору, судороги схватывали икры ног и не отпускали по нескольку часов. Массаж мышц приводил в относительную готовность к дальнейшим занятиям, которые с каждым разом я усложнял с переходом на ночь. С карандашом в руке частенько сидел и чертил схемы вариантов выдвижения группы в тыл противника, порядок действий, наращивал обстановку вариантами встречи с душманами, обеспечения прикрытия, страховки, ухода на другой маршрут, выноса условных раненых, убитых. Тренировки в горах продолжались неделями — днем и ночью: интенсивные, тяжелые. От неимоверной нагрузки разведчиков тошнило, пот выедал глаза солевыми потоками, я и сам валился с ног от усталости и напряжения. На вершине горы, захлебываясь потом, мы падали в изнеможении, занимали оборону, наблюдали за местностью, лежали, выравнивая дыхание, а сердца рвались из груди.
После продолжительных покорений вершины и штурма горной гряды к нам приходила постепенная уверенность в силах. Теперь уже каждый разведчик совершенно точно знал: при действиях в горах нам необходима величайшая выносливость. Выносливость и еще раз — выносливость! Эту физическую возможность человека и сейчас ставлю на первый план. Тем не менее, с каждой последующей тренировкой я шел на усложнение задачи: придумывал мишени, которые выставлял до вершины горы по ярусам — они обозначали противника. Действия разведывательной группы выстраивал в режиме реального времени, по установленному мною маршруту я направлял головной разведывательный дозор, который вел наблюдение за местностью, обнаруживал противника (мишени), подавал нужные сигналы. Разведгруппа занимала одно из боевых положений, отработанных на тренировках («домашние заготовки»), которые я предлагал во множестве вариантов, каждый раз усложняя на практике. Разведдозор, прикрывая основной состав разведчиков, открывал огонь по мишеням, тем самым обеспечивая выход группы из боя с уходом на другой маршрут. Обнаруживал нового противника — ярусом выше (ниже), стремящегося перехватить группу при совершении маневра. Постоянно находясь в движении (противника надо закружить, сбить с толку), он принимал удобное положение для ведения боя, открывал огонь на поражение. В работу включалась группа прикрытия тыла — вместе с головным дозором она автоматным огнем уничтожала противника. После чего следовал сигнал — «путь свободен». Основная группа выходила на запасной маршрут, продолжая движение к объекту задачи. Группа прикрытия переносила огонь на следующего противника, обеспечивая отрыв основной группы от места боестолкновения, и следовала за ней. Далее еще находились мишени: справа, слева, с обеих сторон, обозначавшие внезапное нападение из засады. Опять работали по ним, маневрировали, уходили, прикрывая друг друга до самой вершины. Наконец, линия водораздела. Обессиленные мы валились на камни, в голове стучали молоточки — только бы не потерять сознание. Коротенький отдых, наблюдение за кишлаком (реальным) и опять бесконечные тренировки.
Мы нарабатывал тактику действий группы во множестве вариантов, которые могли бы иметь место при выполнении задач поиска, засадных действий, наблюдения за противником. Далее я опять усложнял задачу появлением условных раненых, убитых, которым разведчики оказывали первую медицинскую помощь, эвакуировали в безопасное место. Затем следовал отдых в замаскированном месте с принятием мер предосторожности, после чего я применял третью степень сложности боевого применения группы — подъем в гору с выполнением тактических, специальных и огневых задач, с эвакуацией условных раненых и убитых. Такие тренировки продолжались днем и ночью с параллельным выполнением реальных боевых задач. По такой вот методике до конца марта 1980 года дивизионная разведка готовилась к ведению боевых операций. Мне много раз приходилось говорить на разные аудитории: «Слава богу, что у нас выдалось время на подготовку к боевым действиям». Война отвела нам время для того, чтобы мы психологически и профессионально вросли в обстановку. Подчеркну, мы — разведка ВДВ, и в Союзе нам равных не было! У нас, в отличие от подразделений других родов войск, была сильнейшая подготовка.
Серьезное беспокойство у Кармаля вызывала обстановка, сложившаяся в восточной провинции страны — Кунаре, откуда все чаще поступали сообщения об изменах частей регулярной армии. Последняя информация о переходе к мятежникам 30-го полка 9-й горно-пехотной дивизии специального назначения под командованием майора Рауфа, расположенного под Асмаром, разгневала руководство Афганистана.
Командир полка майор Рауф, его начальник штаба имели высшее военное образование, окончив в Москве академию имени М. В. Фрунзе. Тактику действий частей и подразделений сухопутных войск Советской Армии они знали прекрасно. Полк под их командованием был оснащен техникой и вооружением по штатному расписанию, экипирован и готов для действий в горных условиях. На первом этапе командир мятежного полка явно не выступил против правительства Кармаля, хитрил, создавая иллюзию борьбы с вооруженной оппозицией. Реально же дело обстояло так: ряд родственников майора Рауфа были полевыми командирами душманских формирований, которые он, прикормив, объединил под своим командованием. Вместе с тем, Рауф слал регулярные донесения в штаб своей дивизии о, якобы, успешно проводимых им боевых операциях против врагов революции.
Рауф официально поднимает мятеж, объявив об этом личному составу, и уводит полк в Пакистан, где проводит переформирование и возвращает его обратно в Афганистан на позиции в районе населенного пункта Барикот, в 3 километрах от пакистанской границы. Полком командует начальник штаба (Рауф остался в Пакистане). В сложившейся обстановке правительство Афганистана приняло решение об уничтожении мятежного полка и недопущении его выступления на стороне оппозиции, что служило плохим примером для других частей афганской армии. Бабрак Кармаль настоял перед руководством оперативной группы Министерства обороны СССР о проведении боевой операции против мятежников силами советского воинского контингента.
Гепатит расцветал скрытым инкубационным периодом в течение 45 суток, когда появлялись первые клинические признаки заболевания. Офицерским составом 80-й отдельной разведывательной роты принимались строгие меры по соблюдению солдатами и сержантами правил личной гигиены, приема пищи. Питьевая вода в бочках и емкостях различных объемов насыщалась хлорным раствором до белесого цвета, умывальники, мыло стали для разведчиков нормой жизни, а фляжки с водой — атрибутом формы одежды. После очередного приема пищи ложки, котелки и поддоны для них замачивались в специальных баках с хлорным раствором, но гепатит, не отступая, «косил» людей. Старшина Андрейчук организовал сбор верблюжьей колючки, которую повара заваривали крутым кипятком и настаивали ее для употребления вместо чая: утром, в обед и вечером. Настой из верблюжьей колючки укреплял желудочно-кишечного тракт, работа которого зачастую расстраивалась, угрожая боевой готовности разведывательной роты.
Осенью 1980 года руководство афганской оппозиции призналось своим покровителям — госдепу США в ослаблении влияния на центральные провинции страны. С одной стороны, душманские формирования в боях с ограниченным контингентом несли потери в живой силе, с другой — испытывали недостаток в оружии и боеприпасах. Американское представительство ЦРУ в Пакистане на этот сигнал реагировало быстро. Лидерам оппозиционных партий, имевшим на территории Афганистана боевые отряды, организовало поставки оружия караванным способом. В первую очередь оружием шло душманским отрядам, сохранившим в операциях с советскими войсками боевой потенциал. Его приобретение осуществлялось лидерами оппозиционных партий, полевыми командирами за счёт средств, поступавших на банковские счета в Пакистане. Военное имущество, боеприпасы, средства связи, медикаменты закупались и на деньги, вырученные за контрабанду опиумного и героинового зелья. Через Пакистан оно поступало в порты Индийского океана, где продавалось дилерам международного наркотрафика и морями-океанами шло на все континенты современной цивилизации.
В отлаженную систему поставок — в Пакистан наркотиков, обратно — оружия вписалось много игроков, для которых присутствие в Афганистане советских войск обернулось привлекательным бизнесом. Одни из них решали политические амбиции, подтаптывая под себя уезды, провинции, другие разыгрывали коммерческие интересы, промышляя контрабандным товаром: коврами, камнями, лазуритом, драгоценным металлом. Героином и опиумом — святое! И на какой бы площадке не разыгрывались игры — политической, религиозной, экономической, силы афганской оппозиции извлекали прибыль, дивиденды!
Вычерчивая схемы применения разведывательных групп по захвату, досмотру и уничтожению караванов противника на вьючных животных, технике, я искал лучшие варианты выполнения задачи во взаимодействии с армейской авиацией и применением боевых машин. Лучшие наработки отбирал, систематизировал, отрабатывая с группами по методике «пеший — по машинному», затем — в комплексе всего эпизода досмотра каравана под воздействием противника, отсутствия такового и т. д. Душманские караваны, имея сильную и хорошо вышколенную охрану, сопровождались ею на путях следования в Афганистан. Как правило, «духи» обеспечивали прикрытие грузов, не расшифровывая себя, следуя в караванах под видом дехкан, перевозивших товары на рынки, передвигались на технике, мотоциклах параллельными маршрутами. В отдельных случаях «духовское» сопровождение караванов легализовало себя под видом активистов, местного ополчения, поддерживающего власть. Противник всегда был в поиске, находил новые способы противодействия нашим войскам в организации поставок оружия и боеприпасов. Нам же приходилось приспосабливаться в борьбе с коварным врагом. Несколько разведывательных групп армии попались на удочки «духов» при досмотре караванов и были уничтожены. Надо было оттачивать тактику деликатной и очень ответственной работы до автоматизма.
Захваченное в караванах оружие — отдельный разговор. Его не сравнишь по качеству с тем, которым «духи» владели в начале 1980 года. За год войны качественно изменилось вооружение душманских отрядов, минно-взрывные заграждения, средства управления в бою, снаряжение. Радиостанции у «духов» с маркировкой “Made in Japan”, “Made in China”, с функциями быстрой и закрытой передачи информации.
После потерь, понесенных от разведывательных групп «шурави», противник выработал тактику действий, уделяя особое внимание собственной разведке предполагаемых маршрутов. Он уделял ей всегда особое внимание и вел ее беспрерывно днем и ночью, зимой и летом. Без предварительных разведывательных мероприятий караваны границу не пересекали. На пунктах их формирования назначались люди, отвечавшие за проводку груза до адресата или пункта выгрузки. Задачу, маршрут движения, дневные остановки, конечный пункт прибытия знал только старший каравана, которому подчинялся весь персонал обеспечения проводки, в том числе и охрана. По одному маршруту могли направляться несколько караванов — один за другим или параллельными маршрутами. Все зависело от обстановки! Но в любом случае риски сводились до минимума. Маршрут или полоса движения каравана к конечному пункту определялась всего за несколько дней до пересечения границы. Оценивалась местность, возможные места засад, пролеты армейской авиации, участки, где были возможны встречи с правительственными войсками. За два-три дня до начала движения каравана вперед высылалась группа обеспечения маршрута — в пешем порядке, на лошадях, мотоциклах, где как позволяла местность.
В провинции Заболь для обеспечения караванной проводки противником использовались мотоциклы: «Хонды», «Ямахи». Количество человек в группе обеспечения на маршруте зависело от величины и важности перевозимого груза. Обычно она насчитывала 15–20 человек не просто боевиков, а людей, которым доверялась часть агентуры в кишлаках, принимавшей участие в перемещении груза. Обеспечение маршрута имело систему связи, которая позволяла обмениваться информацией, изучать маршрут, полосу движения каравана. Оно встречалось с агентурой, дававшей свежую информацию, с ней же уточнялись сигналы управления. Надо отметить, что агентура в кишлаках создавалась специально для обеспечения проводок. Она отслеживала общую обстановку в районе, контролировала проход каравана, подавала сигнал на дальнейшее движение, то есть работала на успех перемещения груза. Агентура участвовала в организации дневок на перевалочных пунктах, что являлось важным моментом караванной проводки. На отдыхе днем караван был уязвим от авиации, поэтому его маскировка на дневке имела серьезное значение. Агентура собирала информацию о советских и правительственных войсках только в ключе караванной проводки, то есть имела конкретную цель, на другие задачи ее действие не распространялось. Для общего сбора информации задействовались другие агентурные сети со своими целями и задачами. В местах вероятного появления разведывательных подразделений советских войск обеспечение маршрута проводило контрзасадные действия, при этом активно привлекало население ближайших кишлаков. Противник использовал местных жителей для выполнения отдельных, разовых задач в интересах проводки.
Одним из таких примеров служат события марта 1988 года в провинции Заболь, когда разведывательная группа 186-го отдельного отряда специального назначения перехватила «Мерседес» с оружием. Но совершенно безграмотные решения командира группы, командования отряда позволили «духовскому» отряду обеспечения маршрута привлечь на помощь население ближайшего кишлака, которое утром буквально смело специальных разведчиков, раздавило массой. В этой акции не участвовали какие-то особые душманы с укрепрайона Сурхоган — это было обыкновенное население (ополчение) кишлака, как правило, дети и старики, вооруженные стрелковым оружием, несколькими гранатометами. Но у «спецов» сложилось впечатление, что они попали под раздачу душманскому отряду, превышавшему сотню человек. Противник действительно по количеству превосходил в силе, поэтому действовал дерзко, напористо и без промедления. Группа погибла.
Проводка каравана носила поэтапный характер: преодолевал караван участок маршрута — группа обеспечения отрабатывала следующий. Так, участок за участком ценный груз перемещался к адресату. В случае встречи с советскими подразделениями, выполнявшими задачу перехвата грузов с оружием, установленным сигналом оповещалась группа прикрытия каравана, которая связывала боем подразделение «шурави», давая возможность каравану уйти в безопасное место. После того, как усилилась деятельность советских войск по обнаружению и уничтожению караванов, противник перестроил работу в качественном направлении. Серьезное значение придавалось средствам связи, имеющим возможность передачи закрытой информации в режиме быстродействия. У нас же и в помине не было чего-то подобного! Портативные радиостанции имели старшие караванов, группы обеспечения маршрута, прикрытия каравана, агентура на путях движения. Таким образом, противник караванную проводку готовил тщательно. Она стоила того. Как это осуществлялось в организационном плане?
Группа прикрытия каравана отвечала за безопасность каравана на маршруте движения. Она насчитывала 20–40 человек, в зависимости от количества единиц (техники, вьючных животных) в караване и комплектовалась боевиками, имеющими боевой и специальный опыт. Прикрытие действовало по отработанной тактике в конкретно сложившейся ситуации, передвигаясь частью сил непосредственно в караване к его тылу. Другая часть прикрытия следовала параллельным маршрутом или маршрутами, как правило, маскируясь и ничем не проявляя себя. Оно могло передвигаться в пешем порядке, на ишаках, лошадях, машинах. Автомобильный транспорт — «бурубухайки», в которых устанавливали ДШК, ПЗРК, гранатометы, маскировались под средства перевозки пассажиров, грузов. Вместе с ними следовали автобусы, действительно перевозившие мирное население, что отвлекало досмотровые группы от реальных машин с боевиками. В состав основного каравана, загруженного оружием, могли запустить ложный, замаскировав его под коммерческий. В нем комфортно располагались бородатые ребята, готовые открыть огонь из всего, что стреляет. Часто пристраивали караваны с оружием к индусским, пакистанским купцам — отличить их визуально было невозможно, они ничем не выделялись из общей массы автомобилей, животных. Объект, маскируясь, сопровождался на протяжении всего маршрута. В случае обнаружения каравана советской авиацией группа прикрытия оценивала обстановку, если считала возможным, наносила упреждающее воздействие — открывала огонь из укрытого ДШК, ПЗРК, стрелкового оружия. Могла допустить высадившуюся досмотровую группу к каравану, а потом нанести ей неожиданное поражение, уничтожить. Такая тактика применялась в случае, если старший группы прикрытия рассчитывал выиграть время для принятия решения, вызова к себе дополнительного подкрепления другой части сил или помощь местных жителей.
Караваны перемещались, как правило, в ночное время, когда не летала авиация. С прикрытием каравана могли вступить в бой только засадные группы подразделений советских войск. Для нас движение любого каравана в ночное время означало — это противник, поэтому чаще всего мы открывали огонь на поражение без всякого выяснения принадлежности перемещаемого груза. Надо сказать, что коммерческие караваны в ночное время не ходили и делали остановку на ночь, это всегда учитывали индийские и местные купцы. Стоило вертолетам выйти на боевой курс, они сразу покидали машины, животных и прыгали на обочину дороги, вытянув руки вперед, показывая этим, что оружия у них нет, они — торговые люди. Если караван попадал в засаду «шурави», группа прикрытия каравана связывала боем подразделение советских войск, принимала меры для вывода каравана на другой маршрут, вызывая на помощь группу обеспечения маршрута, пропустившую засаду. При возможности привлекало местное население. Боевики прикрытия каравана, как правило, бились до последнего моджахеда.
Задача наших засадных групп при таком развитии событий как раз и состояла в том, чтобы не попасть на душманскую удочку. От эйфории, что забили караван, разведчики могли пропустить момент, когда на них неожиданно сваливалось десятка три-четыре, словно из-под земли появившихся «духов». Бдительность не позволено было терять даже при победном исходе боя. Это, пожалуй, главное. Непосредственно в караване следовали погонщики животных — верблюдов, ишаков, мулов — неважно каких. Это были вооруженные «духи», готовые к жесткому сопротивлению. Погонщики формировались из расчета два-три человека на животное и управляли ими, выдерживая интервалы движения на марше. В случае попадания в засаду, уводили караван из-под огня, прикрывая отход, при гибели отдельных животных перегружали груз. В зависимости от количества единиц животных, машин в караване число лиц, обеспечивающих проводку каравана, могло составлять шестьдесят-восемьдесят и больше отъявленных головорезов. При досмотре караванов необходимо применять психологические приемы его идентификации, скрытно смотреть в глаза — бешеные глаза — караванщиков, на руки. Если настороженность превышает допустимые нормы (это должны чувствовать разведчики), то сразу же огонь на поражение — потом разберемся.