Ссылка на полный текст: На острие Атомного проекта. | Электронная библиотека | История Росатома
Навигация:
О чём эта книга
Серийное производство и эксплуатация атомного оружия, спецкурсы «Академия Назаревского»
Система управления разработкой, производством и испытаниями ЯБП во взаимодействии с 12 ГУ МО СССР
Демонстрация ядерных боеприпасов вероятному противнику
Первые военно-сборочные бригады
История военно-сборочной бригады НИИ-1011 (ВНИИП, ВНИИТФ, ныне ФГУП РФЯЦ — ВНИИТФ, г. Снежинск)
Испытания головных частей МБР облучением космического ядерного взрыва (опыты К-3 и К-4)
27 июня 1972 года — неполный взрыв атомного заряда
Отдел 124 в секторе 12 — стрельбовые испытания артиллерийских ядерных боеприпасов
Подземные ядерные взрывы в Оренбургской области и Башкирии
Неизвестная чрезвычайная ситуация в г. Соль-Илецке в 2009 году
Условия работы военно-сборочных бригад в экспедициях
Н. Г. Костецкий: «Как это было. Военно-сборочная бригада. Особый путь»
Испытаний ракеты Р-13 со специальной головной частью на полигоне Капустин Яр
Происшествия на испытаниях ракеты Р-13 с макетом специальной головной части
Отработка головной части Р-13 в Приозерске на берегу Ладожского озера
Д.М. Ульянов: «Этапы пути испытателя ядерного оружия»
Самопроизвольное отделение головной части Р-13 при испытаниях на качающемся пусковом стенде
Е.И. Волконский: «Трудный испытательский опыт»
Пуски ракеты Р-13 с дизельной подводной лодки
Курьёзный случай при проверке аппаратуры супербомбы РДС-202
М.Н. Воробьёв: «Группа СК ВСБ в действии»
Участие в воздушных испытаниях ядерного оружия
Л.П. Гавриловский: «Испытание супербомбы»
Л.В. Борисов: «От ядерной артиллерии к аварийным формированиям»
Испытания артиллерийских ядерных боеприпасов на Донгузском полигоне
23 мая 1968 года отказ заряда при испытаниях на Новоземельском полигоне
Отказ при испытании трёх зарядов в одной штольне на Новоземельском полигоне
Уронили атомный заряд в скважину
История ВСБ комбината «Электрохимприбор», г. Свердловск-45 (г. Лесной)
Работа специальной аварийной бригады на Донгузском полигоне
Неудачные испытания авиационной бомбы на Новой Земле
История военно-сборочной бригады ЭМЗ «Авангард», г. Арзамас-16 (г. Саров, Нижегородская область)
История военно-сборочной бригады ПО «Старт», г. Пенза-19 (г. Заречный, Пензенская область)
Отработка головной части МБР
Роль камня в испытаниях крылатой ракеты
В основу книги положены материалы издания «Выполняя Родины приказ, или Офицерская бригада», 2013 г., открытых публикаций и воспоминания
В предлагаемой читателю книге «На острие Атомного проекта» рассказывается об истории становления, развития и преобразования относительно небольшого коллектива офицеров военно-сборочной бригады (ВСБ) Российского федерального ядерного центра — Всероссийского НИИ технической физики имени академика Е. И. Забабахина ...
До 1951 года сборка атомных бомб проводилась в КБ-11 на опытных заводах № 1 (А. К. Бессарабенко) и № 2 (А. Я. Мальский), а изготовление отдельных узлов и деталей для них было организовано на нескольких предприятиях страны. Для обеспечения готовности КБ-11 к сборке и снаряжению изделий, находящихся на хранении, в октябре 1952 года создаётся сектор эксплуатации.
Первой принятой на вооружение ВВС МО СССР была атомная бомба РДС-3, которую завод № 3 начал выпускать в 1954 году после принятия правительством решения об оснащении ВВС ядерным оружием на основании положительного результата испытаний этой бомбы 18 октября 1951 года на Семипалатинском полигоне.
На заводе № 3 была организована подготовка военных специалистов, которым предстояло обеспечивать эксплуатацию ЯБП в МО СССР. Приказом директора КБ-11 А. С. Александрова от 19 октября 1951 года № 0038 были созданы спецкурсы, по фамилии их первого начальника названными вскоре «Академией Назаревского». Полковник И. А. Назаревский до этого руководил отделом внешних испытаний научно-конструкторского сектора КБ-11. Перед спецкурсами ставились две основные задачи: подготовка бригад для воинских частей, полигонов по испытаниям и бригад КБ-11 по обслуживанию и эксплуатации изготавливаемых серийным заводом ЯБП; подготовка преподавательского состава будущих учебных центров для армейских частей, эксплуатирующих ЯБП.
Во второй половине 1953 года из военнослужащих, числившихся в штате сектора № 9 КБ-11 и направленных для обучения на спецкурсы, были созданы две ВСБ, которые возглавили полковники ВВС Г. Г. Нырков и В. И. Капустин. Офицеры этих бригад и производили до 1955 года сборку ЯБП, выпускаемых заводом. ВСБ подчинялись директору завода, их работа контролировалась работниками ОТК и спецприёмкой, на них была возложена высокая ответственность за хранение и эксплуатацию серийных ЯБП.
В 1954 году расширяется научная и опытно-конструкторская база по созданию новых видов ЯБП. С этой целью в Москве создаётся филиал КБ-11 на заводе № 25 МАП, переданного в МСМ и перепрофилированного в предприятие КБ-25 (Н. Л. Духов) для разработки автоматики инициирования, ЯБП боевых частей крылатых ракет воздушного и морского базирования, контрольно-стендовой аппаратуры проверки автоматики ЯБП.
В этом же году выходит постановление правительства о создании НИИ-1011, второго ядерного центра, директором которого назначается Д. Е. Васильев (до этого — директор комбината № 814 «Элекгрохимприбор»), научным руководителем и главным конструктором — К. И. Щёлкин (до этого — заместитель главного конструктора КБ-11).
Наконец, 20 июля 1954 года постановлением Правительства СССР принимается решение о строительстве четвёртого серийного приборного завода № 1134 (М. В. Проценко) — ППЗ, г. Пенза-19 (ПО «Старт», г. Заречный) для производства основных электромеханических, электронных и радиотехнических узлов и элементов ЯБП.
В 1955 году расширяется и серийное производство ЯБП. Запускаются два новых завода по производсгву ЯБП: завод № 418 (А. Я. Мальский), построенный на территории комбината № 814 «Электрохимприбор», перепрофилированный и оборудованный под производсгво ЯБП; завод № 933 (К. А. Володин), г. Златоуст-20 (Трёхгорный). У Константина Арсеньевича это был второй завод, запущенный им для производства ЯБП с нуля в уральской тайге в кратчайшие сроки (первый — завод № 3 КБ-11). В конце 1955 года обе ВСБ были переформированы, на их основе создаются уже четыре сборочные бригады, которые были включены в штаты четырёх вводимых центральных баз хранения и эксплуатации ЯБП для Дальней авиации.
Основной задачей центральных баз хранения являлось содержание ЯБП в полной технической исправности, проведение регламентных и сборочных работ, и обеспечение своевременной подачи их войскам в установленной степени готовности. Поэтому решение о создании этих бригад объясняется просто. Серийное производсгво ЯБП благодаря слаженной работе всех служб и отделов завода № 3, в том числе и усилиями подразделений ВСБ, к этому времени было налажено и отработано. А базам хранения и эксплуатации ЯБП требовались профессиональные кадры во всех этих вопросах, каковыми и являлись на тот момент ВСБ завода, прошедшими хорошую производственную практику по проведению всего комплекса сборочных и регламентных работ с изделиями РДС.
Передача сборочных бригад и ядерных бомб, находящихся на войсковых базах ядерного оружия, из МСМ в Минобороны была проведена до 15 декабря 1956 года. Однако МСМ не собиралось отказываться от такой структурной единицы как ВСБ, понимая, что при возрастании в ближайшие годы номенклатуры и количества разрабатываемых и запускаемых в серийное производство ЯБП, нагрузка на предприятия отрасли в области натурных испытаний их будет резко возрастать. Поэтому для обеспечения предприятий отрасли качественной структурой для проведения испытаний на полигонах МО СССР было решено вернуться к воссозданию ВСБ в 5 и 6 Главных управлениях МСМ. По тем временам ВСБ была очень продуманной и удобной структурой для выполнения задач повышенной сложности и секретности.
В 1958 году ВСБ создавались по постановлениям ЦК КПСС и Совета министров СССР сначала на предприятиях, разрабатывающих ЯБП и блоки автоматики: в КБ-11, г. Арзамас- 16 (Саров), в КБ-25, г. Москва и в НИИ-1011, г. Челябинск-70 (Снежинск) — дублёре ядерной программы КБ-11. Одновременно ВСБ были созданы на серийных заводах, выпускающих ЯБП: Приборостроительном заводе (ПСЗ), г. Златоуст-20 (г. Трёхгорный) и заводе «Электрохимприбор» (ЭХП), г. Свердловск-45 (г. Лесной), а через год — на серийном заводе № 3 (551), г. Арзамас-16. В 1962 году создаётся ещё одна ВСБ — на серийном заводе ПО «Старт», г. Пенза-19 (г. Заречный).
Таким образом, в начале 1960-х годов в МСМ была создана эффективная система управления разработкой, производством и испытаниями ЯБП и взаимодействия с Министерством обороны (12 ГУ МО СССР).
В 1956 году в связи с обострением военно-политической обстановки в Европе из-за милитаризации ФРГ и включения сил бундесвера в НАТО возникла напряжённая военно-стратегическая ситуация, при которой не исключалось применение термоядерных зарядов. В этих условиях потребовалось срочно создать подразделения, которые могли бы проводить квалифицированную подготовку ядерных бомб к применению. Для решения этой задачи из сотрудников НИИ-1011 и КБ-11 были созданы две специальные бригады. Сборку двух бомб РДС-бс бригадой 34 В. И. Капустина (о ней мы упоминали ранее) на сложных этапах контролировал сам Ю. Б. Харитон. Эти бригады с имеющимся наличием ядерных боеприпасов были направлены в войсковые части под Минск и на Север, а там открыто разъезжали по дорогам, демонстративно утверждая мысль о том, что такого вида боеприпасы в армии есть и их достаточно для нанесения ответного удара.
... руководством страны было принято решение о создании на предприятиях — разработчиках и — изготовителях ЯБП воинских подразделений, укомплектованных офицерами Советской Армии, которые в сжатые сроки должны были получить необходимые знания по устройству и правилам эксплуатации новых боеприпасов, поступающих на вооружение в армию.
15 января — приказом по МСМ было объявлено о реализации плана по созданию ВСБ на предприятиях двух Главных управлений — опытных конструкций и серийного производсгва (5 и 6 ГУ МСМ).
После ноябрьских праздников 1958 года большая группа молодых офицеров (23 человека), закончивших различные, в основном авиационные и артиллерийские средние военные технические училища, вместо основного места назначения из-за задержки с вводом в строй жилья была направлена на серийное предприятие Свердловск-45 (ныне город Лесной). Здесь и произошло их первое «боевое крещение»: они воочию увидели образцы атомного оружия и их реальное производство. Время нахождения на предприятии нельзя даже назвать производственной практикой, так как ни в одном училище их с «этим» не знакомили, поэтому начинать надо было «с нуля», а полученный багаж знаний в дальнейшем применить в новой для себя области вооружений. За относительно короткий срок (до февраля 1959 года) офицеры прошли на этом предприятии хорошую начальную школу обращения с атомным оружием (обучение и практика) — задел на будущую их работу в качестве испытателей.
В этот период в МО СССР уже начал работать учебный центр (спецкурсы Назаревского) по подготовке специалистов для эксплуатации ядерных боеприпасов в войсках, но офицеров ВСБ туда не направили, предоставив им возможность и обязанность учиться на рабочих местах.
Общая штатная численность бригады предусматривалась в сорок человек. В её состав отбирались офицеры с высшим инженерным и среднетехническим образованием, в соответствии с которым на месте проводилось распределение и закрепление их в тематических отделах испытательного сектора конструкторского бюро. Подчинялась ВСБ непосредственно директору института Васильеву.
Приказом директора была произведена организационная расстановка офицерских кадров в соответствии со штатным расписанием, согласно которому ВСБ должна состоять из пяти групп. Руководителями групп были назначены инженер-капитаны Парфёнов (телеметрия) и Кузнецов (автоматика подрыва), старшие инженер-лейтенанты Юртаев (сборка) и Ульянов (системы контроля), инженер-лейтенант Костецкий (и. о. руководителя группы сборки ЦЧ). Этим же приказом на инженер-капитана Парфёнова было возложено исполнение обязанностей начальника бригады, на Кузнецова — обязанности главного инженера бригады. Молодые офицеры были предупреждены, что отпускать их учиться в академии не в интересах института, а высшее образование можно получить без отрыва от службы. В итоге из вновь прибывших офицеров учиться в академию впоследствии уехал только один, шестнадцать человек закончили вечернее отделение филиала Московского инженерно-физического института (МИФИ).
Весь личный состав бригады проходил курсы по правилам общей техники безопасности и радиационной безопасности, изучал все применяемые институтом взрывчатые вещества и средсгва инициирования взрыва (капсюли- детонаторы, капсюли-электродетонаторы, детонирующие и огнепроводные шнуры...), правила производства погрузо-выгрузочных работ и руководства ими, специальную технику. По всем этим вопросам сдавались экзамены специально созданным комиссиям, состоящим из квалифицированных специалистов института. Только после получения соответствующего удостоверения офицеры допускались к проведению работ с изделиями.
Для проведения испытаний формировались специальные экспедиции, то есть временные научно-технические подразделения института. В их состав входили специалисты по окончательной сборке заряда и АБ в целом, представители заказчика, сотрудники отделов ТБ и радиационного контроля, руководитель и члены экспедиции. Подготовку АБ к испытанию проводили в специализированном вагоне. Узлы ЯЗ, монтируемые при окончательной сборке, контрольно-измерительная аппаратура для наземной подготовки изделия и расходные материалы находились в отдельном вагоне. В заключение сборочных работ проводилась имитация работы приборов системы автоматики подрыва заряда на траектории полета бомбы — контрольный цикл — это обязательная комплексная проверка правильности подключения приборов и работоспособности системы в целом. Окончательно собранную АБ устанавливали под самолетом на внешней подвеске или в бомбоотсеке (в зависимости от габаритов баллистического корпуса АБ и типа самолёта-носителя).
В начале 1961 года был создан сектор 12 — подразделение института для проведения ядерных испытаний (испытаний ядерных зарядов), начальником которого и одновременно заместителем главного конструктора по испытаниям был назначен Г. П. Ломинский. Переход на подземные ядерные испытания показал, что имевшимися к тому времени силами и средствами обеспечить дальнейшие испытания сектору будет весьма затруднительно, требовался приток дополнительных кадров. В марте 1969 года большая часть личного состава ВСБ была переведена в этот сектор, начальник ВСБ Парфёнов одновременно стал исполнять обязанности заместителя начальника сектора 12.
Физики нашего института во главе с первым заместителем научного руководителя Героем Социалистического Труда Ю. А. Романовым участвовали в полигонных лётных испытаниях разрабатываемой ОКБ-9 Уралмашзавода метеорологической ракеты МР-12, в головной части которой были размещены приборы для измерения проникающей радиации при космических ядерных взрывах. Задача пусков МР-12 состояла в оценке, во-первых, надёжности полёта этих ракет на большие высоты, во-вторых, возможности спасения головных частей при их падении для определения результатов испытаний и, наконец, в-третьих, в получении данных о концентрации электронов и нейтронных потоков в атмосфере при ядерном взрыве, которые создают помехи для радиолокации (опыты К-3 и К-4) — это было задачей нашего института. Все наблюдаемые пуски оказались удачными, было дано заключение о возможносги использования ракеты для указанных целей.
В этих работах приняла участие сборочная группа от ВСБ в составе инженер-капитана Юртаева (руководитель), старшего инженер-лейтенанта Гольдича и техник-лейтенанта Тезикова. Группа занималась демонтажом измерительной аппаратуры с облучённых ядерным взрывом двенадцати ГЧ ракет и снятием узлов, фиксировавших параметры поражающих факторов ядерного взрыва, сразу после приземления ГЧ на парашютах. Ядерный заряд в космос доставлялся ракетой Р-12. Об этапах и трудностях этой работы можно прочитать в очерке «Операция "К"» в упомянутом уже литературном сборнике «Заснеженная даль». К сожалению, о работе офицеров бригады в ней не сказано ни слова.
27 июня 1972 года на одном из опытов, проводимом сектором 12 с участием офицеров ВСБ, произошёл неполный взрыв — НВ. Была, естественно, назначена комиссия, по результатам работы которой была назначена другая комиссия «для выяснения степени виновности разработчиков схем подрыва изделия...», и которая, в частности, среди других «отличившихся» определила (не в первую очередь): старшим инженерам отдела 121 Ю. Н. Шилину и В. А. Лаврову за недостаточную проработку технических вопросов при разработке схем объявить выговор; Е. И. Парфёнову и Н. Н. Мухотину за недостаточный контроль за исполнительской дисциплиной объявить замечание. Начальник отдела 121 А. А. Соколов и его заместитель М. Ф. Кодинцев при этом были наказаны гораздо «круче».
В конце 1960-х годов во ВНИИП из ВНИИЭФ полностью передаётся тематика разработки ядерных боеприпасов для миномётных и артиллерийских систем. Главным требованием ТТЗ на артиллерийские ЯБП было то, что снаряд с ядерным зарядом должен иметь те же габаритномассовые характеристики, форму и ту же баллистику, что и штатный фугасный снаряд. Работоспособность ядерного заряда и ЯБП в целом надо было подтвердить соответствующими испытаниями. Однако наземных установок, на которых можно было бы воспроизвести совместное действие на ЯБП линейных (десятки тысяч единиц) и угловых ускорений, возникающих при выстреле из пушки, не было. Поэтому для доказательства сохранения работоспособности после воздействия на него ствольных перегрузок снаряд с макетом ядерного заряда надо было «спасти», то есть не дать ему разрушиться при ударе о землю, после чего разобрать и осмотреть. Для этого специальным конструкторским бюро были разработаны парашютные системы, которые, открываясь в верхней точке траектории полёта снаряда, должны обеспечивать плавный спуск изделия с макетом ЯЗ на землю.
Для проведения стрельбовых испытаний артиллерийских ЯБП на полигонах МО СССР в секторе 12 в 1969 году был создан отдел 124. Именно в этот отдел и были направлены выпускники Тамбовского артиллерийско-технического Краснознамённого училища лейтенанты Борисов и Кулабухов (группа механиков). Для разработки обеспечения специальных измерений в процессе испытаний на пожаро- и взрывобезопасность была организованы группы, в которые из ВСБ были направлены Ф. Купцов и В. Я. Дмитрук. Таким образом, к концу 1970 года в отдел 124 входили группа механиков, группа разработки методик измерений и специальной аппаратуры и группа обеспечения специальных измерений в процессе испытаний.
Для обеспечения безопасности исполнителей при работе со снарядами и ЯЗ после стрельбовых испытаний был создан комплекс «Кодир». С его помощью осуществлялась дистанционная механическая разрезка корпусов снарядов, при этом контроль выполняемых операций вёлся с помощью телевизионной аппаратуры. Однако особую сложность и опасность представляли ЯЗ от неудавшихся испытаний, которые нередко происходили из-за отказа отдельных систем. Позднее в институте для таких случаев был разработан физико-химический метод (ФХМ) обезвреживания ЯЗ, который и сейчас лежит в основе технологий безопасного обращения с аварийными ЯБП. В 1989 году Е. Т. Антошин защитил кандидатскую диссертацию по этой теме. С 1984 по 1989 годы этим методом было разобрано 10 макетов ЯЗ, которые из-за деформаций и повреждений были отнесены к особо взрывоопасным. Во всех этих работах участвовали офицеры ВСБ.
В октябре 1971 года нашим институтом с использованием ЯВУ был проведён эксперимент по созданию подземной ёмкости для хранения газоконденсата на Дедуровском газоконденсатном месторождении (Оренбург). Специально сконструированное устройство малого калибра было взорвано в солевом пласте на глубине 1140 метров. В результате образовалась необходимая ёмкость, что и решило проблему сбора и хранения ценного химического сырья с последующей его переработкой. Были предотвращены безвозвратные потери свыше 2 млн тонн ценного углеродного сырья. В выполнении этих работ принимали участие офицеры Саушкин, Тезиков, Шилин и Голубев.
Опыт предыдущих работ позволил осуществить в 1973 и 1974 годах создание на глубине 2000 метров подземных емкостей — хранилищ биологически вредных отходов Стерлитамакского содово-цементного и Салаватского нефтехимического комбинатов. Эти ёмкости эксплуатируются до сих пор. Десятки мирных взрывов проведены по заявкам геологоразведчиков в малоизученных, но перспективных на нефть и газ районах Сибири и Крайнего Севера. С их помощью уточнялись границы нефте- и газоносных площадей, было подтверждено наличие 10 газовых и газоконденсатных месторождений. Экспедиционная часть этих работ теперь была полностью возложена на КБ ATO, но при нашем авторском надзоре. Из 135 взрывов ядерных зарядов в интересах народного хозяйства 130 было проведено в скважинах, 4 — в штольнях и 1 — в шахте (Донбасс, 1979 год). Взрывы по заказам Мингазпрома, Миннефтепрома, Минугольпрома, Минэнерго, Минцветпрома, Минводхоза проводились, как правило, вдалеке от населённых пунктов, там, где нет дорог, жилья, электричества и прочих привычных удобств для проживания и работы — всё это надо было обеспечивать.
Нельзя не отметить участие офицеров АИО в ликвидации реальной чрезвычайной ситуации в г. Соль-Илецке в 2009 году. Группа офицеров в составе А. Ю. Скурихина, И. С. Толмачёва, Ю. Н. Наронского, Д. А. Коптелова под руководством начальника АТЦ О. П. Гойдина с честью выполнила поставленную перед ними задачу, продемонстрировав готовность персонала АТЦ, оборудования и техники к реагированию в чрезвычайных ситуациях. Их работа была особо отмечена руководством Госкорпорации.
Кроме основной работы по подготовке изделий к испытаниям члены сборочной бригады и другие сотрудники экспедиций занимались погрузкой- разгрузкой огромного количества ящиков со всем этим грузом. Ручная погрузка — выгрузка распространялась на грузы до 100 и более килограммов — лишь бы было за что ухватиться. При этом в экстренных случаях в такой операции участвуют все — от монтажника до доктора наук, так как в экспедиции специальных грузчиков не предусмотрено. Правда, в составе экспедиции обычно есть аттестованный крановщик, но это, по большей части, для работы с изделием. Только с 1965 года регистрирующая аппаратура стала устанавливаться в «домашних» условиях в передвижные спецфургоны, что значительно облегчило доставку её на место и повысило надёжность измерений. А дороги! Пока доберёшься до места проведения работ (особенно если до штольни) — все кости перетрутся. Сотрудники группы сборки (сборщики) перед началом работы с зарядом в сборочном сооружении мыли полы, наводили порядок и чистоту в нём и в боксе штольни, участвовали в дежурствах по контролю забивочных работ в штольне.
Прибывший однажды на испытания директор завода № 1 института Б. И. Беляев был поражен порядком и культурой производства работ на временных полигонных технических позициях (деревянные сооружения, ПРТБА, палатки). В слабо оборудованных, тесных помещениях при работе с зарядами в любое время года требовалось неукоснительно выполнять требования ТБ, РТБ и противопожарной безопасности, что в зимнее время обеспечить было совсем не просто. И даже после того, как на Семипалатинском полигоне было посгроено специальное сборочное сооружение (СЛК), условия безопасного обращения с подготавливаемыми к испытанию зарядами не всегда удавалось выполнить полностью.
Вот пример. По требованию чертежа на заряд температура на всех этапах работы с ним и хранении должна быть не ниже 5 °С. При транспортировании в вагоне или обогреваемой спецмашине это условие легко выполнимо. Но вот однажды в зимнее время при температуре воздуха минус 30 °С и сильном ветре произошло отключение котельной, обогревающей СЛК. Температура внутри сооружения стола падать со скоростью 2 градуса за один час, за 10 часов она дойдёт до нуля. Температура и давление в помещении для контроля записывается самописцами. Заряд опытный, от соблюдения требуемого теплового режима зависит судьба и результат испытания, а за этот результат в первую очередь будут отвечать руководитель опыта и начальник экспедиции.
По заявлению руководителей полигона котельную можно будет запустить только часов через десять. И пришлось Феликсу Фёдоровичу Желобанову, руководитель опыта, и Николаю Никитьевичу Капустину, начальник экспедиции, пойти на грубейшее нарушение правила ТБ, в соответствии с которым рядом с зарядом не должно быть электрических нагревательных приборов напряжением 220 вольт. Над зарядом была поставлена утеплённая палатка, а в ней, рядом с зарядом, две троллейбусные печки для обогрева. Сами же руководители и дежурили в ней до тех пор, когда заработала котельная и в помещении стала подниматься температура. Так приходилось поступать и на НЗП в деревянных сборочных сооружениях при сбое калориферных обогревателей, дежурили, конечно, сборщики отдела 125 (Кудрявцев, Харитонов и др.) со всеми необходимыми средствами для тушения возможного пожара.
Установка ядерных зарядов в КБ штольни или опускание в скважину всегда были очень ответственной работой, к тому же сложной и утомительной. С момента начала доставки их на место (завоза; установки на оголовок скважины), размещения, юстировки с различными устройствами измерительных методик, проведения заключительных операций, навешивания замка на двери КБ (есть и такая операция) и до возвращения с инструментом и приборами в свои сооружения и машины на устье штольни проходят практически целые сутки. Всё перечисленное делается строго по документам с росписью исполнителей за каждую выполненную операцию, под бдительным оком руководителей, представителей теоретиков, конструкторов (для решения на месте возникающих проблем), военной приёмки, техники безопасности и дозиметрической службы. В Семипалатинских штольнях относительно тепло и сухо, чего не скажешь об их собратьях на НЗ: три-четыре градуса тепла при большой влажности, так что прозябаешь до костей, а возвращаться порой приходилось в щитовые блоки «в русском исполнении».
В скважинном варианте подготовка изделия идёт, как правило, в специальной машине (было дело и в палатке с принудительным подогревом), а все остальные работы: завешивание изделия над оголовком скважины и опускание — на свежем, так сказать, воздухе... Это работа в степи (в любое, естественно, время года!) с её ветрами и осадками, изнуряющей жарой или холодом при минимуме сооружений. Работа очень сложная, требующая постоянного напряжённого внимания за целостность кабелей подрыва и физизмерений (они на барабанах, для контроля за каждым назначен ответственный), соблюдения скорости опускания всей сборки без рывков и остановок, контроля за целостностью кабелей приборами. Остановка опускания производится только для подстыковки очередной «свечи» труб (это три трубы по 5—7 метров со специальными фланцами). В этот период на площадке все исполнители подчиняются одному ответственному лицу — это, как правило, руководитель группы сборки изделия, он же даёт соответствующие команды крановщику. Работа эта идёт без остановок до полного опускания изделия на заданную глубину.
Опечатанный оголовок скважины под роспись сдаётся караулу. После этого надо собрать весь инструмент, грузоподъёмные приспособления, барабаны (не расходная , кстати, единица), всё это погрузить в машины и увезти. На всё это уходит около полутора суток — при опускании без ЧП. А они, нестандартные ситуации, были в практике и обусловлены как «человеческим фактором» (усталость исполнителей, крановщика), так и неисправностью техники. При последнем варианте развития события последствия могли быть самые трагичные.
Были и такие, уж совсем «экзотические» с точки зрения безопасности, работы как: вскрытие штольни с проникновением в концевой бокс для установления причины несрабатывания ядерного заряда в опыте после выдачи всех положенных команд на его подрыв; изменение схемы (с распайкой) одного из контрольных приборов в изделии, находящегося в полностью готовом для испытания состоянии; падение изделий в разной степени готовности и др.
ВСБ, созданные при КБ-11 и КБ-25, как правило, не занимались натурными ядерными испытаниями. Иная судьба сложилась у военно-сборочной бригады уральского института НИИ-1011. Руководство только что созданного на Урале института в реализации возможносгей военной бригады пошло иным путём. В тот напряжённый период становления нового научно-исследовательского института оно решило использовать офицеров ВСБ в качестве «стратегического резерва главного командования», который можно было бы оперативно направлять на самые ответственные участки работ.
В первых числах июня 1959 г. я вновь был командирован в Москву. В главке были решены последние организационные вопросы, и вскоре вышло правительственное постановление, которым предписывалось проведение первого этапа испытаний ракеты Р-13 с нашей ГЧ, и создана государственная комиссия по проведению испытаний во главе с генеральным конструктором СКБ-385 Макеевым. Я был включен в состав этой комиссии как официальный представитель НИИ-1011. Научным руководителем от института был назначен старший инженер аэродинамического отдела КБ-2 Б. Е. Коновалов И в конце июня наша команда с шестью испытуемыми ГЧ была уже на Кап-Ярском полигоне, называемом тогда ГЦП.
Задачей первого этапа испытаний для ракетчиков было, как они сами с юмором определяли, — научить ракету летать. То есть отработать надежный пуск ракеты и чёткое выполнение заданной программы полета. Для нас же главной задачей было проведение в лётных испытаниях отработки узлов автоматики подрыва. Для проведения испытаний ракеты Р-13 на одной из площадок полигона был построен уникальный по сложносги пусковой стенд — качающийся стол высотой с трёхэтажный дом. Он специально предназначался для отработки пусков ракет в условиях, имитирующих морскую болтанку, для чего имел возможность создавать по специальной программе качку во всех направления. А бортовую качку, для пуска наиболее критичную, стенд обеспечивал в пределах ±12 градусов крена. Поскольку ракета Р-13 рассчитывалась на пуск из надводного положения ПА, то система управления ракеты должна обеспечивать надежный запуск даже в штормовую погоду. Ракета должна была чётко взять старт из любого наклонного положения в пределах предусмотренных и отработанных углов.
Старт ракеты Р-13 — весьма впечатляющее зрелище. Огромное сооружение — стенд плюс зажатая в его лапах ракета — начинает со скрежетом, но плавно раскачиваться в разных направлениях. И вдруг из наклонного положения ракета с ревущим огненным факелом вырывается из объятий стенда и, моментально выправив траекторию, устремляется вертикально вверх, а затем, взяв курс на заданную где-то в степях Казахстана цель, очень быстро скрывается в небесных далях Заволжья, оставив за собой лишь сверкающий белый шлейф.
Первые пуски ракеты для ракетчиков были вполне удачными. Для нас же, к сожалению, результаты испытаний не были утешительными: бародатчики — аэродинамические приборы для выдачи команды на подрыв заряда на определенной высоте — в этих испытаниях срабатывали на высотах меньших, чем заданные. Кроме того, нами было замечены на лентах телеметрических измерений разрывы в сплошных линиях, фиксирующих состояние системы контактных датчиков, расположенных под теплоизоляционным слоем корпуса ГЧ. Эти датчики, предназначенные для выдачи команды на подрыв, должны были срабатывать только при ударе о землю, и тогда линия на ленте резко обрывалась, подтверждая их надежное замыкание. Так оно и было, но почему на траектории регистрировались разрывы линии? Это могло говорить о кратковременных замыканиях СКД. Но ракетчики, ответственные за эти телеметрические измерения, успокоили нас тем, что это сбои в работе телеметрической системы. Оказывается, кратковременные замыкания на траектории были, и причина этому крылась в прогорании в отдельных месгах теплозащитного чехла корпуса ГЧ разработки СКБ-385.
После краткого доклада он вызвал к себе главного конструктора НИИ-1011 К. И. Щёлкина. Кирилл Иванович уже практически постоянно жил в Москве, и в этот день я впервые увидел его. Выслушав меня, тут же позвонил Г. А. Цыркову и довольно-таки жёстко предложил ему немедленно прилететь в Москву с необходимыми специалистами и предложением, как исправить конструктивную недоработку. На другой день прибыл Цырков с заместителем начальника сектора 7 Д. И. Завьяловым и специалистом отдела бародатчиков Р. А. Филипповым, который вёз с собой огромную связку медных трубопроводов. Через пару дней мы на полигоне уже исправили конструктивную недоработку.
Оказалось, что во время продувок ГЧ в аэродинамической трубе ЦАГИ неточно было замерено распределение давления в хвостовой части ГЧ. С помощью медных трубок, привезённых Радием Александровичем Филипповым, смонтировали в нужном месте систему приема давления, и при следующем пуске ракеты зафиксировали срабатывание бародатчика на заданной высоте. Так был успешно завершен первый этап испытаний ракеты Р-13 и её ГЧ.
В начале декабря наша экспедиция уже работала в продуваемых стужей Кап-Ярских степях. На сей раз не всё благополучно шло у ракетчиков. При подготовке одного из пусков прошла ложная команда. В результате этого на взрыв-болты, соединяющие ГЧ с ракетой, прошли электрические импульсы, взрыв-болты сработали, и ГЧ отделилась от ракеты. К счастью, она не упала на землю, а осталась в наклоненном положении висеть на выступе топливного бака ракеты. Обстановка сложилась аварийная. В случае падения ГЧ на землю, взрыв её заряда ВВ в несколько сот килограммов разнёс бы вдребезги уникальный пусковой стенд, из-за чего надолго бы приостановились испытания. Но специалистам полигона и нашей экспедиции общими усилиями удалось снять с ракеты аварийную головную часть и успешно расснарядить её заряд.
... последний пуск ракеты оказался неудачным. Ракета поднялась вертикально вверх, что-то в двигателе не сработало, и ракета также вертикально стала падать. Благо за счет ветра её снесло на 40 км в сторону от старта. Ракета при падении образовала большую воронку. Но было ясно, что один из секретнейших узлов заряда весом в 600 кг зарылся глубоко в землю. Оставлять его даже под землей было нельзя, это было бы страшнейшим нарушением режима секретности. Нужно было сделать раскоп места падения ракеты с двумя главными целями: найти хотя бы фрагменты двигателя ракеты, по которым можно было бы определить причину аварийности пуска, и, что было моей задачей, — извлечъ сверхсекретный узел и уничтожить его на месге путем подрыва.
Экспедиция института во главе с Ломинским уехала домой, я остался один. К месту падения подвезли экскаватор, и он стал осторожно раскапывать воронку. Мне же выделили «газик», и я ездил к месту раскопа, чтобы не упустить момент выемки нашего узла. Все рассчитывали, что раскопки будут недолгими. Однако вскоре стало очевидным, что под воронкой оказался плывун — огромный подпочвенный песчаный суглинистый слой, насыщенный водой. И чем глубже ковш экскаватора углублялся в грунт, тем глубже наш тяжелый шарообразный узел (так же, как и тяжелые фрагменты двигателя ракеты) уходил в топкую зыбь плывуна.
Раскопки продолжались около месяца, и лишь в середине марта поднаторевший в этом деле солдат-экскаваторщик сумел зацепить ковшом наш узел. Тут же специальная группа подрывников полигона сумела в несколько приемов с помощью накладного заряда ВВ так разворотить наш злополучный чугунный макет главного узла термоядерного заряда на мелкие осколки, что никто и никогда бы не смог догадаться о происхождении этих опаленных взрывом кусков металла. В это время шла интенсивная подготовка к третьему этапу испытаний ГЧ ракеты Р-13. На сей раз запуски ракет должны были производиться из подводной лодки в Баренцевом море.
В сентябре на испытательном полигоне в Приозерске на берегу Ладожского озера мы провели целый комплекс испытаний по отработке взрывобезопасносги в случаях аварийного падения ГЧ с высоты трёх метров на бетонную площадку (усложненный вариант: бетонная площадка с рельсами). Другое, более сложное испытание, проводимое на Ладоге, было имитацией аварийного падения ракеты с ГЧ в море. Во всех случаях заряд был снаряжен КД. Эти испытания должны были подтвердить взрывостойкость заряда ГЧ, а, следовательно, безопасность их эксплуатации даже в аварийных случаях.
Для испытаний на аварийное падение ракеты в море на берегу был построен помосг, по высоте над водой имитирующий верхний уровень рубки, на который ракета выдвигалась перед стартом. На построенном помосте устанавливалась ракета, затем с помощью тросов накренялась и... с грохотом падала в воду. После этого водолазы внимательно изучали состояние ракеты и, главное, ГЧ. Все испытания дали положительный результат, т. е. нарушений целостности ГЧ, а, следовательно, появления возможности взрыва заряда, обнаружено не было.
Можете представить мои и других офицеров вид (наверно, у нас рты пооткрывались) и состояние, когда на первой встрече с нами подполковник Клопов на им же самим заданный вопрос «Вам, наверно, хочется знать, чем же будете заниматься?» ответил прямо: «Будем делать атомные бомбы!» А потом в сборочном зале и показал их в разной степени сборки, но, конечно, без самих ядерных (атомных) зарядов. Так началась моя служба в научно-исследовательском институте НИИ-1011.
Прибывшие в Арзамас-16 офицеры — это первое звено военно-сборочной бригады, которая окончательно была создана в самый кратчайший срок в институте на Урале. ВСБ и посвящены представленные в сборнике материалы. Нас назначили на должности инженеров, только Парфёнов добился назначения на должность старшего инженера. Мы усиленно стали изучать конструкцию и начинку бомб и головных частей ракет, автоматику подрыва заряда, аппаратуру контроля. С нами занимались руководители соответствующих отделов. Первая наша самостоятельная работа заключалась в составлении ведомостей комплектаций изделий, контрольно-испытательной аппаратуры и расходных материалов. При составлении этих ведомостей приходилось ходить по всем отделам с согласованием, так постепенно и знакомились и с работниками, и с руководителями всех степеней. Первые командировки были на полигон в Крыму, где проводились испытания элементов автоматики подрыва двух бомб: для самолёта-бомбардировщика и истребителя-бомбардировщика. Однако вскоре этот полигон закрыли из-за близости нейтральных вод Чёрного моря.
Испытания первых двух ракет вначале проводились на полигоне Капустин Яр, для чего на нём для имитации морской качки для Р-13 был построен качающийся пусковой стенд. При одном пуске ракеты сложилась чрезвычайная ситуация. После подготовки ГЧ её отвезли для стыковки с ракетой и никаких проверок с ней больше не производили. После установки ракеты на пусковой стенд почему-то до запуска ракеты произошло отделение головной части: она подпрыгнула (сработал толкатель) и снова опустилась на ракету со смещением, то есть стояла на торце ракеты не закреплённая! В ГЧ же находилось около 100 кг сильнейшей взрывчатки.
Со старта все были удалены, и два генерала — наш Ломинский и начальник полигона Вознюк — решали, что делать в этой ситуации. Ракету надо снимать, а отверстия в корпусе ракеты для цапф, за которые цепляется траверса для переноса ракеты, перед стартом замазываются термостойкой обмазкой, которую надо было удалить. Вот эту работу надо было выполнять осторожно, на приличной высоте и с соответствующим положению дел настроем. К тому же надо заметить, что компоненты топлива ракеты сами по себе очень токсичны. На площадке находились, как уже сказано, два генерала, крановщик и от группы сборки офицер ВСБ Юртаев.
Операция прошла успешно: ГЧ была снята со стенда, установлена на бронетранспортёр, отвезена в степь и взорвана. С этой ракетой были ещё коллизии: пожар на стенде, неудачные пуски её с подводной лодки в Баренцовом море. Но испытания имели в конечном счёте положительный результат: пуски ракет позже производились уже с подводного положения лодки, значительно увеличилась дальность её сгрельбы. Естественно, при каждом пуске мы участвовали в измерениях параметров работы ГЧ на полигоне в районе города Воркута. И там были свои «моменты». После падения остатки головных частей надо было откапывать и уничтожать. Но точность засечки места падения ГЧ была очень слабой, в результате одно место падения так обнаружено и не было. При этих поисках один солдат (кстати, из Средней Азии) зимой согласился даже нырнуть в полынью озера, уж очень ровные были у неё края.
Первый отпуск по окончании училища (РКВИАУ) выпускники получили перед дипломным проектированием. После получения диплома я был направлен в Арзамас во вновь образованный институт, сотрудники которого должны были перебазироваться на Урал.
С конца года и весь следующий год я участвовал в лётных испытаниях ракеты Р-13 сначала пусками на ГЦП, а затем с дизельной подводной лодки. От нашего Министерства председателем госкомиссии был Г. П. Ломинский. Я и Бодрашёв участвовали в этих испытаниях от начала и до конца. Я проводил контрольный цикл аппаратуры ракеты, снаряжал основной узел (макет), если там была взрывчатка. Пуски ракет проводились около острова Кильдин на полигон в районе г. Воркута. Несколько слов о процедуре проведения снаряжения макета основного узда. Для подрыва ВВ использовались искровые детонаторы, которые были очень чувствительны к статическому электричеству, поэтому приходилось применять специальные меры техники безопасности: раздеваться до трусов, надевать хлопчатобумажный халат, колпак на голову и тапочки, прошитые латунной проволокой. Так что с этой стороны эксцессов не было.
Но однажды беда подстерегла меня с другой стороны. На задней крышке головной части ракеты была установлена аппаратура телеметристов с аккумулятором, жгут от которого был отстыкован, опломбирован и просто болтался. Вставляя очередной детонатор, я локтем нечаянно закоротил пломбу на жгуте на конгакт аккумулятора: посыпались искры, пошёл дым. Рядом находившиеся Е. А. Иванов (наш коллега) и морской офицер Аристов бросились бежать из ангара. Я им крикнул: «Куда бежите? Здесь более 100 кг ВВ, далеко не убежите!» А в чём было дело — сначала было непонятно. Но потом, конечно, разобрались, в принципе это был вопрос согласования всех операций между смежниками, в том числе и по технике безопасности. Вот так давался опыт работы.
Курьёзный случай произошёл при проверке аппаратуры супербомбы РДС-202 при подготовке её к испытанию. Вверху её корпуса находилась чека, которая при отрыве бомбы от самолёта выдёргивалась и тем самым переводила её автоматику в автономный режим. Так вот: при проверке эту чеку надо было выдёргивать кому-то из испытателей, имитируя тем самым отрыв бомбы от самолёта. «Изображать самолёт» было поручено Е. В. Зайцеву. О габаритах бомбы уже было сказано ранее. Зам. главного конструктора Д. Ф. Вовченко взял на себя функцию командира самолёта, то есть подал Евгению команду на отрыв чеки. Она звучала так: «Ширк!» Зайцев так дёрнул чеку, что с двухметровой высоты свалился на бетонный пол ангара, к счастью — без серьёзных последствий.
В 1959 году офицеры группы СК съездили в Арзамас-16 для ознакомления с методами регистрации при проведении испытаний и применяемой аппаратурой. Потом в составе большой экспедиции побывали на Крымском полигоне, где проводились испытания авиабомбы разработки нашего института. Руководителем испытаний был Л. Ф. Клопов. Пока лётчики полигона проверяли возможность полётов с нашим изделием мы набирались опыта с подготовкой и проверкой аппаратуры, взаимодействия со смежниками. Хорошее было время: лето, солнце, иногда выезды на побережье Азовского моря, где купались, загорали, ловили в море бычков. Но расслабляться было нельзя.
Однажды после завершения полёта бомбу надо было снять с подвески самолёта и доставить в ангар для осмотра. В кабину самолёта залез ведущий инженер от местных военных и вместо осуществления плавного спуска изделия на подставленную тележку для транспортировки изделия он нажал на кнопку «Сброс». А бомба была снабжена трассёром, и он, как ему и положено, сработал. Закрывающий цилиндр отбросило по оси изделия, и пламя трассёра обожгло нашего офицера А. Н. Павленко, который должен был направить изделие на тележку. Пришлось везти Анатолия в санчасть, где он пролежал почти неделю. За такие неграмотные действия этот местный офицер был уволен из армии. А работа с изделием продолжалась долго — до зачётных испытаний, поэтому нам ещё неоднократно приходилось ездить в эту часть в командировки.
Наступил 1961 год — год начала воздушных испытаний ЯО, проводить которые было решено (и доверено!) силами ВСБ. Группа СК, разбитая на две части, обеспечивала контроль аппаратуры АБ и на старте, и на финише после отрыва её ог самолёта. В составе группы на острове Новая Земля (западный вход в пролив Маточкин Шар) были офицеры Котёлкин, Говрас, я и сотрудники отдела 92 КБ-2 М. Д. Замараев и И. И. Липилин. Опытовое поле, над которым на высоте около трёх км производился подрыв бомб, от места нашей дислокации находилось на расстоянии примерно 60 км, взрывная волна доходила до нас через 5 минут. Вот за это время надо было снять плёнки и скрыться в бетонном каземате. В хорошую погоду огненный шар и его «юбка» были видны очень хорошо и впечатляюще.
Техника сработала хорошо, замечаний не было. Главком ракетных войск К. М. Москаленко, прилетевший понаблюдать «картинку», потом объявил нам в приказе благодарность за хорошую работу. А условия этой работы были такие: после первого же взрыва стёкла в окнах барака, в котором мы жили, вылетели, пришлось забивать их досками и жить при свете электрической лампочки; питьевой воды не было, приходилось обходиться снеговой водой, а радиационный фон на площадке был очень высокий, «лечились» спиртом «по ниточке» за ужином, благо сухого пайка у нас было много; сколько РВ было в воздухе — нам, конечно, известно не было.
Испытания были продолжены, в том числе и супербомбы РДС, о нештатном случае при подготовке которой написал в газете «Окно» сотрудник института Л. П. Гавриловский. При подвеске этой бомбы к самолёту я осуществлял контроль работы телеметрического передатчика изделия. Перед вылетом самолёта надо было снять защитные колпачки с входных отверстий датчиков приёма давления, бародатчиков бомбы, для чего надо было лезть в бомболюк самолёта. При выполнении этих операций (три человека) в тесноте бомболюка и случилась такая ситуация, когда нечаянно был задет тросик чеки ступени предохранения, чека выскочила и заработало реле времени МРВ, а после отработки его уставки и призошло выпадение парашютной системы из стабилизатора бомбы.
Перевозили супербомбу от Снежинска до Оленегорска по железной дороге в специальном вагоне. Начальником транспорта был назначен подполковник Парфёнов, а его заместителем был С. Н. Покровский. Для поддержания оптимальной температуры в спецвагоне использовались самолётные подогреватели, работающие на солярке, поэтому, когда эшелон прибыл на рампу в Оленегорск, и Парфёнов, и Покровский основательно закоптились. Только длительная помывка в душевой гостиницы привела их в нормальный вид. От рампы до сборочного сооружения аэродрома «Оленья» супербомбу везли на специально изготовленной «телеге» (многоколёсном трейлере) при помощи мощного автотягача, которым управляли водители УАТа М. Д. Пашков и М. П. Шиндяпин. Заключительные контрольно-сборочные работы с термоядерным зарядом в сборочном сооружении выполняли офицеры военно-сборочной бригады В. М. Чесноков, Д. М. Ульянов, С. А. Мирвода, Н. Г. Костецкий, В. Н. Кудрявцев, В. М. Тезиков, Н. Д. Скопцов, А. М. Харитонов, Е. В. Зайцев, А. М. Верховод, Е. Н. Рачков, С. С. Клюев, М. Н. Воробьёв. Автор этих строк занимался дозиметрическими измерениями уровней гамма-излучения на рабочих местах и содержания трития в воздухе помещений при проведении работ с термоядерным зарядом, а так же обеспечивал индивидуальный дозиметрический контроль за участниками экспедиции. Все операции по подготовке супербомбы к подвеске под самолёт-носитель были выполнены 22 и 23 декабря.
Подвеска была назначена на утро 24 декабря. Для выполнения работ по подвеске Л. Ф. Клопов назначил минимум исполнителей: Мирводу, Чеснокова, Костецкого, Покровского, Гавриловского и представителя НИИ парашютно-десантного снаряжения (НИИПДС). В 7 часов утра супербомбу на «телеге» в сопровождении охраны повезли к взлётной полосе аэродрома, где стоял стратегический бомбардировщик Ту-95. Около самолёта был приготовлен бетонированный котлован глубиной 1,5 м и шириной 5 м, в который и завезли «телегу» с супербомбой. Затем на это сооружение тягачом накатили бомбардировщик Ту-95.
В открытый бомболюк самолёта с помощью лебёдок супербомба была втянута на одну треть своего размера, так как диаметр фюзеляжа самолёта был меньше диаметра супербомбы. И тут случилось непредвиденное: при последней проверке парашютной системы сработал пиропатрон вытяжного парашюта. Это означало, что нужно заменить парашютную систему, т. е. возвращать супербомбу в сборочное сооружение. Что и было сделано. После замены парашютной системы супербомба была подвешена к Ту-95. Командир бомбардировщика доложил Н. И. Павлову о готовности к выполнению полётного задания. Н. И. Павлов дал команду на взлёт.
Наконец огромный бомбардировщик Ту-95 долго и натужно разбегается и тяжело отрывается от взлётной полосы. Вслед за ним взлетели два самолёта-лаборатории Ту-16, оснащённые аппаратурой для измерения мощности взрыва, поражающих факторов и регистрации процесса развития термоядерного взрывного облака. Мы увидели, что при завершении круга над аэродромом Ту-95 с торчащей супербомбой напоминает собой летящего ястреба с крупным цыплёнком в лапах. Самолёты в одном строю полетели к полигону на Новой Земле.
Весной 1970 года в Тамбовское артиллерийско-техническое Краснознамённое училище прибыл с миссией «покупателя» в форме капитана ВВС В. Р. Бондарчук. Основной его задачей был отбор трёх будущих офицеров для прохождения дальнейшей службы в военно-сборочных бригадах Министерства среднего машиносгроения СССР. При беседах с кандидатами он говорил, что им предстоит заниматься испытанием новых образцов военной техники на полигонах МО СССР, жить и работать в закрытом городке на Урале.
Нас, двух молодых лейтенантов, привели в одну из групп отдела 124. Это был отдел, который был создан в 1969 году специально для проведения испытаний ЯБП для артиллерийских систем на полигонах МО СССР. Конечно, было как-то непривычно нам, военным, оказаться в полностью гражданском коллективе. Но все связанные с этим неловкости скоро прошли, и мы полностью посвятили себя подготовке к испытательной работе (изучение инструкций, технической и научной литературы, сдача экзаменов по ТБ и т. д.). Твёрдые знания по устройству артиллерийских систем и боеприпасов к ним, полученные нами в училище, способствовали нашему быстрому вхождению в курс дела.
... в декабре 1970 года мы были направлены на артиллерийский полигон МО СССР, который располагался недалеко от города Оренбурга. Конечно, это была первая, в основном ознакомительная, командировка, и я тогда не предполагал, что с этим полигоном будет связано около 20 лет моей работы и жизни. Первым изделием, которое мне пришлось испытывать, была мина калибра 240 мм с образцом ядерного заряда.
Работа испытателя состоит в основном из трёх этапов. Первый — подготовительный, который заключался в изучении конструкции макета изделия и разработке технологической инструкции по разборке испытываемых макетов зарядов после испытания, составлении ТЗ на разработку и изготовление необходимой оснастки и инструмента. Второй этап предусматривал лётные испытания изделия на полигоне МО СССР.
Третий этап — обобщение результатов испытаний и выпуск технического отчёта. Для получения объективной информации о поведении узлов и деталей макета ЯЗ во время выстрела его необходимо было вернуть с траектории полёта до момента встречи с землёй. Этой цели служила парашютная система, которая раскрывалась в верхней точке траектории полёта снаряда, и макет ЯЗ на парашюте опускался на землю. Но как найти изделие в степи после его приземления? Для этого была разработана целая система сопровождения и поиска таких изделий, которая включала специальные радиолокационные станции, посты визуального наблюдения, вертолёты, артиллерийские тягачи и автомобили повышенной проходимости, но иногда приходилось ходить и пешком. Случались и казусы, когда материал парашютной системы был зелёного цвета (в корпусах 152-мм осветительных снарядов), а испытания проводились в мае, когда вся оренбургская степь ярко цветёт.
Иногда при выстреле происходил отказ парашютной системы, и испытываемое изделие уходило в землю на глубину до 6 метров, оставляя на поверхности лишь небольшое входное отверстие. Изделия изготавливались практически в единичных экземплярах и имели, как правило, самый высокий гриф секретности, при этом информация, которая должна быть получена в результате испытаний, являлась ценнейшей и необходимой для совершенствования конструкции ЯБП. Поэтому поиск изделия приходилось осуществлять в любых погодных условиях и прочёсывать степь площадью в несколько сотен гектаров, что сродни поиску иголки в стоге сена.
Поиск в зимних условиях проходил ещё сложнее, даже при хорошей видимости. Дело в том, что в степи зимой практически постоянно дует ветер, и если в короткий срок не обнаружить изделие, то оно быстро заносится снегом. Зимы в тех краях снежные и суровые, был случай, когда на большом артиллерийском тягаче пробивали в пургу дорогу и, не заметив УАЗик, переехали его (к счастью, обошлось без жертв). После поиска изделие доставлялось на техническую позицию, где мы его разбирали, осматривали детали ЯЗ и проводили необходимые замеры. По результатам прочностных испытаний, в случае необходимосги, в конструкцию изделия вносились коррективы. Эго была интересная, а, в некоторых случаях, и опасная работа, поскольку приходилось работать с деталями из взрывчатых составов, которые иногда не выдерживали перегрузок и трескались. При извлечении деталей из макета ЯЗ работа испытателя по степени опасности, в таких случаях, сродни работе сапёра.
Позднее сотрудниками отдела были разработаны уникальные комплексы дистанционной разборки, позволяющие проводить разборку таких изделий на безопасном расстоянии, но часть заключительных операций всё равно приходилось выполнять вручную. Конечно, запомнилась и моя первая командировка на Семипалатинский полигон. Это было в сентябре 1971 года. Предстояло подготовить к облучательному опыту детали из различных конструкционных материалов и макетные сборки узлов будущих изделий с целью проверки воздействия на них ионизирующего излучения ядерного взрыва.
Очень неприятное чувство вызвал отказ изделия ранее — при испытании 23 мая 1968: в нужный момент эффекта взрыва (никакого) не наблюдалось. Выдача повторной команды на подрыв результата не дали. В чём дело? Кто виноват? Что виновато? Созданная уже 24-го числа комиссия произвела изучение всех возможных причин отказа в работе заряда, итогом которого было принятие Министром МСМ решения об излечении заряда из КБ-Ш.
Перед вскрытием КБ было смонтировано переговорное устройство для связи работающих с командным пунктом, все переговоры записывались на магнитофон. В результате проведённых работ с зарядом было установлено, что отказ произошёл по причине несрабатывания электродетонаторов разводки заряда, вины испытателей в этом нет. Изделие было демонтировано, отправлено на предприятие и после соответствующей доработки ЭД (устранения причины их несрабатывания) было успешно испытано 29 ноября 1968 года в той же штольне.
Подобный случай был в этом же году при испытаниях трёх зарядов в одной штольне. После подрыва у испытателей и по видовым наблюдениям, и по сейсмике создалось ощущение, что общая мощность взрыва оказалась меньше ожидаемой. Сразу же высказывались различные возможные версии по поводу случившегося. Однако после облёта на вертолёте эпицентра подрыва сотрудники Института физики Земли высказали мнение о срабатывании всех зарядов (один, мол, с малой мощностью), так как в горе после взрыва образовался провал. Но с таким выводом созданной по поводу ЧП комиссией не согласился министр МСМ Е.П. Славский и своим приказом обязал выполнить проходку в район КБ и воочию убедиться либо в срабатывании заряда, либо выяснить причину его несрабатывания. Предстояло провести огромную работу, которая завершилась только в 1971 году.
Разбор случившегося проходил, конечно на всех, уровнях, обсуждались все возможные варианты. Для решения этого вопроса на испытательной площадке института были проведены работы с макетом заряда с системой подрыва, аналогичной применённой в опыте. В результате специально назначенной комиссией под председательством главного инженера 5 ГУ В. И. Карякина (кстати, как и первом случае с отказом в работе изделия) с большой долей вероятности причина несрабатывания заряда была установлена: отсутствие электрического контакта в обоих высоковольтных разъёмах системы блок автоматики — разводка заряда. При таком положении дела очень большое значение имело то, в каком состоянии теперь находятся установка (на растяжках или упала, степень герметичности корпуса..) и сам бокс (есть ли в нём вода и вывалы, какая радиационная обстановка в нём). Шахтёрам было выдано задание на проходку к КБ штрека из соседней штольни и двух горизонтальных скважин для выявления признаков срабатывания или несрабатывания изделия, то есть для проведения общей разведки. Признаков срабатывания изделия установлено не было. Выработка штрека была остановлена в трёх метрах от вакуумной системы бокса.
Для отбора проб из КБ был проделан шпур, посредством чего была установлена радиационная обстановка в нём. Вход в бокс должен был осуществляться через вакуумную трубу длиной 30 метров и диаме- тром чуть более метра. Вспоминает В. Н. Кудрявцев: «Для дальнейших работ в штольне и концевом боксе ещё в институте была сформирована специальная бригада, в которую вошли три офицера ВСБ: В. Г. Ченгарёв, А. М. Харитонов и я. В начале мар- та 1971 года мы всей бригадой прибыли на полигон.
После завершения подготовительных работ наконец наступил день, когда комиссией было дано разрешение передовой группе в составе трёх человек проникнуть в концевой бокс и непосред- ственно к изделию. Это произошло 19 апреля 1972 года, в группу входили А. Берниковский, В. Г. Ченгарёв и я. В соответствующей эпикировке, со специальными противогазами (была очень большая концентрация углекислого газа) по вакуумной трубе проползли до самого среза её в боксе, откуда открылся вид на весь бокс (сфера диаметром около 5 метров). Светильником служила обыкновенная автомобильная фара. Мы увидели, что заряд действительно не сработал, корпус установки находился в таком же состоянии как его установили три года назад (на растяжках). Видимых повреждений корпуса установки и верха сферы (выпадения кусков породы) не было, на всём лежал толстый слой пыли. Такое состояние бокса и отсутствие воды в нём в целом было даже неожиданным и обрадовало. Но что же с зарядом, почему он не сработал!?
После доклада и получения разрешения на продолжение работ мы начали возводить помосг из балок и досок для удобства проведения операций по определению причины отказа ЯЗ. Появились члены комиссии, другие представители. Кабели подрыва были целые, при осмотре установки было выявлено, что вследствие сильного сейсмического воздействия произошла разгерметизация её корпуса. Далее был отстыкован аппаратурный контейнер, перерезан высоковольтный переходник и проверены цепи с его разрезов на разъёмы СР разводки и БР блока автоматики: электрического контакта в разъёмах БР не было! При довёртывании одного из разъёмов БР на 2,5 оборота (!) контакт появился. В данном случае это следствие, а причина — ошибка исполнителя, то есть «человеческий фактор» в чистом виде.
Самое удивительное здесь то, что одна и та же ошибка (несоблюдение требований технологии стыковки) при проведении заключительных операций с зарядом была совершена дважды, что совершена она была отнюдь не рядовыми исполнителями и при наличии контролирующих лиц. В 1968 году в сборочные бригады по подготовке зарядов к испытаниям входили и офицеры ВСБ, они же участвовали в проведении заключительных операций с зарядами в концевых боксах штольни, но свою часть работы они выполнили строго по инструкции и не по их вине не сработал заряд.
Было это на Семипалатинском полигоне при подготовке изделия к испытанию в скважине. Полностью подготовленная к испытанию установка (снаряженное изделие, подстыкованные к корпусу гермовводы) на аппарели было выкачено из ПРТБА, а потом с помощью траверсы РЭ-8 завешено на крюк автомобильного крана. Эту работу выполнили Бондарчук и я, непосредственное руководство и контроль производил руководитель группы сборки Саушкин, который находился «на земле» и отдавал команды нам и крановщику; здесь же находились сборщики Гаврилов, Рощин и начальник экспедиции Костецкий. Кран поднял установку над аппарелью (это более двух метров высоты) и отвёл его от машины на расстояние 2—2,5 метра. Далее установку следовало подвесги к скважине и завесить над её оголовком.
Нам же нужно было быстро сделать работы 138 в ПРТБА, а затем спуститься вниз для выполнения работ с установкой у скважины, к выполнению чего мы оба приступить не успели: раздались три довольно сильных удара — это упала установка, на неё траверса, а затем крюк крана. Для всех находившихся на приустьевой площадке это стало шоком, поскольку такого в принципе не должно быть. Даже испуга не было — установка лежит, мы целы! Но осознание того, что могло бы быть, пришло, конечно, довольно быстро: подготовленное к взрыву изделие могло сработать!
Дозиметрист В. И. Лашко измерил радиационный фон изделия — изменений фона не было. От конструкторов института в экспедиции был Ю. Ф. Половинкин, он и произвёл первый расчёт ударных нагрузок на корпус изделия. Напряжённо все эти дни было и на полигоне: выявлялись причины сбоя в работе крана ...
В присутствии ведущего физика-теоретика изделие было частично разобрано для проверки состояния крепления основных узлов в корпусе и возможности проведения повторной ГПА. Эти работы проводились, конечно, в СЛК. Конструкция изделия выдержала выпавшие на её долю нагрузки, было дано разрешение на проведение ГПА изделия, а затем и опыта. Он прошёл успешно. Вот только тогда исчезло то внутреннее напряжение, котороё охватило всю экспедицию от сложности ситуации с изделием и переживаний за судьбу заряда. С подачи участника испытаний из ВП потом среди испытателей стала ходить такая шутка (мрачноватая, конечно): чтобы изделие сработало успешно, его перед испытанием надо обязательно уронить!
К 1953 году оборонный завод № 814 (ныне ФГУП «Комбинат «Электрохимприбор») был перепрофилирован и приступил к освоению ядерных боеприпасов. Продукция завода устанавливалась на баллистические ракеты Р-5М (1956 г.), на межконтинентальные ракеты Р-7 (1957г.), на ракеты средней дальности Р-12 (1960 г.), на ракету Р-16 (1961 г.), на ракетный комплекс Р-17 (1962 г.) и на крылатую ракету К-50 (1965 г.). Завод ЭХП — это предприятие, включающее в себя весь цикл технологических процессов для изготовления деталей, узлов, сборки и выпуска ядерных зарядов и ЯБП повышенной мощности; на нём был создан целый ряд уникальных производств, которые определили его как одно из ведущих предприятий отрасли. Директор завода А.Я.Мальский был высококвалифицированным взрывником, его профессиональный авторитет был высок не только в 6 ГУ, но и в КБ-11 и НИИ-1011.
Начиная с 1956 года, на заводе были организованы сборки ядерных зарядов и ЯБП, в основном разработки НИИ-1011. Для этих целей был создан цех №19 сборки изделий. В 1958 году для налаживания по выпуску серийной продукции и разработки Концепции порядка подготовки и проведения испытаний изделий, защищающих штатную партию специальной продукции, в цех № 19 предприятия по специальному набору были направлены офицеры Минобороны СССР. До этого на предприятии уже проходили подготовку офицеры МО СССР в цехе 100 — так тогда называлось сборочное производство предприятия. Директор предприятия имел статус командира части.
В связи с созданием различных видов ЯБП и различных видов носителей (комплексов ядерного оружия) появилась необходимость проведения испытаний для подтверждения их работоспособности (качесгва выпускаемой продукции). Именно для этих целей на заводе № 814 Постановлением Совета Министров СССР № 29-14 от 9 января 1958 года была создана военно-сборочная бригада.
Для проведения работ со специзделиями, попавшими в аварийную ситуацию при транспортировке, перегрузках и т. д., на предприятиях на базе ВСБ были созданы специальные аварийные бригады (САБ). В 1988 году в городе Свердловске-45 было проведено первое учение САБ ...
Вот пример не учебного, а реального действия САБ. При очередных испытаниях контрольного изделия на полигоне Донгуз не был зафиксирован факт подрыва изделия. Изделие заглубилось в грунт. Для выяснения причины отказа было решено силами ВСБ откопать изделие, так как полигон участвовать в этих работах отказался и предлагал уничтожить изделие путем подрыва. Ответственным за проведение работ назначили В. С. Климова, в команду вошли В. М. Дергачев, А. Н. Леонтьев, А. В. Коваленков.
Нанятый в частном порядке (!) экскаваторщик, ориентируясь по входному отверстию, за полдня раскопал большую воронку глубиной 2—2,5 м, а дальнейшие раскопки велись лопатой. Наконец снаряд был извлечён из грунта. Для разборки его ещё на заводе было решено использовать физико-химический метод, разработанный в РФЯЦ — ВНИИТФ. Корпус неразорвавшегося артиллерийского снаряда, в котором, кроме ВВ, есть радиоактивный источник, предстояло в определённом месте поливать фтористой кислотой. Работали в костюме Л1 с противогазом на животе, находясь при этом в неудобной позе и ползая вокруг снаряда.
Работать приходилось с предельной осторожностью. В конце концов, корпус разрезали. Извлекли ТБА, заряд, демонтировали все, что было можно, и отправили, как и было предусмотрено, на место хранения. Поставленную задачу — извлечь изделие из грунта и обезвредить, группа выполнила. Идея создания и использования САБ сработала на практике.
После двух неудачных испытаний на Новой Земле авиационной бомбы тренировочно-боевого варианта было принято решение откопать невзорвавшееся изделие для выяснения причины неудовлетворительных испытаний. Оно пролежало в материковом льду на глубине около двенадцати метров целый год. Главный разработчик спецзарядов дал заключение о высокой степени опасности при раскопках. И, естественно, у многих не было желания оказаться в мире ином. Однако на предприятии РФЯЦ — ВНИИТФ оказался десяток добровольно-принудительных специалистов, которые согласились на такой риск и в дальнейшем получили большие суммы вознаграждения. Они знали, на что идут. От ПСЗ в этих работах участвовали В. А. Биенко и В. Ф. Самарин (представитель заказчика).
На всю работу по раскопу, разборке бомбы и уничтожение её накладным зарядом в «ледяных» условиях потребовалось 18 суток. Причина несрабатывания бомбы была установлена, испытания этого изделия были продолжены.
Военно-сборочная бригада завода была образована Постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 13 декабря 1959 года. № 1328-592, штатный состав — 23 офицера, три группы. В ВСБ были переведены 18 офицеров из двух действующих с 1958 года бригад предприятий: ЭХП (г. Свердловск-45) и ПСЗ (г. Златоуст-20). Это была самая малочисленная бригада из всех других ВСБ 6 ГУ МСМ. В 1966 году серийный завод №3 (551) 6 ГУ, до этого выведенный из состава КБ-11, получил открытое наименование Электромеханический (ЭМЗ) завод «Авангард».
В 1960 году директором завода был назначен М. А. Григорьев и будет руководить им до июня 1985 года, в общей сложности 27 лет. В истории завода «Авангард» Михаил Агеевич оставил неизгладимый след. Если на ЭХП и ПСЗ бригады создавались в момент становления сборочного производства ЯБП и предполагалось их активное участие в производстве ЯБП, то на ЭМЗ бригаду планировалось использовать в основном для проведения КСИ собранных заводом ЯБП, поскольку в момент создания ВСБ заводу было уже 10 лет.
За последующие десятилетия 60—80-х годов ВСБ завода «Авангард» проведёт более 280 испытаний различного типа ЯБП. Среди них будут КСИ: ГЧ разработки ВНИИЭФ для межконтинентальных ракет Р-7, Р-7А, Р-9; СБЧ разработки ВНИИА им. Н. Л. Духова для крылатых ракет типа КСР-5, К-10С к самолётам Су-17, Су-24, МиГ-31, Ту-16, Ту-95, Ту-22МЗ, Ту-160; головных частей разработки ВНИИЭФ для тактических ракет сухопутных комплексов «Темп-С», «Луна-М», «Точка»; крылатых ракет морского базирования типа П-5, П-6 для комплексов «Москит», «Базальт», «Гранит», «Прогресс», «Малахит», «Раструб»; заградительных средств серии АШ разработки ВНИИЭФ для инженерных войск. Благодаря успешным испытаниям появлялась уверенность, что при боевом применении специзделие гарантировано сработает и выполнит свою задачу.
Испытания, как правило, проходили в учебно-боевой обстановке, приближённой к реальной. Они совмещались с контрольно-серийными испытаниями и с учебными пусками ракет и торпед, с государственными испытаниями комплексов оружия. При этом обеспечивалась тренировка войскам, самолётам, кораблям с реальным применением комплексов ЯО (без основного заряда, конечно). Испытания позволяли выявить и устранить недостатки в самих изделиях, в их носителях и комплексах оружия, способствовали дальнейшему совершенствованию боевой техники.
Ядерное оружие, как и все промышленные изделия, имеет ограниченный срок службы, поэтому через определённое время его приходилось разбирать. Это было ещё одной очень важной работой ВСБ. Были и дополнительные задачи, связанные с ликвидацией последствий возможных аварий с изделиями.
Пензенский приборный завод № 1134 МСМ создавался как головное предприятие по выпуску серийных приборов и устройств для ЯБП. Испол- няющим обязанности директора завода в феврале 1955 года назначается Ю. П. Любовин. В августе 1955 года его сменяет М. В. Проценко, прибывший на объект с поста директора завода № 12 г. Электростали, а Ю. П. Любовин становится главным инженером завода. Под руководством этих двух руководителей и организаторов производства уже в июне 1958 года заказчику были сданы первые изделия для ЯБП — блоки импульсов БИ-1.
В 1961 году строительство завода в объёме проекта было завершено. На месте глухого леса и болот был построен крупный промышленный комплекс и современный благоустроенный город Заречный. На приборосгроительном заводе работало свыше 4000 человек, было освоено более тридцати наименований электромеханических устройств, бароприборов, блоков автоматики и других устройств. В октябре 1962 года руководством страны принимается решение о начале производства на заводе специзделий Для осуществления этих планов было создано второе производство под названием «База оборудования». Как и всякая техника, предназначенная для Вооружённых Сил, в соответствии со специальным решением и конструкторской документацией изделия должны подвергаться контрольным испытаниям в составе ракет и комплексов. Испытания эти должны проводиться на полигонах или в войсковых частях Министерства обороны. В соответствии с указанным решением на предприятии для этих целей была создана военно--сборочная бригада. Пятилетний опыт работы ВСБ на других предприятиях 6 ГУ МСМ показал, что решение о создании таких подразделений было правильным.
Особая трудность в нашей работе заключалась в том, что она проводилась в отрыве от завода. Мы должны были рассчитывать только на себя. Нам нужно было знать не только свои изделия, но и работу всех подразделений полигона, которые участвовали в контроле траектории полета изделия и в записи параметров работы бортовых узлов изделия. Дело доходило просто до смешного. Например, с головной частью ракеты, запускаемой на 1500 км. Именно с этим изделием я впервые в жизни в 1958 году оказался на полигоне.
На борту головной части стояли обычно щелочные аккумуляторы. Когда ракета устанавливалась на стартовый стол, аккумуляторы оказывались повернутыми набок, из-за чего электролит мог вытекать и саморазряд резко увеличивался. На этот раз ракета на столе долго не стояла. Пуск был произведен вовремя. К концу дня службы полигона начали присылать нам свои протоколы. В одном из них отмечалось, что один их бортовых датчиков сработал не в положенное время. Цифры в подтверждение и соответствующие подписи.
... пропаданий сигнала было пять или шесть за время полета. А вот и сигнал от нашего злосчастного датчика. Он появился после одной из помех. Мне любезно объяснили, что сигнал должен был появиться где-то посередине прохождения помехи, вот на этой секундной отметке. Но зафиксировать его возникновение точно нет возможности, ибо в это время связь с изделиями потерялась. У меня сразу же возник вопрос: что же это за помеха, которая полностью пожирает сигналы от бортовых узлов?
Последовало уверенное объяснение. Головная часть, которая несет на себе антенны бортового передатчика, в безвоздушном пространстве просто-напросто кувыркается. Это происходит на высоте до 200 км над землей и обычное явление. В моменты, когда антенны направлены не в нашу сторону, связь теряется. Оказывается, всё так просто и понятно. Однако ни я, ни другие члены комиссии об этом даже понятия не имели. Мы думали, что наше изделие, имеющее форму конуса, устойчиво держит заданное направление. К земле-то оно всегда приходит конусом вперед. А оказывается, как в цирке, на определенной высоте оно начинает делать сальто-мортале. То ли не все работники полигона об этом знали, то ли не придавали этому значения. Я, как инженер по радиотехнике, причины потери связи понял сразу, и мне стали ясны причины отказа бортовых узлов на траектории. Составители протокола испытаний просто фиксировали время момента появления сигнала от бортового узла.
В конце 1960 —1970-х годов резко увеличились номенклатура и количество выпускаемых предприятием специзделий, соответственно возрос объём работ, возлагаемых на ВСБ. Испытания проходили не всегда гладко, даже наоборот, почти всегда были какие-то сложности и трудности: организационные, технические, климатические, не говоря уже о бытовых и прочих неурядицах. Иногда случались и курьезные случаи. Об одном из таких случаев хочу рассказать. Проводились очередные контрольно-летные испытания изделия. Проходили они в очень напряженном режиме, поскольку у самолета, с которого должен был производиться пуск крылатой ракеты, осгавался совсем небольшой ресурс времени до проведения на нем регламентных работ. В течение трех суток почти непрерывной работы изделие было подготовлено, состыковано с ракетой и подвешено под самолет.
На четвертый день самолет поднялся в воздух, и был произведен пуск ракеты. Мы предвкушали как никогда быстрое завершение испытаний. Но произошло невероятное: изделию при предполетной подготовке был задан наземный взрыв, а оно сработало на большой высоте. Более месяца комиссия по испытаниям проводила тщательный анализ случившегося, рассматривала все возможные и невозможные причины. К анализу были привлечены многие специалисты по эксплуатации ракеты и самолета. Но найти какое-то техническое объяснение не удавалось.
Наконец, один техник из бригады аэродромного обслуживания случайно обратил внимание комиссии на то, что во время разбега самолета по взлетно-посадочной полосе перед отрывом от земли из-под колеса передней стойки шасси вылетел камень и ударился о борт самолета. После этого даже пришлось провести внеплановую уборку взлетно-посадочной полосы. В результате этого заявления появилось реальное объяснение произошедшего.
Ракета, подвешенная под самолет, не помещалась полностью в бомбовом отсеке, а примерно на половину своего диаметра выступала за пределы фюзеляжа самолета. Камень, вылетевший из под колеса с большой скоростью, ударился не о борт самолета, а угодил в радиопрозрачный обтекатель антенны радиолокационного прицела ракеты и повредил его. После пуска ракеты, при увеличении на нее динамических нагрузок, поврежденный обтекатель развалился. Под обтекателем располагались критические датчики наземного подрыва специзделия. Сильным набегающим потоком воздуха они были разрушены, что и привело к срабатыванию изделия на высоте. Рассмотрев этот вариант, комиссия сделала вывод, что изделие сработало так, как и должно было сработать в такой ситуации, и дала положительное заключение о результатах испытаний. Главные управления подтвердили это заключение комиссии.