Навигация:
Погрузка боезапаса
Зигзаги флотской моды
Юмор
Лейтенанты на флоте
Настоящий шпион
Гюйс
Флотский фольклор
К двадцати часам весь боезапас в отсеке. Мы валимся с ног. Перешвартовываемся на свой пирс. Отбой боевой тревоги. Свободные от вахты собираются в конце пирса и дружно дымят сигаретами, делясь впечатлениями от погрузки. После ужина в первый отсек приходит командир, и Тоцкий подробно инструктирует нас о правилах подготовки к бою торпед с ядерным боезапасом. Их две. Это обычные электроторпеды САЭТ?60 с акустической системой наведения, но с ядерным зарядом. Любая из них способна уничтожить авианосное соединение на дистанции более 20 морских миль. После инструктажа приводим все торпеды в боевое состояние, снимая с них несколько степеней предохранения, затем загружаем в нижние аппараты, которые пломбируются. В вахтенном журнале делается соответствующая запись. С этого момента у трапа, ведущего на торпедную палубу, выставляется круглосуточный пост с вооруженным матросом. Ее, кроме минеров, имеет право посещать ограниченный круг лиц – командование корабля, вышестоящее начальство и офицер особого отдела.
Вместо ожидаемых клешей, перед нами непомерно узкие, непонятного фасона штаны. – Ну-ка, ну-ка, – озадачено бормочет мичман и берет одни. Потом хлопает себя по лбу и начинает смеяться. Мы пялимся на интенданта и ничего не понимает. – Это ж «дудочки»! – трясет он штанами. – Совсем забыл, старый дурак, – и вытирает слезы. – В начале шестидесятых, когда вы еще пешком под стол ходили, на флот с гражданки нагнали много стиляг. Были, понимаешь, такие барбосы. На голове кокон, а ниже цветная распашонка и эти самые дудочки. А еще цветные носки и остроносые туфли. Братве понравилось, и все стали перешивать клеша. Начальство взбеленилось – тлетворное влияние Запада. Но моряки народ упрямый, носили лет пять. А потом бросили, мода прошла, и все попало на склады. Вот такие, значит дела, – говорит мичман.
– А это шо? – выпучивает глаза Рябоконь и тычет пальцем в спускной клапан нижней крышки входного люка. Оттуда в стоящий на палубе обрез, звонко срываются частые капли.
– Люк немного течет, – забросив ноги на направляющую балку, – беззаботно покачивается в кресле Олег. – Давно, еще с завода.
– Ни хрена себе, – шарахается в сторону стажер. – Так мы ж потонем!!
– Не боись, – ухмыляется старшина команды. – На каждой лодке всегда где?нибудь, да течет. Специфика. Люк у нас подтекает еще с завода. И чего только работяги, а потом спецы с ПМки с ним не делали – течет и все. По инструкции его спускной клапан в море должен быть закрыт. Но в таком случае шахта может полностью заполниться, внутрь передастся забортное давление, что может сорвать нижнюю крышку. Вот, с ведома механика, мы в море всегда клапан и открываем, регулярно опорожняя наполняющийся обрез в трюм.
Вчера наш старпом меня вздрючил, а потом вызывает к себе и спрашивает, – Маркин, ты хоть знаешь, что такое современный лейтенант? – Знаю, – говорю, товарищ капитан 2 ранга, – не пальцем деланный. – Ни хрена ты не знаешь! – орет. Современный лейтенант это человек с глазами дохлой селедки. Не то, что моряка вы…, по земле ходить боится! – Так прям и сказал?! – откидывается на спинку кресла, весело хохоча Пузин. – Ну да, – обижается собеседник. Чего ржешь? – Эх Жека, Жека, – похлопывает его по плечу Пузин. – Когда я начинал в Полярном, так на нашей лодке, когда собирали командный состав, по «каштану» объявляли «Всем офицерам и лейтенантам, прибыть в кают-компанию». Чувствуешь? И ничего, пережили!
Несколько лет назад, заброшенные из Москвы диверсанты, в целях проверки бдительности, умыкнули из одного из соединений Тихоокеанского флота, крупного штабного начальника вместе с дежурным и мобдокументами. Разразился грандиозный скандал, всем виновным учинили «козьи морды» и сверху спустили грозные циркуляры. Опытный Вася тут же сориентировался и организовал «шпионов» у себя на флотилии. Нескольким молодым оперативникам вручили липовые документы, одного, самого шустрого, переодели в матросскую робу и поставили задачу диверсионного плана. Лейтенанты постарались, проникли в режимную зону и осуществили учебное минирование трех ракетоносцев. А заодно сперли на одном из «циклов» секретные перфокарты. Теперь скандал разразился на флотилии, но без доклада в Москву. А вскоре после этого чекисты отловили в соединении настоящего супостата. Он служил при штабе в качестве старшего вестового кают-компании начальствующего состава, до призыва промышлял фарцовкой и имел друзей в Финляндии. И что б порадовать их, собрал такую информацию, о которой мечтала любая западная разведка. Когда по результатам разработки, которая была на контроле Лубянки, Вася ознакомил Леву с тем, что обнаружили в специально оборудованных тайниках у вестового, того чуть кондрашка не хватил. В двух записных книжках – списки командования, численность ракетоносцев и их тактико-технические характеристики. На отснятых и проявленных фотопленках, отсеки подводных крейсеров и, самое главное, точное место расположения и схема подходов, к строительству особо секретного укрытия для атомоходов, которое курировалось самим ЦК.
Со времен Великого Петра, на кораблях российского флота 1-го ранга, при стоянке в базе, кроме военно?морского флага, ежеутренне поднимается гюйс. В целях демонстрации их особого статуса. Мероприятие это весьма ответственное, и каждый флотский (будь то адмирал или простой матрос), находящийся в поле зрения корабля, в сей момент обязан застыть на месте и выразить почтение. А по его завершению, воспрясть и нести службу дальше.
О команде подводной лодки:: «Это не экипаж, а сиротский приют, которому надо оказывать гуманитарную помощь и давать витамины от слабоумия».
Сентенция: «Может быть, мы имеем здесь не подводников, а человек 20 солдат, которые знают только, где выход и вход на подводной лодке?»
Резюме: «Военная медицина предназначена не для того, чтобы людей лечить, а для того, чтобы выявлять симулянтов».
«Принц Уэльский – охламон охламоном, а рожа, как у советского офицера».
«Пришлите мне разведчика с головой и руками. Ответ: – Товарищ адмирал, вам тогда нужно два разведчика».