Ссылка на полный текст: REENACT&GEAR • Просмотр темы - Emil Johansen. BRODRE I BLODET
Навигация:
О чём эта книга
Базовая военная подготовка в Норвегии
4-ая мотострелковая рота ТМБН в лагере Рена
Командир роты и групповая ответственность за нарушения формы одежды
Завершение базовой военной подготовки — батальонные учения
«Til Valhall!» («В Вальхаллу!»)
Первая командировка — лагерь Меймене (провинция Фарьяб на северо-западе Афганистана)
Вторая командировка — лагерь Мармэл в городе Мазари-Шариф
Марш к месту планируемого создания передовой оперативной базы (ПОБ)
ПОБ "Гормах"
Третья командировка в северо-западный Афганистан
Изгнание талибов из их деревни
Операция в районе Бадгиса (январь 2010 года)
Контратака на бронетехнике
Сопровождении немецкой колонны
Как профессиональный солдат, я решил написать эту книгу, чтобы в Норвегии знали, через что проходят их солдаты в Афганистане. Проецируя сквозь свой личный опыт, я буду описывать как "срочники" превращаются в профессиональных воинов, которые год за годом командировок в зону конфликтов реализуют внешнюю политику Норвегии.
Я начал с подготовительного лагеря ВМФ Норвегии в Ставангере. Это было лето 2004 года.
Основное обучение было весьма разочаровывающим. Нас было 70 человек во главе с двумя офицерами. Мало ресурсов, отсутствие полигонов и слабая материальная часть. Так что, в основном, мы бесконечно маршировали и несли несложную постовую службу. Не такого я ждал, конечно. Но в один прекрасный день пришел приказ о наборе людей в школу военно-морских водолазов-саперов (MDK, https://no.wikipedia.org/wiki/Minedykkerkommandoen , EOD группа при MJK, аналог SEAL в Норвегии). У них было самое новое, лучшее оборудование и снаряжение, и они отправляли своих людей в Ирак и Афганистан.
Это была возможность, которую я ждал. Из 220 претендентов осталось 10 после шести недель отбора. После этого последовала 21 тяжелейшая и изнурительная неделя, прежде чем мы заработали право носить берет коммандос и крылышки водолазов-саперов. Я не был хорошим пловцом, имел лишь небольшой опыт погружений с аквалангом и не имел тела спортивной "машины", но мое преимущество заключалось в упорстве и нежелании сдаваться.
В дальнейшем я служил в Рамсуне (военно-морская база в Нурланде) плюс командировки в Литву на разминирование. Это было хорошее время, но, к сожалению, была лишь минимальная вероятность, что я смогу продолжить эту службу, в особенности - за границей. Летом 2005 года я демобилизовался, но это не был конец моей военной карьеры.
... объявление о том, что в 4-ю мотострелковую роту (МЕК4) нужны новые гренадеры. Я ухватился за этот шанс, отправил свое резюме и через несколько дней меня пригласили на собеседование. В июне 2006 я прошел все собеседования, физические тесты и получил официальное "одобрение". 2 сентября 2006 года меня официально зачислили в штат роты. Впереди ждали три захватывающих года в качестве гренадера в единственном профессиональном пехотном подразделении Норвегии.
В казарме мы были размещены попарно в каждой комнате, что уже показалось мне роскошью по сравнению со службой на флоте. В комнате уже находился мой сосед, когда я приехал. Мы довольно вежливо пообщались. Он только что закончил службу в Королевской Гвардии и приехал с минимумом шмоток. По сравнению с ним я смотрелся как богемный родственник.
Нас представили нашим офицерам и огласили расписание на ближайшие шесть недель базовой подготовки. Эти недели будут иметь решающее значение для нашего будущего в это профессии. В течение этих недель нас будут обучать индивидуальным навыкам пехотинца, необходимым для работы в батальоне. Мы должны были заслужить доверие товарищей, стать командными игроками и в итоге - ощутить гордость от того, где мы находимся. Задача и выполнение миссии всегда в приоритете перед личными потребностями.
Каждый год у нас новые соискатели. Пехотинец - одна из самых востребованных вакансий, часто на одно место гренадера претендует до 10 человек. Начальная военная подготовка и места срочной службы у всех разные. Некоторым едва 20 лет и они только что прошли службу по призыву. Другие старше и достаточно давно служили. Многие имеют опыт международных операций. Большинство имеют хорошие рекомендации с предыдущего места службы и имеют мотивацию для того, чтобы стать членом элитного подразделения. Но не все из них воины. То, что внутри человека, гораздо важнее того, что он делал в период начальной службы. Поэтому такая большая разница в местах начальной подготовки - мы берем людей отовсюду, лишь бы они нам подходили.
Начиная со 2 сентября 2006 года я уже не был гражданским Эмилем Йохансоном. Я был солдатом, гренадером и воином в 4-й роте ТМБН. Теперь я представлял собой нечто большее. Мне доверили нести на рукавах флаг Норвегии и знак батальона Telemark. Нагрудная зеленая полоса говорила о том, что я из МЕК4. Отныне все, что я говорил и делал, будет связано с моим подразделением. Люди вокруг будут моими братьями в течение нескольких лет. Я стал инструментом норвежского правительства для защиты интересов страны на национальном и международном уровне.
Последние три недели базовой подготовки были отмечены высокой физической нагрузкой и многочисленными марш-бросками. Я познакомился со многими ребятами на этом этапе.
Каждое утро Руне проверял на смотре одежду, стрижку и бритье. Те, кто не удовлетворял его требованиям, должны были бежать и срочно исправлять проблему, пока остальные стояли и ждали. Вы очень быстро становитесь непопулярным, если из-за вашего нежелания следовать правилам страдает подразделение. Этого нет в уставах нигде в мире, но групповая ответственность, когда за одного отвечают все – есть в любом подразделении. Это не просто блажь или прихоть. Если вы не способны выполнять такие простые приказы, не способны подчиняться (как положено в армии), то чего от вас ждать в бою?
Что производило особое впечатление на молодых и неопытных – это то, что все «старики», начиная от командира роты и заканчивая гренадерами – все были абсолютно такие же замерзшие, мокрые и измученные, как и мы. Они были с нами и вели нас. Они не требовали себе никаких привилегий, поблажек или удобств. Это невероятно мотивировало и давало силы продолжать. Базовое обучение продолжалось до Рождества, и мы знали, что в Новом Году (2007) рота впервые примет полноценное участие в батальонных учениях.
Учения длились всего неделю, и, пожалуй, это было самое серьезное испытание для нашей морали. Каждое утро приходилось принимать целую ванну мороза и льда, когда я вылезал из спального мешка. Но это было частью работы и никакие климатические условия не могли оказывать ограничения на выполняемую миссию. Каждый держался, хотя и не делал секрета из того, что ему по-настоящему холодно. Я читал книги про военные действия на Восточном фронте во время Второй мировой войны, про Зимнюю войну в Финляндии, а теперь мог сам представить, в каких условиях сражались плохо оснащенные солдаты в течении нескольких месяцев. С этой точки зрения трудно было себя жалеть. И, в конце концов, мы все были добровольцами.
Итак, вопрос – куда уходят самые смелые и лучшие воины, умирающие в бою? Да, вы правы – в Вальхаллу. В конце концов, нас учили жертвовать собой в бою, если понадобится. Я подошел к командиру взвода и выдвинул предложение, что он мог восклицать «Til Valhall!» («В Вальхаллу!»), а мы вторили бы ему «Orrah!». Это было хорошо воспринято и впервые было использовано для поднятия морального духа на тех самых зимних учениях. Позднее, ритуал стал товарным знаком МЕК4 во всех будущих операциях.
Комвзвода поднялся на БМП, все собрались вокруг с оружием в руках. И над просторами полигона Тернингмуна впервые разнесся клич «Til Valhall!», «Orrah!!!», «Valhall!!!», «Orrah!!!!». Я помню чувство тепла, разлившееся по всему телу, депрессия и усталость отошли на второй план, куда-то исчезли. Серые от мороза лица вокруг меня вдруг загорелись огнем. Это все может звучать как ребячество, но для нас это все было смертельно серьезно. Мы знали, что это только вопрос времени, прежде чем нас отправят в чужую страну, на войну. Тренировки были решающим фактором, определяющим успех или поражение.
Спустя месяц, нам приказали собраться в главном зале батальона в «Ормен Ланге». Это было необычно, и мы поняли, что что-то затевается. Все взгляды устремились на Руне Веннеберге, когда он вошел в зал. Никто не проронил ни слова. Комроты посмотрел на нас с лукавой улыбкой и спросил: «Должен ли я вам это сказать?» В ответ вся рота крикнула: «ДА!». Руне рассказал нам, что батальону было поручено задание сформировать боевую группу для PRT (провинциальная восстановительная команда) в лагере Меймане, Афганистан. Это группой будет МЕК4 и первые из нас отправятся туда уже через десять дней.
Пилот сообщил нам, что мы начинаем снижаться к Меймене. Снижение подразумевало полет на бреющем над ВПП, прежде чем получить отмашку от персонала аэропорта на посадку. Здесь не было радиосвязи, так что это был единственный способ правильно сесть. Высота при пролете была настолько малой, что мы могли буквально взглянуть внутрь домов. Также мы увидели стены, окружающие лагерь Меймене. На каждом углу стояли сторожевые вышки, и часовые махали нам руками.
Вокруг лагеря были возведены высокие каменные стены. Заборы из колючки защищали подступы. Повсюду были местные афганцы с лопатами и мотыгами - порядка 500 человек работали здесь каждый день. Проверка безопасности была возложена на небольшую группу афганских полицейских, которые выставили часовых на входе в лагерь. В тоже время группа из 20-ти норвежцев обеспечивала безопасность на самой стройке, и следила, чтобы не было попыток саботажа. Кроме того, мы должны были патрулировать вокруг лагеря PRT внутри самой стройки. В лагере нам выделили 4 палатки, огороженные от прочих, и контейнер с тренажерами, чтобы мы могли поддерживать физическую форму. Первые несколько дней были потрачены на акклиматизацию и получение обновленной информации о ситуации в регионе. Информация требовалась вся - от описания различных религиозных и политических групп до угроз на маршрутах выдвижения и других процедур.
Команды, которые прибыли раньше нас на 5 недель, уже получили кое-какой опыт и делились им. Они показали нам город и лагерь PRT. Этот лагерь находился посреди города Меймене, рядом с городским парком. Теперь я сам воочию увидел следы мощного нападения на лагерь в прошлом году. Пулевые и осколочные отверстия покрывали внешние стены. Старые главные ворота были заменены новыми, большего размера. Наверху, на стенах из мешков с песком, сидели латвийские солдаты. Я пытался представить себе тот хаос, который развернулся здесь, когда тысячи разъяренных афганцев напали на лагерь. Это был настоящий кошмар. Бой шел на крайне ограниченном расстоянии, где враги, солдаты и гражданские лица легко смешивались, где риск задеть своих или гражданских был чрезвычайно велик. Однако норвежские солдаты смогли сохранить спокойствие и предотвратили бойню. В толпе уже появилось несколько убитых до того, как нападение прекратилось, но это было крайней необходимостью.
После приветствия командира PRT и прохождения необходимого инструктажа, мы снова взошли на стены базы и осмотрелись. Путешествие показало различное отношение население к нам. На одной улице нас приветствовали дети, а на другой они бросали камни и плевались. Мы были разделены на два отделения - А и В, соответственно шесть и пять мужчин. Я оказался в команде В, вместе с Сименом. В течении семи недель мы должны были два дня ходить в патруль и сопровождение конвоев, и два дня стоять на стене, в охране. Остальное время на неделе мы отдыхали, обучались, спали. По очевидным причинам, миссии с патрулем и эскортом были сами соблазнительными.
Перед первым патрулем мы должны были пристрелять оружие. Тир находился в небольшой, необитаемой долине, где мы могли стрелять без опасности для гражданского населения. Машины, которые нам выдали, были старыми и видавшими лучшие дни. На некоторых из них не работали толком двери и часто приходилось заводить с толкача. Но самая большая проблема была в том, что они были не бронированные. В то время не было ни одного норвежского автомобиля, который нес бы броню.
Мы раздобыли несколько бронежилетов и развесили их на двери машин, надеясь, что это хоть как-то поможет в бою. В группе из четырех автомобилей мы проехали через Меймене на восток. Пейзаж из круглых холмов окружил нас, когда колонна спустилась на шоссе весьма побитого вида. Это была главная дорога от Меймене на Мазар-и-Шариф (МИФ), самый большой город на севере Афганистана. Шоссе хоть и называлось «современным», было весьма «усталым» и разбитым.
Это была моя первая встреча с типичным ландшафтом долины, который доминирует в провинции Фарьяб на северо-западе Афганистана. В этом деплойменте мы не выезжали за пределы Меймене. В последующем же мы часто выезжали за пределы своего района и неоднократно вступали в перестрелки с врагом. Дни шли друг за другом, когда мы чередовались между патрулем и охраной. Предыдущая команда поехала домой в Норвегию, когда наша стала нормально функционировать. Охранная служба имела разные позиции и, в зависимости от этого — разную продолжительность смен.
На наблюдательных вышках смены были по 12 часов. Вы сидите там и наблюдаете за пейзажем через трубу или бинокль. На других постах вы сидите, скажем, четыре часа, затем переходите на другой и так до конца смены. После двух дней такой службы я уже захотел чего-то еще. Патрули были гораздо интереснее. Мы выходили в город и попутно общались с местными афганцами. Меймене был тихим местом в это время и мы редко вступали в перестрелки здесь.
В конце концов, деплоймент подошел к концу. Новая группа Мек4 прибыла сменить нас, и мы могли упаковывать вещи. Миссия прошла без особого драматизма, но мы получили драгоценный опыт, который могли использовать для следующих развертываний.
В 2007 году батальон получил новое назначение в Афганистан. Силы быстрого реагирования (СБР), группа «5», состоящая из норвежцев, должна была быть размещена в Афганистане с января по июль 2008 года, местоположение – лагерь Мармэл в городе Мазари-Шариф. Мек3, братская рота для Мек4, дислоцировалась там с января по апрель, а мы должны были их сменить с апреля по июль. В то время СБР были единственной полностью боевой силой на севере Афганистана и в скором времени они должны были начать оказывать поддержку всем находящимся в районе силам. Кроме того, СБР имели возможность планировать превентивные атаки против партизан.
Получив новую миссию, рота начала подготовку. Всю осень мы практиковали учебные схватки и бои в различных видах. Как механизированная рота, мы должны были иметь возможность (и уметь ею пользоваться) выполнять все виды боевых действий, в любое время суток и при любых погодных условиях. Было проведено немало полевых учений, с отрывом от базы и материального обеспечения, с минимумом отдыха и еды. Стандарты неуклонно возрастали, так что не прошло много времени, чтобы рота достигла высокого уровня взаимодействия и слаженности. Это было время, когда я с гордостью говорил, что принадлежу ТМБН и Мек4.
Осенью я ушел из отделения, чтобы пройти базовый командный курс. Это заняло шесть недель. Нам преподавали основы лидерства, образования, спорта и тому подобное. Благодаря своему опыту работы в Мек4 я чувствовал себя уверенно и очень гордился моментом, когда 1 января 2008 года комбат вручил нам нашивки капралов. Два года назад я о таком даже и подумать не мог.
Я понял, что ситуация в Афганистане меняется и новая командировка будет резко контрастировать с тем, что было ранее. В качестве заключительной части подготовки в апреле 2008 года вся рота отправилась в южную Швецию. Причиной было огромное количество снега в это время года в Норвегии, что затрудняло проведение хоть сколько-нибудь реалистичных учений к тому, что нас ждет в Афганистане. А на юге Швеции имелись полигоны и пейзажи, схожие с районами Афганистана, где нам предстояло работать. После двух недель непрерывных учений, рота наконец-то была готова. Нас готовили к тому, что «духи» немедленно нас атакуют, когда мы заменим группу «4». Последние уже вели ожесточенные боевые действия. И мы знали, что противник подготовлен теперь значительно лучше, чем раньше. В начале апреля 2008 года Мек4, впервые в полном составе, полностью в пустынной униформе, собралась в военном аэропорту Гардермуэн, перед отправкой.
По приезду в Мазари-Шариф мы были очень тепло встречены родной Мек3. Они оставили нам всю технику и снаряжение, с которыми мы могли сразу начинать "работать". "Группа-5" (ГБР-5) теперь состояла из пяти взводов - два пехотных, санитарный, минометный и саперный. Каждый пехотный взвод имел две БМП CV90. Командовал ГБР-5 подполковник Кьелл Инге Беккен, непосредственно ротой руководил майор Руне Веннеберг. Наша группа была самой мощной силой ISAF на севере Афганистана.
Мы тренировались каждый день в полном обмундировании, когда солнце стояло высоко в зените, и жара была максимальной. Это было очень жестко. Несколько солдат попали в госпиталь из-за истощения и тепловых ударов. Мазари-Шариф один из самых жарких регионов в Афганистане. Через несколько недель ожидался пик жары, и все должно было еще больше осложниться. Военные медики из других подразделений называли нас идиотами, но они не понимали всей серьезности операции, которую мы должны были реализовать. Ротный часто говорил: "Подготовка к бою - это единственное, над чем мы имеем 100% контроль, и исход боя часто отражает нашу собственную тщательность и усердность".
Это была долгая поездка. Езда в составе военной колонны - это не то же, что поездка из Трондхейма в Осло. Даже короткие участки дороги могут занимать до нескольких дней. Нашей первой целью было попасть на базу PRT (провинциальная восстановительная команда) Меймене на северо-западе Афганистана. Там была отправная точка для разведки местности. Мы искали место, где можно было построить ПОБ. Немецкие инженерные части под нашей защитой должны были возвести там передовую базу.
... по радио пришло сообщение от группы военных наблюдателей (MOT-команда), состоящей из спецназовцев KJK, что они вступили в ожесточенный бой с Талибаном, к западу от Меймене. Они сражались в соседней долине, куда мы собирались идти потом, по ходу операции. Перестрелка шла несколько часов. В Меймене мы встретили наших парней, вышедших из боя. Их машины выглядели, как швейцарский сыр и было чудо, что они еще на ходу.
После 8 часов езды по дороге, которая больше походила на тропу крупного рогатого скота, мы наконец-то прибыли в Кайзар. Удивительно, но тут начиналась асфальтированная дорога, проложенная китайской компанией. Здесь нас подстерегала новая проблема - перегрев машин.
Наконец мы добрались до места предполагаемого нахождения ПОБ. Немцы разложили свои инженерные инструменты, и начали замеры местности. Мы же заняли оборону, оседлав доминирующие высоты в этом районе. Продолжали поступать сообщения о передвижениях талибов.
Те, кто был свободен от дежурства, очень быстро копали окопы. Старый пехотный принцип – сколько не копай, в бою окоп всегда кажется маленьким.
Предстояло вернуться в район, где мы были на разведке, чтобы начать нашу атаку на деревню Гормах.
12 мая 2008 года, мы были готовы. Отряд снова отправлялся в путешествие на запад в тот же район с немецкими инженерными частями. Немцы провели последние несколько дней, строя полевую базу под нашей защитой. Это была репетиция. Второй взвод, который не участвовал в разведке ПОБ, тоже прибыл и был в деле. Полная боевая группа норвежской роты была готова атаковать долину Гормах. Всего нас было около 160 человек, мужчин и женщин. Предстояло самое серьезное испытание в нашей военной службе.
Вскоре мы вошли в долину Гормах и оказались недалеко от деревни. В нескольких сотнях метрах к северу от деревни лежали остатки советской крепости, которая была построена во время войны 1980-ых годов. Именно здесь ПОБ "Гормах" и будет построен шесть месяцев спустя. Не было никакого сопротивления или боя. Вся группа была собрана на высотах к западу от деревни. Каждый отряд получил свой сектор наблюдения.
13 мая мы начали двигаться на юг. АНА двигалась с фронта и начинала первой.
По мере продвижения на юг, по радио поступали сообщения о передвижениях на мотоциклах в районе Катхун и усилившимся радиообмене противника. Я подумал, что вероятно вот тут что-то и произойдет, но нет. Единственные, кто стрелял, были мы. Наши силы делали предупредительные выстрелы по наблюдателям с холмов. Это была тактика превентивного давления на противника, чтобы тот не мог с высот составлять карту наших перемещений. Стрельба велась только по вооруженным наблюдателям. В конце концов, это могли быть и просто люди не в том месте, не в то время. Пока что единственной проблемой во время операции была мучительная жара.
На каждой остановке колонны, мы бегом занимали господствующие высоты, чтобы не попасть под огонь противника. К счастью, мы очень хорошо тренировались в Меймене на жаре.
Наконец, после долгого марша, мы добрались до Катхуна. Второй взвод встал на юге, а мы отправились на запад в холмы, выставив что-то вроде полусферы, перекрывая юго-запад, запад и северо-запад. В рамках операции мы постоянно были сосредоточены на занятии ключевых позиций, как только вставали, чтобы не давать врагу ни малейшего шанса. В пути все время сообщалось о возможных нападениях противника, но ни одна из этих угроз не сбылась. Моя команда теперь расположилась в небольшой долине меж двух холмов. Мое отделение занимало самый дальний на западе холм. Взводный взял БМП, отделение и сел на втором холме. Чуть южнее их расположилась команда снайперов, в самой высокой точке. В долине встала моя БМП с двумя минометными расчетами. Теперь, имея максимум огневой мощи, мы начали окапываться, не забывая вести наблюдение вокруг.
"Контакт, пехота!!!!" - заорал Пале, и мы все бросились в свои окопы. Практически сразу мы открыли плотный огонь на подавление из пулеметов. Высота, где стоял БМП взводного, тоже подверглась обстрелу. Реактивная граната из РПГ взорвалась метрах в пятнадцати перед БМП. Взвод наконец-то был атакован. Пока все это происходило, один из снайперов пробежал через разрывы, схватил МГ и открыл из него огонь. Вскоре после этого БМП взводного начала стрелять из 30-мм пушки, активно подавляя огневые точки противника. Расчеты минометов в долине подготовили свои орудия и сделали первый залп. Две мины пронеслись прямо над нашими головами и упали севернее вражеских позиций метров на 50. Получив жесткий и прямой удар, противник начал оттягиваться к краю горного хребта, к обратному скату. Мы все еще наблюдали их.
Всю ночь мы бодрствовали в ожидании новых атак. Но в ту ночь не было ни сна, ни врага. На следующий день второй взвод был атакован талибами на мотоциклах. В этот день наша группа получила второе место в приоритете по авиационной поддержки на всей территории Афганистана. В течение этого дня в небе беспрерывно дежурили бомбардировщики, имея в приоритете только наши заявки.
... в течение двух дней противник понес большие потери и никак не повлиял на нас или наши намерения. Дорога была открыта для атаки на деревню Яр-эс-Сиах. Из Катхуна на юг в Яр-эс-Сиах шла главная дорога. По нашей информации, противник установил мощные самодельные взрывные устройства (СВУ) вдоль этой дороги. План состоял в том, чтобы разминировать дорогу и расчистить весь юг с помощью саперных инженеров, под прикрытием пехоты. За этим все следовала АНА под руководством американских советников.
После долгого дня мы подошли к Яс-эс-Сиаху. Из деревни сбежало много народу, и никто не хотел воевать с нами. Группа сразу же заняла горный хребет к северо-западу от деревни. К югу от нас была горная цепь Гиндукуша, создавая непроницаемый барьер на юг. Противник отступил и искал укрытие в горах. Везде рос опиумный мак.
Остаток дня был использован для копания новых окопов и наблюдения за движением в секторах. Прошло почти три дня с тех пор, как я спал в последний раз, и я действительно начал это замечать. Адреналин после боя 13 мая спал, и это оказалось очень энергозатратно, сильнее, чем я ожидал. Я ел энергетические батончики и пил огромное количество Red Bull, чтобы не уснуть. То же самое делала вся группа. Мы распределили посты и часовых, чтобы можно было хоть как-то спать. Вышло по три часа днем и три часа ночью, чтобы мы могли решать все наши задачи. Такого сна не так-то много для отдыха.
16 мая мы снова увидели противника. Как и ожидалось, они искали убежище в более высоких горах к югу и четверо мужчин отважились взглянуть на нас поближе.
Первым же мощным залпом было накрытие, и противник исчез во вспышках разрывов и трассерах 30-мм пушек. Все четверо были убиты на месте. В третий раз мы нанесли врагу потери, не дав ему возможность что-либо сделать с нами. Это был последний раз, когда мы увидели врага на этой операции. 200 "духов", которые должны были быть в долине, найти просто не удалось. Видимо, наша агрессивность и постоянное давление напугали их. В заключение, 17 мая мы предприняли пеший рейд в направление самой южной деревни в долине Азернак, где ранее никогда не ступала нога западных солдат. Это было особенное 17 мая. До начала атаки по радио зазвучал гимн Норвегии, каждый человек встал и пел его.
Врага не было. Мы достигли конца долины и враждебная активность или была подавлена или полностью отсутствовала. Теперь можно было начать с того, чтобы в район вошли немцы и начали строить контрольно-пропускные пункты для полиции и казармы. К сожалению, этого не случилось. По политическим причинам, немецким солдатам не было разрешено войти в Западный Афганистан. Это означало, что гражданские гуманитарные организации не получили защиту в которой нуждались в долгосрочной перспективе, чтобы управлять раздачей гуманитарной помощи, чтобы осуществлять медицинскую и иную помощь местному населению. С военной точки зрения операция имела успех, но стратегически была проведена впустую, потому что никто не пришел и не завоевал доверие местных жителей, принеся заметное улучшение в их жизнь.
... через два дня нас вывели из этого района и отправили домой в Меймене. Мы сделали свою работу. Остальная часть командировки прошла без особого драматизма.
В то время как рота все больше и больше тренировалась, мы внимательно следили за развитием событий в Афганистане. Норвежские подразделения, действовавшие в районе Меймане, стали замечать рост активности противника. Норвежцев атаковали все чаще и чаще. Долину Гормах, где мы прошлой весной провели свою сокрушительную атаку, талибы снова взяли под свой контроль. Маленькие военные наблюдательные команды (ВНК) и небольшой пехотный отряд PRT Меймене постоянно вступали в бой с противников, по мере их продвижения в этом районе. Такое развитие событий беспокоило меня. Боевые действия раньше велись только в Южном и Восточном Афганистане, а теперь они начали распространяться и на север. К счастью, норвежские войска пока контролировали обстановку, без потерь, за исключением незначительных травм солдат.
В этот раз мы должны были создать пехотную группу, которая будет частью Рабочей Группы (РГ) в PRT-14. РГ была боевой единицей, состоящей из сокращенной пехотной роты - три отделения пехотинцев, отделение БМП, отделение саперов, отделение К9 и отделение снайперов. Плюс отделение управления и командования. В общей сложности 50 человек Это была приятная новость. Мы уже полтора года провели на тренировках в Норвегии. Наконец, снова настала наша очередь внести свой вклад.
12 декабря 2009 года я спустился с трапа белого самолета в Меймане. Самолет, кстати, был тот же самый, что и в мою самую первую поездку. Лагерь был таким же, каким я его запомнил в 2008 году. Тонкий слой снега покрывал землю, а холодный ветер задувал во все щели.
... мы были в долине Гормах. Там случился очень жесткий огневой контакт, практически лицом к лицу. Одна наша машина сгорела, другая была расстреляна в решето. Мы были в считанных сантиметрах от серьезных потерь. В этот раз нам повезло. Мы остались и сражались до тех пора, пока противник не отступил и мы смогли вернуть на ПОБ. Все выезды теперь тщательно готовились. Водители внимательно осматривали свои машины, искали повреждения и неисправности. Механики работали днем и ночью, чтобы машины были исправны. Стрелки постоянно разбирали и чистили тяжелое турельное оружие. Каждый гренадер чистил и следил за личным оружием, магазинами, боеприпасами и экипировкой. Ничто не могло быть оставлено на волю случая.
Наши БМП еще не все были на ходу, хоть их экипажи предпринимали все усилия, чтобы поставить их в строй. Все, что у нас было - это колесные машины с 12.7 мм пулеметами и ручные 84 мм гранатометы. У нас также не было авианаводчиков, которые могли бы навести бомбардировщики. Тем не менее, мы делали все возможное, чтобы решать поставленные задачи.
На рассвете мы должны были подойти к деревне, из которой накануне выгнали группу PRT. Солдаты должны были занять господствующие высоты над деревней. Под нашей защитой командир PRT снова встречался со старейшинами. После, мы должны были сопровождать босса в Меймане. Если бы по пути на нас нападали партизаны, то мы должны были разбить их и взять область под свой контроль. Операцию поддерживали афганские полицейские.
Все что мы находим это пустые окопы и пещеры. Везде разбросаны пустые ленты пулеметов противника, и мы видим на земле остатки выстрелов из РПГ. Эти ребята знали, что делают. Скорее всего, они ушли, как только мы начали нашу атаку. Их позиции были превращены в груды щебня и земли после нашего обстрела. Видно только бегущие фигуры в горах. Талибы бегут, мы взяли деревню. Подбегают афганские полицейские и солдаты. На их лицах заметно благоговение и трепет. Впервые за несколько лет они смогли войти в эту деревню. Они угощают нас сигаретами и обнимают. Мы же кричим трижды «Вальхалла!» до боли в легких. Мы чувствуем, что напугали врага, который теперь бежит в горы, и подняли дух полиции.
Пока мы захватывали деревню, группа поддержки, состоящая из снайперов, гренадеров, к-9 и минометчиков сражалась с противником на высотах к западу и северу. Около 60 человек была растянуты на площади более 6 квадратных километров, а значительно большая группа врага атаковала с трех сторон. Теперь противник имел только несколько активных огневых позиций на севере и западе, ведя нечастый огонь по нашим.
Мы собираем свою группу в кишлаке и быстро проверяем последние дома. Вся работа здесь сделана. МЕК4 показал, кто в долине хозяин. Мы будем приходить сюда и уходить, когда захотим. Солдаты рассаживаются по машинам и возвращаются к основным силам. На западе еще идет стрельба, но мы ее уже не воспринимаем осознанно.
Теперь же нам было поручено провести технический и эмоциональный разбор вчерашнего боя. Я собрал свою команду в одной из спален казармы. Мы взяли кофе и холодные напитки, все сели в круг. Один человек был назначен секретарем. Я поставил задачу, и мы начали выяснять как складывался вчерашний бой, давая возможность каждому рассказать, что он видел и делал, переходя к следующему участнику по часовой стрелке. Технически, анализ – это субъективное восприятие каждым человеком боя. Суммируя все точки зрения, нужно получить как можно более объективную версию того, что произошло, как это видела команда. Каждый человек переживает ситуацию по-своему, никто не владеет всей правдой, вне зависимости от того, что он чувствовал. Люди называют разные детали об одном и том же, с разной точки зрения. Должен признать, что иногда бывает очень заманчивым не согласится с тем, что рассказывают другие.
В конце секретарь зачитывает вслух ход событий и объявляется время для вопросов или разъясняющих комментариев. Наконец, все версии обобщены и все согласны с отчетом. Те, у кого были дыры в информации с поля боя, закрыли их. Затем идет эмоциональный разбор, который наиболее важен для команды. Каждый чувствует что-то свое. Вне зависимости от того, что человек думает о бое, важно поделиться всем. Это обязанность каждого солдата, как члена команды. Если вы не захотите делиться, то можете создать неуверенность в группе. В этот момент не ведется никаких записей, журнал секретаря убран. Каждый рассказывает о своих ощущениях. Как правило, это касается ситуаций, когда его чуть не убили или ранили, разочарования по поводу промахов, эмоции при виде трупов, страх попасть в гражданских, мечущихся под перекрестным огнем, личный страх смерти, ликование от своего мастерства и т.д.
Операция, которая прошла в районе Бадгиса в январе 2010 года, длилась примерно две недели. Сейчас стояло 17 января. Нам были не рады в ПОБ Гормах. Последние недели мы знакомились с этим районом, устанавливали доверительные отношения с афганской полицией и активно противодействовали талибам. За последние дни было несколько перестрелок с ними. Неважно куда мы ехали – казалось, что все обязательно хотят пострелять по нам. Каждый день мы вылезали из спальников и палаток, ели сухпай, выполняли ежедневные задачи и возвращались в палатки. Это была рутина, за одним исключением – нас хотели убить. Местные жители в этом районе относились к нам негативно. Когда мы пытались собрать информацию или просто поговорить с ними, то они вели себя пренебрежительно и не были заинтересованы в общении.
Мы быстро поняли, что работа ISAF в этой провинции в последние годы неэффективна. Уровень доверия к нам был предельно низок. Местная полиция работала на грани краха. Они не могли действовать за пределами своих баз и участков. Только за последние несколько месяцев талибы неоднократно нападали на них. У полицейских было только легкое ручное оружие и минимум боеприпасов, так что они становились легкой добычей для террористов.
Основной задачей этой операции было сотрудничество с АНП в районе Гормаха, чтобы подавить деятельность талибов и сделать район безопасным. Это была битва за доверие местных жителей. Внутри ПОБ жила рота афганской армии, с которыми мы пытались работать, но оказалось, что они не способны нам помочь хоть сколько-нибудь значительно, так как приехали из очень спокойного района и имели низкий уровень подготовки.
Каждый раз, когда полиция просила о помощи, мы немедленно реагировали и поддерживали их всем, чем могли. Это включало в себя все - от защиты атакованных участков до помощи в разминировании СВУ. Аванпосты атаковали в среднем один раз через день, иногда могло пройти несколько дней тишины, но мы не знали, когда будет следующая атака. На нашем счету уже было несколько уничтоженных крупных СВУ и отбитых засад.
Каждый день мы патрулировали местность и собирали информацию. 17 января 2010 года начался, как и предыдущие дни. Мы отправились в дорогу и нам предстояло встретится со старейшинами в деревне на юге, Дашт-и-Катхун. Раньше мы уже ездили в эту местность и провели ожесточенный бой с талибами. Один автомобиль загорелся, другой получил массу пробоин. После того как бой закончился, мы вернулись на базу, буксируя поврежденный джип. Умения и удача были на нашей стороны, обошлись без потерь. Талибы не могли сказать то же самое.
Когда вы едете на базар в Гормахе, появляется перекресток, где одна дорога ведет на запад, другая – на юг. Там у талибов всегда стояла разведка, которая тут же передавала куда мы едем и там мобилизовали все силы. Мы знали, что люди, стоящие на перекрестке, информаторы, но ничего не могли с этим поделать – доказательств не было. После этих звонков первые подразделения талибов будут на месте через час, а противник из ближайших районов будет стремиться к нам как пчелы на мед. Я посмотрел на часы, теперь можно не торопиться. Было примерно известно, когда раздастся первый выстрел и начнется смертельная игра.
Колонна снова тронулась на юг. Надо было найти дорогу, ведущую на восток, к новой деревне, которую мы ранее не посещали – никто из нас не был на восточной стороне долины. Деревня называлась Паймакту. Именно к югу от нее Мек3 имел самые тяжелые сражения весной 2009 года. Тем не менее, мы не видели никаких признаков активности со стороны партизан на окружающих высотах. Когда отряд приблизился к деревне, местность стала все более холмистой и труднодоступной. Наши БМП CV9030 поднялись на холмы, чтобы получить лучший вид на деревню и территорию вокруг. Паймакту выглядела как призрак. Несколько женщин и стариков спешно выбрались из домов и бегом удалились на юг. Что-то было не так. Тот факт, что женщины и дети бегут, когда мы прибываем не обязательно означает, что будет бой, но что-то может случиться. В эфире была тишина, каждый человек команды сосредоточился на поиске признаков засады и врага. Все элементы рельефа и дома были тщательно исследованы. Любые наблюдения и записи могут быть полезны в дальнейшем, для других команд.
Мы выехали из деревни и двинулись назад к базару Гормаха. Пришло время возвращаться домой. Проехав примерно 500 метров на север, мы вышли на более открытую территорию. Вокруг шли высокие неровные хребты. Чуть дальше к северо-востоку была новая деревня под названием Вади-и-Гормах, мы должны были проехать через нее. Еще севернее от нее мы уже видели самый южный пост АНП, который стоял на самой высокой вершине в районе и напоминал форт. Мой глаза были устремлены на высоты к востоку, а Рибе, водитель, не сводил глаз с дороги, ища признаки минирования.
Внезапно я увидел силуэт человека на гребне к востоку от колонны. Я вышел в эфир и сообщил о нем. Отряд остановился, мы вышли и достали самую мощную трубу. Это был взрослый мужчина, старше тридцати лет. Он сидел и наблюдал за нами. Я не видел оружия, но инстинкт подсказывал, что это враг. Я доложил комвзвода и тот приказал сделать предупредительный выстрел.
Через несколько секунд, после того как предупредительный выстрел попал рядом с наблюдателем, противник начал стрелять по нам с позиций на востоке и юге. Огонь был неточный, но, как обычно, он усиливался и подбирался к нам все ближе и ближе.
На нас напали со всех сторон. Ландшафт долины был почти ровный с большими высотами вокруг. Это похоже на то, как если бы вы стояли посередине футбольного поля, где негде укрыться, и перестреливались с врагом, сидящим на трибунах. Мы снова достали пулемет и начали стрелять по противнику на северо-западе. Огонь с юга немного уменьшился, и CV9030 развернулись к нам, чтобы поддержать огнем. В этот момент кончились патроны к тяжелому «Браунингу» в турели IVECO. Надо было достать их из грузового отсека БМП, где перевозили дополнительные боеприпасы. Я вышел в эфир и попросил CV90 подъехать к нам. БМП встала рядом и ее командир Нико, сидя в верхнем люке, показывая мне утвердительно большой палец.
Началась разгрузка. В одной коробке лежит лента на 100 патронов и нужно было как минимум десять таких коробок. Один человек залез в отсек БМП и подавал наружу ящики, другой складывал их в канаве. В это же время мы сделали подряд четыре выстрела из гранатомета, прикрывая разгрузку.
В нескольких милях к северу наши снайперы, которые вышли из ПОБ, заняли позицию на контрольно-пропускном пункте АНП. Оттуда они имели полное представление о передвижениях врага вокруг нас. Снайперы увидели, что к талибам идет подкрепление и все съезжаются в деревню Паймакту. Там противник получал приказы и небольшими группами расходился в разных направлениях, чтобы присоединиться к бою. Бой шел уже три часа и с нашей точки зрения ситуация была очень тяжелой. Почти все машины не по одному разу были обстреляны. Оторванные антенны, простреленные шины и пулевые отверстия в корпусе копились и множились.
Ротный, оценив ситуацию, объявил, что в дальнейшем бое нет никакого смысла. У нас заканчивались боеприпасы, позиция была крайне невыгодной. Мы должны были отступить на несколько миль к северу и перегруппироваться. Все знали, что отход и перегруппировка в реальности ни что иное как бегство, а мы никогда не отступали!
Наблюдатель врага вернулся к своим и больше никто не смотрел за нами. «Разворот на 180 градусов, форсаж двигателей на полном газе и атака скученной группы противника на открытой местности с помощью БМП». Ответ командира был музыкой для моих ушей. «Принято. Выполнять!». CV9030 развернулись и дав полный газ пошли в атаку. Все, что я теперь мог видеть это облако пыли от их быстро едущих машин, нацелившись на юг. Нам приказали на своих IVECO ехать следом и поддержать огнем, охватывая с флангов. Наблюдатели сообщали, что талибы еще ничего не поняли. Я почувствовал себя как часть стаи львов, окружающих добычу.
Отряд в экстазе ехал на полной скорости на юг, чтобы занять утерянную позицию. Теперь у врага больше не было никаких пещер или горных вершин, чтобы спрятаться. По рации сообщили, что некоторые из них ищут укрытия в домах вдоль дороги.
Задача на сегодня заключалась в сопровождении немецкой колонны из Мазари-Шариф, от границы провинции Фарьяб до полевой базы в Гормахе, где они забирали разбитую БМП «Виктор-3». Я должен был вести поиск СВУ на пути следования колонны. Теперь нельзя было допустить ни малейшего риска. Позавтракав, я пошел получать задачу. Отряд уже подготовился к поездке, к тому моменту как я получил все данные. Привычного адреналина и бабочек в животе, которое я ощущал раньше, перед выездом, уже не было. Если что-то случится в дороге, то я ничего не смогу поделать. Есть вещи, которые ты не можешь контролировать. Вчерашние события были наглядным примером.