Колбасов Николай Петрович «Воевали мы честно»

 
 


Навигация:
31-й Отдельный гвардейский танковый полк прорыва
Операция «Искра» — прорыв блокады Ленинграда
Реактивные миномёты
Красноборская операция
Отношение к пленным
СМЕРШ
НЗ
Окончательное снятие блокады Ленинграда
Распутица
Выборгская операция
Новая техника — ИСы
Испуг
Нарва
Брошенный ИС
SCR-254A
Рукоприкладство
Ремонт болванкой
Перевооружение
Мины-сюрпризы



31-й Отдельный гвардейский танковый полк прорыва

31-й Отдельный гвардейский танковый полк прорыва был сформирован 25 ноября 1942 года, незадолго до нашего прибытия. Две роты были взяты — из 1-й краснознаменной танковой бригады, еще две из резерва. В полку по штату числились 214 человек и 21 танк. Это были тяжелые танки КВ («Клим Ворошилов»), с 76-миллиметровой пушкой и двумя пулеметами, один находился в башне, другой — у стрелка-радиста. Это были прекрасные машины. Экипаж состоял из пяти человек. Перед боем танкисты заполняли боеукладки и дополнительно клали унитарные (соединенные вместе снаряд с гильзой) снаряды на днище машины. Командир, артиллерист и заряжающий, находясь в башне танка, уходили в бой, стоя на снарядах, и расстреливали их в первую очередь. Зато снарядов в бою не жалели. Механик-водитель и стрелок-радист размещались в передней части танка. У них был свой люк, хотя порой приходилось выбираться и через люк в башне. Имелся еще аварийный люк в днище танка, но им пользовались редко. В одной из машин находился экипаж командира полка. Остальные машины были разбиты на 4 роты. В каждой роте по 5 танков. На одном — командир роты, и у него в подчинении два взвода по 2 машины, под командой взводных.
Командир полка — майор Крайзельбурд Абрам Эльевич. Ему было 34 года. Стройный, небольшого роста, он всегда выглядел подтянутым в хорошо подогнанном обмундировании. По утрам майор выходил на крыльцо, окидывал взглядом расположение части и направлялся не в танковые роты, где, он знал, всегда порядок, а шел в роту техобеспечения, реже — к автоматчикам или к нам, во взвод управления. Но чаще всего Крайзельбурд шел на кухню. Там всегда можно было найти недостатки. Кухня помещалась на отшибе, в дощатом сарае. Повар Сашка, солдат уже в годах, вскакивал и, натягивая белый колпак, пытался доложить, что происходит во вверенном ему хозяйстве. Майор махал ему рукой, мол, нечего болтать, показывай, чем будешь кормить танкистов. А кормежка в то время была отвратительная. Пустые щи да картошка или макароны с котлетой на второе. За пищей на кухню по очереди ходили представители от экипажей. На должности командира и водителя танка назначали офицеров. Питались они совместно с экипажем. Офицеры дополнительно получали паек, но, чаще всего, делили его на всех. Обед выдавали в котелки. В котелки наливали первое, в плоские крышки второе блюдо. Однажды я видел, как солдат, получив пищу на экипаж, зашел за сарай и рукой стал вылавливать капусту из котелков своих товарищей.
У нас на рации был свой экипаж — шофер и четыре радиста. Как-то днем ко мне подошел Трунов и сказал, что приехали наши матери. Предупредив начальника радиостанции Мусиченко, мы по знакомой дороге пошли к Дому культуры Ильича. Там нас ждали родные. Постояли, поговорили и, забрав привезенные ими гостинцы, быстро побежали обратно в часть. Получили приказ: на базе полуторки сделать фургон для нашей радиостанции. Под руководством Мусиченко занялись строительством. Пошли на станцию Шушары. Там ломали деревянные дома. Набрали брусьев, досок, железа. Несколько дней работы — и получился довольно неплохой кузов, обшитый кровельным железом. Потом он долго верой и правдой служил нам. По бокам и спереди фургона сделали небольшие окошки. В передней части кузова — стол. На нем радиостанция 5-АК для связи вверх и танковая рация для связи с танками. Под столом — аккумуляторы и блок питания. По бокам кузова откидные скамейки. Под ними ящики для запасного имущества. Сзади, у дверей, небольшая печурка, которая не раз потом нас выручала.

Операция «Искра» — прорыв блокады Ленинграда

13 января 1943-го мы услышали далекий гул канонады, а через два дня получили приказ выдвинуться в район Шлиссельбурга. Начались бои по прорыву блокады. Войска 67-й армии уже форсировали Неву и закрепились на левом берегу. Надо было развивать успех. Настало время вводить в бой тяжелые танковые полки и бригады средних танков.

Через некоторое время подошли к переправе. Через Неву по льду был проложен многослойный бревенчатый настил, выдерживающий даже наши КВ весом пятьдесят тонн. Рядом саперы уже начали возводить капитальный деревянный мост. Переправившись через Неву, мы поднялись на высокий левый берег, еще недавно занятый немцами. Повернули направо и проехали вдоль берега около километра в сторону 8-й ГЭС. Остановились в районе деревни Марьино, в сосновой роще. Никаких следов деревни не было. Сама роща была небольшая, с высокими соснами. На опушке виднелось мелколесье, а дальше шло чистое пространство, за которым возвышалось могучее здание 8-й ГЭС. Рядом стояло несколько уцелевших домов Второго городка (нынче город Кировск). Серое бетонное здание ГЭС было занято немцами. Сильно разрушенное снарядами, оно все равно оставалось мощной крепостью. Еще недавно в роще находилась целая система немецкой обороны. Вдоль высокого крутого берега было проложено множество соединенных между собой ходов сообщения. Между ними — несколько больших землянок с крепкими бревенчатыми накатами. В одной из таких землянок мы и расположились.

Через два дня наш полк пошел в свой первый бой. Наступали на 8-ю ГЭС. Танки совместно с пехотой с боем вошли во Второй городок. Там находились два немецких продуктовых склада. Голодная пехота, бросив танки, дорвалась до находившихся на складах продуктов. Немцы опомнились и стали уничтожать оставшиеся без поддержки танки. Оставив на поле боя большое количество подбитых машин, мы отошли. Потери были ужасны. Погибли три командира роты, четвертый был ранен. Погибли комиссар и начальник штаба и еще много командиров. Начальник особого отдела был ранен. Начальником штаба стал капитан Брюквин, бывший до этого заместителем. С ним мы прошли долгий и славный боевой путь. О нем остались самые хорошие воспоминания. Остатки полка были переброшены в район Пильной Мельницы, а меня оставили охранять землянку.

Бои продолжались. Командир полка приказал взводу перейти железную дорогу-узкоколейку и продвинуться вперед. Но лейтенант, командовавший взводом, приказ не выполнил. Командир полка на своем танке подъехал к машинам, вылез и, постучав тросточкой по броне танка, приказал выглянувшему из люка взводному спуститься на землю. Все это происходило под сильным артиллерийским огнем. После короткого разговора, майор достал пистолет и застрелил лейтенанта. Подав команду механику «Делай, как я!», пошел впереди машин, перевел танки через насыпь и, поставив задачу вновь назначенному командиру взвода, вернулся к своей машине. Еще два дня боев — и из 21 машины в полку осталось только три целых танка. Мы продолжали держать связь. Расположились в страшном, искалеченном войной лесу. Так как стояли сильные морозы, землянки выкопать не удалось. Работали в машине. Было 30 января 1943 года. Рядом, метрах в тридцати от нас, разместился небольшой штабной автобус.

Реактивные миномёты

Внезапно раздался ужасный гул. Мы выглянули в окошко. Оказывается, рядом с нами остановились незаметно подъехавшие четыре «катюши». Заняв боевую позицию, они дали одновременный залп. Это была впечатляющая картина. С рельсов срывались огненные смерчи. Сзади из-под колес летели комья земли. Позицию затянуло дымом. Наконец все стихло. Расчеты быстро накинули на машины чехлы, и «катюши» спешно покинули позицию. Тут же в нашем расположении начали рваться снаряды. Немцы успели засечь расположение гвардейских минометов и открыли ответный огонь. Мы укрылись в машине между скамейками-ящиками. В них хранилось запасное имущество, хоть какая-то защита от осколков. В это время открылась дверь. В машину заглянул лейтенант, командир взвода оружейников, и тут же дверь захлопнулась. Когда обстрел прекратился, и мы вышли из машины, под дверью лежал убитый лейтенант.
Еще до обстрела с переднего края вернулся командир полка. В штабном автобусе, который стоял в тридцати метрах от нашей машины, Крайзельбурд знакомился с только что прибывшим новым замполитом майором Малкиным. Один из снарядов перелетел через наш фургон и разорвался перед автобусом. Основная масса осколков пошла по ходу полета снаряда и изрешетила автобус. Находившиеся там командир и комиссар были изранены осколками. На этом же автобусе их повезли в госпиталь. Офицеры были в сознании, разговаривали. «Что, комиссар, не пришлось нам повоевать вместе?» — спросил Крайзельбурд. «Да, видно, не судьба», — ответил комиссар. Перед госпиталем умер командир, а на операционном столе скончался замполит.

Красноборская операция

Танки ворвались в Красный Бор. Пехота очистила поселок от противника. Большой, почти не пострадавший поселок находился около станций Поповка и Ульяновка. Они тоже были освобождены. Части двинулись на Тосно. Командир полка Семеркин приказал командиру танковой роты, тому самому, кто под 8-й ГЭС брал на себя командование полком, преодолеть железнодорожную насыпь. Ротный ответил, что команду понял, но выполнять ее не стал. Танки маневрировали вдоль насыпи, но не переходили через нее. Несмотря на повторные команды, приказ не выполнялся. Командира роты отстранили от командования. На время его заменил начальник штаба капитан Брюквин. Приказ был выполнен. Ротного, не выполнившего приказ, отдали под суд и отправили в штрафбат.

Отношение к пленным

Однажды в нашем расположении, в котором одновременно стояли танкисты, артиллеристы и минометчики, со стороны дороги, ведущей к переднему краю, послышался шум. Множество людей бежали к дороге. Мы тоже решили посмотреть, что там происходит. Оказалось, что автоматчики вели человек тридцать пленных. Кроме немцев в колонне были и воевавшие на стороне Германии бойцы испанской «Голубой дивизии». Когда группа поравнялась с нами, один из стоявших у дороги офицеров достал пистолет и, со словами «проклятые фашисты!» пошел в сторону пленных. Конвоир, преградив офицеру путь и махнув рукой в сторону переднего края, крикнул: «Ты свою храбрость там показывай!». После этого он под общий смех автоматом вытолкал офицера на обочину дороги.

СМЕРШ

22 июня 1943 года, ко второй годовщине начала войны, в газете была опубликована статья, где подводились итоги двух лет боев. На этой почве Мусиченко сцепился с мотоциклистом Логиновым. Старый большевик Логинов доказывал правдивость наших сводок, а Мусиченко уверял, что немцы точнее сообщают потери сторон. Во время работы мы часто попадали на немецкие радиостанции, ведущие передачи на русском или украинском языках. Иной раз, даже не желая того, приходилось слушать: «Увага! Увага! Передаемо останни новини. Сегодни наши доблесни винишувачи збили двадцать радянських летатив» и тому подобное. Логинов, недолго думая, пошел к начальнику особого отдела и доложил ему о споре с Мусиченко. Мусиченко вызвали в Смерш и сняли хорошую стружку. Скорее всего, в особом отделе был разговор и с начальником связи Тимофеевым, потому что вечером Тимофеев вызвал меня к себе, забрал ключ от радиостанции и запретил без его ведома ходить на машину. Но убирать машину все равно было нужно, и через несколько дней ключ снова был у меня.

НЗ

Обычно танки еще не успевали выйти с исходных позиций, а комиссия уже готовила документы о том, что НЗ полностью уничтожен. И действительно, при атаке тушенка и печенье из НЗ сразу съедались экипажем, чтобы не допустить утраты продуктов в горящей или подбитой машине. Правой рукой помпохоза был кладовщик продовольственного склада Борис Шанглер. Выглядел он лет на сорок. На складе у Шанглера всегда был порядок. Документация велась так, что никакая ревизия не могла придраться.

Окончательное снятие блокады Ленинграда

14 января 1944 года начались бои по полному снятию блокады Ленинграда. 2-я ударная армия перешла в наступление с Ораниенбаумского плацдарма, а 15 января на Пулковском направлении ударила наша 42-я армия. После артподготовки поднялись в атаку гвардейцы 30-го корпуса генерала Симоняка. Наши танковые полки должны были их поддержать. Сначала все шло хорошо. Наступали в районе, где сейчас находится Южное кладбище. Прорвав передний край немецкой обороны, вышли к Большому Виттолово. Уперлись в противотанковый ров.
Для преодоления рвов в полку имелся специальный танк на базе Т-34. Вместо башни у него была установлена ферма от моста. Танк вошел в ров, а другие машины должны были по ферме моста форсировать препятствие. Первый танк преодолел ров успешно, а второй завалился и забуксовал. Машины встали. Переправившийся танк двигался вперед-назад вдоль рва. Из штаба БТМВ армии шли грозные радиограммы: «Почему не продвигаетесь вперед?!». Мы передавали распоряжения командиру полка подполковнику Семеркину, но толку было мало. Назревал скандал. Семеркину грозил трибунал. Командующий БТМВ армии полковник Жуков выехал на передний край. Он прибыл на «тридцатьчетверке» с разорванной взрывом пушкой. Ствол был как лепестки цветка. В это время командир полка Семеркин получил ранение в ногу. Вместе с ним был ранен и наш герой-танкист Яков Казак. После госпиталя они уже к нам не вернулись.
Командование полком принял майор Примаченко Павел Данилович. Поступил приказ перейти в полосу наступления 46-го полка, где саперами были проделаны проходы во рве. Танки должны были преодолеть препятствие и, вернувшись на свою полосу, продолжать выполнение боевой задачи. Приказ был выполнен. Полк оказался за Пулковской высотой. Мы развернули станцию в землянке. Начали связываться со штабом. Слышим, нас вызывают. Отвечаем, но нас не слышат. Ночью в полк прибыли два лейтенанта из штаба армии. Стали разбираться, почему нет связи. Причину нашли быстро. Выяснилось, что обычно мы работали на штыревую антенну. Ее мощности вполне хватало в боях местного значения, когда расстояния были небольшие. А сейчас, во время успешного наступления, мы ушли далеко от штаба армии, да еще перевалили через высоту, вот связь и прервалась. Пришлось развернуть довольно громоздкую, но мощную выносную сеть, и связь сразу наладилась. Поблагодарив посланцев за урок, мы продолжили работу. Начальник связи Тимофеев попытался поднять вопрос о замене радистов, но начштаба Брюквин твердо сказал: «Мы воевали и еще повоюем с этими ребятами».

Распутица

После небольшой передышки оказались в районе Карамышево. Сначала наступали успешно, но весна сделала свое дело. Началась распутица. Снабжение нарушилось, и продвижение войск прекратилось. Полк получил приказ отойти. Полк вывели в тыл, а радиостанция, броневик Емельянова и летучка техчасти застряли. Дороги раскисли. Чтобы их окончательно не разбить, был отдан приказ полностью перекрыть движение. На дорогах установили контрольные посты. За попытку проезда грозил расстрел. Но двигаться как-то надо было, и техника пошла в объезд дорог, по полям. Поля превратились в жидкое месиво. Машины буквально плыли в грязи. Водители подъезжали к канаве, рассматривали ее и бросали машину на штурм. Если удавалось проскочить, двигались дальше, до следующей канавы. Если не везло, машина застревала. Ее пытались вытаскивать на руках. Если это не удавалось, то водителю оставалось только сидеть и ждать помощи. Вдоль трассы проезжали тракторы. Их подзывали, просили дернуть. Трактористы торговались. Если получалось договориться, расплачивались консервами и концентратами. Тракторист цеплял трос и, предупредив, что за последствия не отвечает, дергал. Иногда машину вытаскивали, и она продолжала движение дальше, а иной раз отрывался задний мост. Тогда трактор уходил, а машина оставалась сидеть в канаве. По ночам подмораживало. Утром по грязи было не пройти. Сапоги застревали в густой жиже, и их приходилось выдергивать руками.

Выборгская операция

Нас направили на Карельский перешеек, где 21-я армия готовилась к наступлению. Танки перевозили эшелоном. К этому времени экипажи успели обменять колхозную картошку на водку, и эшелон гудел. Когда подъезжали к Охте, где раньше стояли на отдыхе, танкисты решили дать салют. На Финляндском железнодорожном мосту состав встал. Экипажи открыли огонь из всех видов стрелкового оружия, в Неву полетели гранаты. Наша радиостанция, вместе с колесными машинами, шла на Карельский перешеек своим ходом. Ехали с Московского проспекта, через весь город, на Выборгскую сторону. Во время движения тоже произошло несколько ЧП: все та же картошка, поменянная на водку, и здесь делала свое дело. Информация о происшествиях дошла до штаба фронта.
Когда сосредоточились в районе Старого Белоострова, пошли разговоры, что командиру полка Примаченко грозит трибунал. И действительно, Примаченко предупредили, что его судьба напрямую будет зависеть от результатов наступления. Прошло несколько дней, и началось. После короткой, но довольно мощной артподготовки была проведена разведка боем. Противник, приняв ее за начало наступления, открыл ответный огонь и обнаружил себя. По засеченным целям наша артиллерия нанесла мощный удар. Непрерывно и методично орудия уничтожали вражеские укрепления. Артобстрел продолжался два дня. Рано утром 10 июня 1944 года началась основная артподготовка. Сыграли «катюши» и заработала артиллерия. Огонь был как никогда мощным и продолжительным. Наконец, снова залп «катюш» и «андрюш», или, как их еще называли, «иван-долбаев». После взрывов этих мощных реактивных снарядов наши пехотинцы врывались во вражеские блиндажи и находили там оглушенных, ничего не соображавших немцев. Авиация бомбила передний край противника.
Когда передовые полки 30-го гвардейского корпуса поднялись в атаку, наши штурмовики, по ошибке, обрушили удар реактивных неуправляемых снарядов PC по своим. Первый эшелон наступающих войск был полностью выведен из строя. После ошибочной атаки к линии фронта промчался «Додж» с эмблемой авиации. В нем сидел генерал. Вскоре мы услышали работу радиостанции наведения. В эфире звучало: «Горбатые, горбатые! Спокойно! Не спешите! Еще рано, рано. Вот теперь начинайте!». Раньше бы так. Наступление шло успешно. Прорвав оборону противника, мы быстро продвигались вперед. Предстояло форсировать реку Сестру. И здесь удача. Не успели немцы взорвать мост, как наши танки, прорвавшись к реке, проскочили на другой берег. Следом за танкистами мы проехали по этому мосту. Берега реки были круты и обрывисты. Если бы немцам удалось взорвать мост, с переправой пришлось бы повозиться. У реки валялось множество велосипедов, брошенных немецкими самокатчиками. Один из них мы прихватили с собой, погрузив на крышу фургона. За удачный штурм моста командование списало командиру полка Примаченко все прегрешения, случившиеся во время переезда.

Новая техника — ИСы

Мы получили новые танки ИС — «Иосиф Сталин». Это была могучая машина со 122-мм пушкой. Но запас снарядов в боеукладке был невелик, и в отличие от КВ снаряды с гильзами хранились раздельно. Стояли белые ночи. Как-то в полночь часовой у парка боевых машин увидел, что к танкам кто-то идет. Оказалось, знакомый командир орудия. Танкист объяснил, что завтра будет инспекторская поверка, а у него не вычищена пушка. Вот он и решил ее почистить. Часовой пропустил. Боец забрался под брезент, укрывавший машину, и начал работу. Через некоторое время в танке раздался взрыв. Взрывной волной сорвало брезент. Позднее следствие установило, что артиллерист в танке закурил и, не глядя, положил папиросу на гильзу. Тлеющий окурок прожег промасленный картон, закрывавший порох, и гильза взорвалась. Танкист погиб. Хорошо еще, что не сдетонировали остальные боеприпасы.

Испуг

В небе летел истребитель. Это был «томагавк», поставляемый нам из Америки. Следом появился «мессершмитт». Вдруг наш летчик, без какой-либо видимой причины, выбросился на парашюте, а брошенный самолет стал падать. На место приземления парашютиста выехала санитарная машина. Скоро она вернулась. На носилках лежал высокий красивый парень лет девятнадцати. Он неудачно приземлился на дерево, ударился и сломал ногу. На вопрос, почему он бросил свой самолет, парень ответил, что испугался. Летчика увезли в госпиталь. После лечения его ждал трибунал и, в лучшем случае, штрафбат. На другой день мы сходили на место падения самолета. Набрали проводов, их всегда не хватало нам для подключения аппаратуры. Провода с американского самолета были хорошие, в незнакомой нам изоляции. Такого качества провода в нашей промышленности появились лишь в 1960 году.

Нарва

Поначалу дело шло хорошо. Немцы отступали. Мы вылезли из болот. Смогли посмотреть на Нарву. Справа от нас виднелся маленький городишко с небольшими одноэтажными домами. Сразу за Нарвой возвышалось три высоты, так называемые «Голубые сопки». Две из них, 60 и 70 метров, были захвачены нашими войсками с ходу, а высота 90 метров осталась у врага. Несколько попыток взять ее были неудачны. На высоте было много глубоких бетонированных колодцев. Немцы прятались в них, пережидая артподготовку, а потом поднимались наверх и отбивали атаки. Майор Примаченко поставил командиру первой роты задачу взять высоту, обещая представить за это к званию Героя Советского Союза. Рота ворвалась на высоту и стала ее утюжить. Но поддержки танкам со стороны пехоты не последовало. Командир роты запросил помощи. Примаченко велел продержаться еще немного. Мы по своей рации тоже говорили, чтобы они держались. Одна за другой умолкали рации танкистов. Дольше всех держались ротный и еще один танк. Ответив несколько раз, Примаченко перестал отзываться на их призывы. Наконец все танки умолкли. Высота осталась у противника.

Брошенный ИС

Вошел лейтенант — водитель танка. Его вызвали, чтобы заменить погибшего танкиста. Войдя, лейтенант громко крикнул: «Кто меня вызывал?!». Начальник штаба ответил, что это он его вызвал. Лейтенант снова закричал: «Кто меня вызывал?!». Выяснилось, что он контужен и ничего не слышит. Пришлось его отпустить. Незадолго до этого с переднего края пришел экипаж одного из танков.
Танкисты доложили, что их машина подбита и сгорела. Через некоторое время мы узнали от экипажа другого танка, что машина просто стоит на нейтральной полосе без движения. Мы сначала передали в штаб, что машина сгорела, но танкисты с передовой продолжали нас уверять, что танк невредим. Экипаж брошенной машины был вызван в штаб. Оказалось, в танк попал снаряд, и запахло дымом. Экипаж, решив, что их ИС горит, покинул машину. Начштаба Брюквин отругал командира танка и велел немедленно вернуться назад. Когда танкисты пришли на передний край, увидели на нейтральной полосе, ближе к немцам стоящий в целости ИС. Добраться до танка не было возможности. Командир пошел к ближайшей машине и уговорил экипаж уничтожить злополучный танк. Двумя выстрелами ИС был подбит. Танкисты вернулись в штаб и доложили, что танк горит. После случившегося экипаж был переведен в резерв.

SCR-254A

Нам выдали новую радиостанцию SCR-254A. Она была прислана по ленд-лизу из США. SCR была намного мощнее, чем наша старушка 5-АК. Связь на ней была гораздо надежнее. К радиостанции придавался аварийный движок для вырабатывания электроэнергии в случае выхода из строя источников питания. Этот движок надо было крутить ногами, как велосипед. Мы попробовали, покрутили и спрятали движок подальше. Слишком тяжелой была эта работа.

Рукоприкладство

22 октября 1944-го года, была взята Рига. Эшелон направили в Курляндию. Нам предстояло добивать окруженную группировку противника. Выгрузились в Елгаве и своим ходом вышли в район Добеле. Началась Курляндская эпопея. Бои отличались тем, что силенок у нас на этом направлении было мало, основные войска были переброшены в Германию. Атаки чаще всего готовились неважно, и мы несли большие потери. В первом же бою под Добеле полк лишился половины танков.
Начштаба Брюквин был вызван в штаб стрелкового корпуса. Командир корпуса начал ругать майора за то, что танки не поддержали пехоту и сорвали атаку. Брюквин стал доказывать, что дело обстояло иначе. Мол, танки пошли вперед, а пехота залегла, и танкам, понесшим потери, пришлось вернуться. Генерал закричал: «Что ты врешь? Вот как сейчас тебе дам!». Брюквин подставил лицо: «На, бей!». Командир корпуса слегка шлепнул Брюквина по щеке. Майор сказал: «Эх, вы! А еще генерал!» — повернулся и ушел.

Ремонт болванкой

Бои продолжались без особых успехов. В одной из атак немецкая болванка пробила лобовую броню одного из танков и пролетела между ног механика-водителя. На обоих сапогах болванкой содрало кирзу, а у самого механика не оказалось ни царапины. Весь полк ходил смотреть на эти сапоги, а в следующем бою механик-водитель погиб. Болванка — это немецкий противотанковый снаряд. Небольшая, длиной сантиметров 30, диаметр 76 мм, она имела огромную скорость полета. Ночью даже было видно, как она летит. Болванка светилась, раскаленная трением. Одному из танков такой снаряд пробил маску, место, где ствол пушки выходит из башни. В этом месте самая большая толщина брони. Внутри болванка срезала угол откатника пушки и, ударившись о заднюю стенку башни, оставила вмятину в броне. Когда еще теплую болванку подняли и осмотрели, то, после всех этих ударов, у нее только чуть-чуть притупился носик. Болванку вставили в отверстие, пробитое ею же в маске, и заварили.
У нас против танков применялись подкалиберные кумулятивные снаряды. Конусообразная головка снаряда состояла из нескольких частей, собранных ступеньками. Эти снаряды пробивали броню немецких танков. Кстати, броня наших танков КВ намного превосходила немецкую, особенно в первые годы войны, когда броня прокатывалась. С 1944 года башни стали делать литыми, и они стали более хрупкими. Зато литье упростило производство и увеличило количество. Еще крепче была броня у английских танков «Черчилль» и «Матильда», и она при поражении давала меньше осколков. Но по конструкции наши танки были лучшими в мире.
В конце войны у немцев появилось новое оружие — гранатомет «Фаустпатрон». Это была небольшая труба с овальным набалдашником — кумулятивной гранатой. Трубу брали подмышку или на плечо и, наведя гранату в сторону танка, производили выстрел. Граната поражала цель на расстоянии до 50 метров. В броне прожигалось, как просверливалось, аккуратное отверстие, после чего заряд влетал внутри танка и взрывался, поражая боеприпасы, баки с горючим и другие воспламеняющиеся материалы. Это оружие оправдывало свое дьявольское название и наводило страх на танкистов.

Перевооружение

В январе 1945 года в полк пришла новая техника. Вместо танков мы получили самоходные орудия СУ-152. Это были прекрасные могучие машины, но применялись они по-дурному. Самоходные артиллерийские полки действовали, как правило, из засад и укрытий. 152-миллиметровые снаряды могли поразить любую цель. А у нас эти машины стали применять как танки. Неповоротливые, с небольшим запасом снарядов, ведущие огонь с места, они становились прекрасной мишенью во время атаки. В это время отменили должности политруков. Офицеров быстро переучили. Экипажи самоходок пришли к нам с командирами и водителями — бывшими политруками. Крепко подкованные идейно, они не имели боевого опыта и не спешили покидать подбитые машины, сгорая целыми экипажами. После того как все СУ-152 были быстро уничтожены, нам прислали новые самоходки СУ-122. Несколько боев, и тот же результат. После этого мы снова получили танки КВ. Бои шли в районе поселка Ауце. Здесь же были населенные пункты Яунауце и Яунауцес.

Мины-сюрпризы

Несколько офицеров пошли прогуляться. На опушке леса заметили лежавшую большую разноцветную бабочку. Кто-то из военных не удержался, взял ее в руки. Раздался взрыв. Офицер погиб. Его товарищи получили ранения. Оказалась, это была мина-ловушка. Такие сюрпризы немцы сбрасывали с самолетов. При ударе о землю у мины раскрывались крылья, и она превращалась в красивую игрушку на боевом взводе. Стоило ее задеть, раздавался взрыв.