Ссылка на полный текст: ВОЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА --[ Военная история ]-- Фэйн Ф. Д., Мур Д. Боевые пловцы
Навигация:
Плавающие транспортеры Landing Vehicle Tracked (LVT)
Высадка на Тараве — большие потери, вывод о необходимости разведки подводных заграждений
Высадка войск на побережье Северной Африки
Разработка программы подготовки первых пловцов-подрывников
Радиоуправляемый катер «Стингрей»
Высадка на Кваджелейн, неудачный дебют взрывающихся катеров «Стингрей»
Захват острова Энгеби
«Бельгийские ворота» на побережье Франции
Высадка во Франции на участке «Омаха»
Голиафы
Пр именение взрывающихся катеров при высадке во Франции
Очистка гавани Сен-Тропе
Выводы по итогам применения технических средств при высадках на Кваджелейн и на побережье Франции
Битва за Сайпан, происходившая с 15 июня по 9 июля 1944 года
Разведка побережья острова Гуам
Район деревни Агат — одно из двух мест высадки морской пехоты США на острове Гуам
Высадка на остров Тиниан
Начало применения резиновых ласт
Высдка на остров Пелелиу
Высадка на остров Иводзима
Врата японской метрополии — остров Окинава
Подготовка к высадке на Японские острова
Война в Корее
Неудачный налёт на Кунсан
Высадка в районе Инчхон
Гибель тральщиков "Pirate" и "Pledge" у побережья Кореи 12 октября 1950 года
Опыты с первыми дыхательными аппаратами
Работа боевых пловцов с подводными лодками
Пионеры подводного плавания
Английская сверхмалая подводная лодка типа «X»
Swimmers Propulsive Unit (SPU)
Попытка поиска затонувшего бомбардировщика B-36
Плавающие транспортеры представляли собой прямоугольные металлические коробки на гусеничном ходу. Они приводились в движение бензиновыми двигателями и могли плыть по воде со скоростью 4,5 узла, преодолевать отлогие рифы и двигаться по суше со скоростью 27 км/час. Первые модели этих транспортеров, прототипом которых были гусеничные тракторы, применявшиеся в болотах Эверглейдс (штат Флорида), сразу же получили прозвище «аллигаторов». Официально они именовались Landing Vehicle Tracked (LVT). Во время десантных операций в Северной Африке и на Соломоновых островах на них доставляли различные грузы на берег после высадки десантов. На Тараве они впервые были использованы для высадки передовых десантных подразделений.
Незадолго до высадки на Тараве командующий Тихоокеанским флотом адмирал Нимиц дал указание своему флагманскому артиллеристу капитану 1 ранга Т. Хиллу организовать отряд для проведения разведки берега и подрывных работ. Несколько бойцов отряда после высадки десантов на остров Макин и Абемаму (сравнительно небольшой и слабо обороняемый атолл) попытались взорвать отдельные выступающие коралловые рифы и проделать проход для крупных танко-десантных кораблей. Однако эту работу пришлось завершить с помощью бульдозеров. Контр-адмиралу Тэрнеру, командовавшему 3-ми амфибийными силами во всех десантных операциях от Гуадалканала до Соломоновых островов, как правило, всегда удавалось найти такие районы высадки, подходы к которым не затруднялись какими-либо препятствиями в прибрежных водах. Лишь однажды Тэрнеру пришлось столкнуться с проблемой преодоления кораллового рифа атолла Мунда. Там под руководством капитана 1 ранга Р. Г. Роджерса два строительных батальона прошли специальную подготовку, обучаясь взрывать рифы, чтобы проделать фарватер, необходимый для прохода судов, снабжающих войска, уже высадившиеся на берег.
Отсутствие точных разведывательных данных о рифе чуть было не сорвало десантную операцию на Тараве. Данные фотосъемки относительно глубин в этом районе оказались недостаточно точными и надежными. Необходимо сказать, что ошибка на какой-нибудь метр при определении глубины воды над рифом может поставить под угрозу исход всей операции. Это навсегда усвоили все те, кто видел, как солдаты морской пехоты с трудом, по пояс в воде, шли сотни метров под жесточайшим обстрелом.
Стало очевидно, что теоретических расчетов недостаточно, что впереди десантных войск нужно высылать разведчиков, которые бы точно замеряли глубины и обнаруживали мины и подводные заграждения. По возвращении в Пирл-Харбор адмирал Тэрнер вместе со своим штабом составил доклад об операции на Тараве и одновременно с этим начал подготовку к операции на Маршалловых островах с учетом уроков, полученных на залитом кровью рифе у Таравы.
Высадка десанта у Таравы послужила хорошим уроком для американского командования. Посовещавшись с капитаном 1 ранга Хиллом, адмирал Тэрнер рекомендовал реорганизовать малочисленные по составу группы подрывников ВМФ, создав команды подводных подрывных работ (UDT) численностью по 100 человек. Каждая команда должна была иметь штаб и четыре взвода подрывников. Адмирал Нимиц быстро добился утверждения этого проекта Военно-морским министерством и создания школы на Гавайских островах для подготовки этих команд и проведения различных опытов под водой.
... амфибийные силы Атлантического флота были сосредоточены для первой крупной десантной операции («Торч») — высадке войск на побережье Северной Африки. По данным разведки, противник закрыл боковыми и сетевыми заграждениями устье реки Уэд-Себу — водной магистрали, которая вела к обороняемому войсками правительства Виши аэродрому близ Порт-Лиоте на западном побережье французского Марокко. Необходимо было подорвать тяжелый трос сетевого заграждения, чтобы дать возможность десантным кораблям войти в реку. Для выполнения этого задания требовались специалисты-подрывники. В сентябре 1942 года был сформирован небольшой отряд моряков. Десять членов отряда принимали участие еще в работах по подъему кораблей, потопленных в Пирл-Харборе.
Все они прибыли на базу амфибийных сил ВМФ в Литл-Крик (штат Виргиния), где прошли ускоренную подготовку по подрывному делу и тактике десантно-диверсионных групп «Коммандос». Через неделю первая боевая группа подрывников уже пересекала океан, направляясь к побережью Северной Африки, у которого были сосредоточены амфибийные силы.
Подрывники успешно выполнили боевое задание: речная магистраль была открыта. До наступления рассвета эскадренный миноносец «Даллас» вошел в реку Уэд-Себу, поднялся вверх по течению, легко прошел разрушенное боковое заграждение и провисшую сеть и, несмотря на обстрел из крепости Касбах, высадил ударные десантные подразделения у аэродрома. Первые подрывники вернулись
Готовя учебную программу, Кауфман обратился к разведывательно-диверсионному подразделению, проходившему обучение на той же базе, с просьбой составить на основе их собственной восьминедельной программы физической подготовки сокращенную программу, рассчитанную на одну неделю. Соперничавшие с подрывниками разведчики охотно выполнили эту просьбу. Составленная ими программа официально именовалась «неделей первоначального обучения», но никто не называл ее иначе, как «адской неделей».
Кауфман и его офицеры вместе с первыми курсантами прошли все испытания буквально адского напряжения в течение такой недели. Тем самым в командах подводных подрывных работ было установлено правило, согласно которому офицеры и рядовые должны обладать одинаковыми навыками и переносить одни и те же трудности. Поскольку предполагалось, что подрывные работы будут проводиться с резиновых лодок или на отмелях, курсанты проходили обучение в полном боевом снаряжении — тяжелых ботинках, спецодежде, шлемах и громоздких спасательных поясах. Каждые сутки «адской недели» начинались усиленной физической зарядкой в течение часа, после чего следовала пробежка на 5 км. Затем в течение нескольких часов курсанты занимались в надувных резиновых лодках. Шесть человек сидели на веслах, а место седьмого отводилось под взрывчатку; гребли против течения, наперерез волнам и против ветра. Тренировки шли днем и ночью. Курсанты перетаскивали лодки через прибрежные камни и рифы, дюны, а также через дамбы и различные прибрежные сооружения; преодолевая бурные волны, они высаживались на побережье и снова отходили в море, пересекали грязные, заросшие водорослями бухты. И все это делалось строго по расписанию.
Последний день недели был заслуженно назван «жарким деньком». Еще до наступления рассвета добровольцев погрузили на десантные катера и через полосу прибоя доставили к самому берегу. Как только с катеров сбросили сходни, вспышки яркого пламени озарила берег. Раздался оглушительный грохот: были взорваны тяжелые фугасы. В течение всего дня курсантам пришлось совершать переходы по грязной, болотистой местности, преодолевать волны прибоя и заросли джунглей. На каждом шагу их ожидали мины-сюрпризы. Стоило замешкаться, как неподалеку раздавался взрыв. Это рвались самодельные толовые ручные «гранаты» весом около 200 г, которые бросали инструкторы. Каждая такая граната разрывалась метрах в трех-четырех от покрытых кровоподтеками, оглушенных курсантов. Вдоль тропинок в джунглях были установлены крупные мины-сюрпризы. Когда курсанты по пояс в грязной воде пробирались сквозь заросли мангрового леса, раздался взрыв тяжелых 10-килограммовых фугасов. В воздух взлетели фонтаны воды, обрушив на бойцов каскады грязных брызг. К концу дня курсанты были сосредоточены на небольшом участке, оборудованном для круговой обороны. Они укрылись в стрелковых ячейках. Вокруг них в течение целого часа взрывали фугасы. Сперва неожиданные взрывы произвели ошеломляющее впечатление. Затем все это стало напоминать игру. Но не каждый человек может вынести оглушительный грохот взрывов на протяжении целого дня.
Целью «жаркого денька» было отсеять всех, кто боялся взрывов, поскольку в боевых условиях этот недостаток опасен как для самого бойца, так и для его товарищей. В результате отсеялось от 30 до 40 процентов добровольцев. Курсанты, выдержавшие испытание, были уверены, что они смогут действовать в самых тяжелых условиях. Кроме того, они хорошо поняли необходимость осторожного обращения с взрывчатыми веществами. За эту первую неделю обучения курсанты осознали ценность дружбы в бою. На протяжении всей учебы и впоследствии в боевых условиях подрывники действовали, как правило, попарно в соответствии с принципом взаимной выручки, принятым в командах подводных подрывных работ. Этот принцип особенно оправдывает себя при преодолении водных преград вплавь. В подразделениях, где он строго соблюдался, не утонул ни один боец.
Кауфман сделал заявку на легко-водолазное снаряжение с индивидуальными кислородно-дыхательными приборами. Однако его предупредили, что союзники еще не разработали достаточно надежных приборов. Итальянцы значительно опередили нас в этой области. У них уже были специальные легко-водолазные костюмы и кислородные приборы. И тем не менее экипажи их двухместных подводных лодок и боевые пловцы из группы «Гамма», которые с присасывающимися подрывными зарядами совершали нападения на корабли в английских средиземноморских портах, нередко погибали или, потеряв сознание, совершенно беспомощные, всплывали на поверхность. Это происходило в результате того, что отказывали кислородные приборы или из-за кислородного отравления при длительной и чрезмерно напряженной работе на большой глубине. Прошло много месяцев, прежде чем в США появились изобретенные гражданскими инженерами и испытанные в военно-морском флоте первые кислородно-дыхательные приборы типа «Джек Браун» и респираторы типа «Лэмбертсон». Часть курсантов в Форт-Пирсе научилась пользоваться этими приборами еще до вторжения во Францию. Однако в результате изменения в плане высадки испытание новых приборов в боевых условиях было отменено.
Для того чтобы сократить потери среди личного состава при уничтожении заграждений, применялось секретное оружие «Стингрей». Оно представляло собой управляемый по радио десантный катер, вмешавший несколько тонн взрывчатки. Катер имел бензиновый двигатель с гидравлической передачей. Приборами дистанционного управления такой катер можно было направить на риф или искусственное заграждение, а затем потопить и взорвать, чтобы при этом образовать в заграждениях достаточную брешь для прохождения десантных плавсредств. Как только старший лейтенант Крист и еще несколько человек научились обращаться с приборами управления на расстоянии, им было приказано продемонстрировать новую технику капитану 1 ранга Хиллу.
Войсковые транспорты оперативного соединения Тэрнера, на которых находилась 7-я пехотная дивизия, достигли острова Кваджелейн на рассвете 31 января 1944 года. Коралловые островки атолла были за день до этого подвергнуты усиленному обстрелу с линейных кораблей. Рано утром 31 января корабельная артиллерия и базирующиеся на авианосцы самолеты снова нанесли по этим островкам сокрушительные удары. Это послужило сигналом для 1-й команды подводных подрывных работ начать испытание своего секретного оружия у острова Энубудж, длиной около 2 км, расположенного к западу от Кваджелейна. Хотя у небольшого рифа этого островка не требовалось проводить специальных подрывных работ, адмирал Тэрнер хотел испытать в боевых условиях управляемые по радио взрывающиеся катера «Стингрей». На каждый катер было погружено по усиленному подрывному заряду весом 3 т, который мог проделать значительную брешь в коралловом рифе или искусственных заграждениях. 1-я команда должна была выполнить свою задачу на рифе и отойти за час до того, как начнется движение десантных войск с исходного рубежа к берегу.
Мотористы и рулевые в резиновых лодках подошли к качавшимся на волнах катерам и прилагали лихорадочные усилия, чтобы завести моторы. Но время было на исходе. Первые эшелоны десантных войск уже начали продвигаться к берегу. Катера отбуксировали в стороны, чтобы на них не подорвались наступающие десантники. Таким образом, первое испытание управляемых на расстоянии боевых средств окончилось полным провалом. Впоследствии выяснилось, что офицеры, скептически относившиеся к испытанию, решили пожертвовать для этой цели старые, плохо отремонтированные десантные катера. Как официально заявил адмирал Тэрнер, это было сделано без ведома командира соединения и этому поступку «нет никакого оправдания». Те, кому в свое время доставалось от Тэрнера за ту или иную провинность, знают, что виновникам этого происшествия можно было не завидовать.
В соответствии с планом Тэрнера 4 десантных катера с подрывниками, фотографами, лотовыми, радистами и пулеметчиками на борту должны были подойти во время утреннего прилива к берегу и произвести разведку. От Кваджелейна до Энубуджа простиралась широкая лента кораллового рифа, который десантным войскам предстояло преодолеть на следующий день. На западном берегу пологого серпообразного Кваджелейна возвышалась грозная стена заграждений из камня и дерева. За этой стеной, прячась в блиндажах от огня корабельной артиллерии, скрывались японские стрелки и пулеметчики. Как и предполагал Тэрнер, при приближении катеров со стороны японцев раздалось лишь несколько одиночных выстрелов из снайперских винтовок и минометов.
Сразу же после полудня хлынул проливной дождь, из-за которого пришлось приостановить бомбардировку острова с воздуха и аэрофотосъемку. Однако из-за дождя не отменяют наступательных операций, и ровно в 16 часов разведывательные группы отправились на выполнение задания. В это время как раз был отлив. Вооруженные пулеметами разведчики погрузились в тихоходные бронированные транспортеры. Им предстояло установить, смогут ли эти высадочные средства, которые на рассвете следующего дня должны были доставить десантные войска на берег, преодолеть риф во время отлива. Донесения об утренней и вечерней разведке были весьма благоприятны: искусственных заграждений на рифе нет, обнаружены лишь верхушки кораллов, во время прилива глубина над рифом вполне достаточна для прохождения высадочных средств. В подводных подрывных работах и дальнейшей разведке не было никакой необходимости.
Однако самым важным донесением было то, в котором говорилось, что, несмотря на чрезвычайно интенсивный огонь корабельной артиллерии, в возвышающихся сплошной стеной заграждениях на западном побережье не образовалось ни одной бреши для прохождения танков. Такие заграждения, без единого прохода, способствовали поражению англичан и канадцев у Дьеппа во Франции и чуть было не привели к столь же роковым последствиям на Тараве.
Утром 1 февраля по приказу Тэрнера корабли с короткой дистанции открыли ураганный огонь по заграждениям, а перед самой высадкой десанта авиация сбросила тяжелые фугасные бомбы. В результате в заграждениях были проделаны широкие бреши. В это же утро 2 полковые боевые группы, воспользовавшись приливом, пересекли риф и хлынули на берег в новых бронированных транспортерах-амфибиях, на каждом из которых было по три пулемета. Транспортеры следовали за танками-амфибиями. Бронетанковые силы, прорвавшись сквозь брешь в заграждениях, продвинулись в глубь острова, где пехота, спешившись, выбила противника из укрытий. Следовавшие за ними десантные суда максимально использовали время прилива, чтобы преодолеть риф и по возможности приблизиться к берегу. Ни одно из них не село на мель. Ошибка Таравы не повторилась.
1-я команда подрывников вслед за сухопутными войсками прошла через весь остров Кваджелейн и затем направилась на следующий крупный остров — Эбее, где находилась сильно укрепленная база гидросамолетов. На обоих островах подрывники приобрели ценный боевой опыт и проделали большую работу, расчистив фарватеры от заграждений и построив мостки для въезда танков на берег. Но на этом бой за атолл Кваджелейн еще не закончился. Северное оперативное соединение тем временем штурмовало два прямоугольных, опоясанных рифом острова Рой и Намур, соединенных узкой полоской земли и искусственной насыпью.
Капитан-лейтенанту Келеру повезло: ему достались взрывающиеся катера, двигатели которых были в исправном состоянии. Сам Келер, а также старшие лейтенанты Карберри, Крист, Лэмберт и Хокс находились на транспортере-амфибии у приборов дистанционного управления. Первый катер был направлен на пирс, расположенный в центре вражеского побережья. Вскоре катер, груженный 5 т динамита, приблизился к окутанному дымом берегу. Выждав несколько минут, Крист скомандовал: «Огонь!» На радиоприборе дистанционного управления Хокс нажал кнопку «взрыв», но его не последовало. Взрыв 5 т динамита был бы слышен даже среди грохота артиллерийской канонады. Неожиданно из облака густого дыма, за которым скрывался берег, появился катер.
Подрывники тщетно пытались восстановить управление. Кто-то высказал предположение, что японцы создают искусственные помехи приему радиосигналов. Катер стал описывать циркуляцию на расстоянии нескольких сот метров от побережья. Подрывники понимали, что, поскольку первый эшелон десантных войск уже построился в боевые порядки для продвижения к берегу, необходимо было во что бы то ни стало убрать взрывающийся катер, преграждавший путь десантникам. Пересев на находившийся неподалеку десантный катер, Хокс, старшина Джонсон и еще один боец из их команды направились вдогонку за «беглецом», который мог взорваться в любую минуту. Поравнявшись с катером, Хокс и Джонсон вскочили на него и, действуя с лихорадочной поспешностью, отключили четыре детонатора. Они успели это сделать как раз вовремя, так как дистанционный переключатель сработал и электрические цепи катера были подготовлены к взрыву. Переключив управление катером на ручное, они отвели его в сторону от побережья, то есть из простреливаемой японцами зоны.
Крист и Карберри решили испытать еще один взрывающийся катер. Этот катер устремился к берегу, но, удалившись от транспортера-амфибии на несколько метров, неожиданно сделал разворот и столкнулся с ним. В результате столкновения один из моряков упал за борт, но катер не взорвался. Подрывники переключили мотор катера на ручное управление и, решив прекратить этот опасный эксперимент, чтобы не мешать продвижению морской пехоты, отвели взрывающиеся катера и транспортеры назад на плавучую базу. Японским специалистам в области электроники совершенно незаслуженно приписывалось то, что они искусственными помехами сорвали испытание катеров «Стингрей». Как показала проведенная впоследствии проверка, помехой служили брызги морской воды, которые, попадая в чувствительную передающую и принимающую аппаратуру дистанционного управления, вызывали короткое замыкание.
На северной стороне кольцеобразного атолла Эниветок расположен остров Энгеби, а на южной — острова Эниветок и Парри. Ближайшей задачей был захват острова Энгеби, поскольку на нем был аэродром. Некоторое беспокойство вызывал коралловый риф шириной примерно 400 м, уходивший от острова в лагуну. Команда подводных подрывных работ получила приказ осмотреть этот риф. Десантная операция проводилась по тому же плану, как и при захвате островов Рой и Намур. По трофейным японским лоциям тральщики провели штурмовые десантные суда в лагуну. В 17 часов разведывательные группы команды подводных подрывных работ погрузились на два транспортера-амфибии, управляемые солдатами морской пехоты, и под прикрытием огня корабельной артиллерии направились к коралловому рифу у острова Энгеби. Одну из разведгрупп возглавлял старший лейтенант Люрс. Как только оба транспортера приблизились к рифу, японцы открыли по разведчикам минометный и пулеметный огонь. В ответ на это подрывники начали обстреливать противника из пулеметов. Кроме того, они попросили открыть огонь из корабельной артиллерии по огневым точкам японцев.
Обнаружив в прозрачной воде над рифами выступающие верхушки кораллов, разведчики разделись, повесили на пояса купальных трусов ножи, надели подводные очки и нырнули за борт, чтобы проверить глубину. Наткнувшись на верхушку коралла, десантное судно может получить пробоину в днище или поломать гребные винты и руль. Опасные верхушки были отмечены желтыми буями. Два часа подряд транспортеры-амфибии под слабым огнем противника курсировали на расстоянии около 50 м от берега, а затем отошли мористее, где разведчики отметили красными и черными буями границы обследованного ими фарватера шириной около 400 м. Люрс и другие пловцы несколько раз ныряли, чтобы убедиться, что буи надежно закреплены.
Вечером разведчики доложили штабным офицерам, что на берегу имеется несколько дотов, не поврежденных при обстреле, так как снаряды корабельной артиллерии рвались на весьма значительном от них расстоянии. Эти цели были соответствующим образом «обработаны» до высадки десанта, произведенной на следующий день. Перед самой высадкой 3 разведчика из команды подводных подрывных работ сели в головные десантные катера. Они должны были действовать в качестве проводников. В правофланговом головном катере находился один старший лейтенант военно-морского флота, а в левофланговом — Люрс и главный старшина Ачесон. В пороховом дыму десантники потеряли ориентировку, и первый эшелон стал отклоняться влево от фарватера. Приняв командование головным катером, Люрс под ружейно-минометным огнем противника догнал десантные машины и снова направил их в фарватер, который он вместе с другими пловцами отметил буями. Чуть было не наскочив на верхушки кораллов, обнаруженные накануне разведчиками, транспортеры устремились к берегу. За проявленную инициативу Люрс был награжден орденом «Серебряной звезды». Командир 1-й команды подрывников капитан 3 ранга Брюстер был ранен осколком снаряда.
Командиры боевых подрывных групп, прошедшие обучение в английской Экспериментальной школе комбинированных операций (Combinee Operations Experimental Establishment, сокр. СОХЕ), получили фотоснимки и литературу о заграждениях, сооруженных на побережье Франции. Наиболее трудно преодолимым из этих заграждений был так называемый «объект С», или «Бельгийские ворота». Эти ворота перекрывались обращенной к морю стальной решеткой, составляемой из сварных конструкций, которые со стороны берега опирались на стальные подпорки длиной 4 м. Решетка имела 3 м в высоту и 3 м в ширину. Каждая отдельная конструкция состояла из сварных и скрепленных болтами 152-мм уголков толщиной 12,5 мм и весила примерно 3 т. Эти грозные препятствия выкатывались на берег во время отлива. Они обладали достаточной прочностью, чтобы выдержать прибой любой силы. Значительное количество этих заграждений было обнаружено за дюнами вдоль всего побережья Франции. Предполагалось, что впоследствии они будут установлены на берегу силами мобилизованных немцами французских рабочих.
«Бельгийские ворота» представляли собой совершенно новую проблему для боевых групп подрывников. Хотя сталь была весьма дефицитной в пострадавшей от бомбардировок Англии, снабженцам подрывных групп все же удалось обеспечить сооружение двух «объектов С» на участке побережья, где проводилось обучение. Необходимо было уничтожить их таким образом, чтобы не поразить осколками самих подрывников и находящихся поблизости десантников и не превратить решетки в большой спутанный стальной клубок, который сам по себе будет препятствием для десантных судов. Боевых подрывных зарядов для этой цели не оказалось.
Лейтенант Хагенсен занялся разрешением этой проблемы. Он наполнил узкие, похожие на колбасу мешки из водонепроницаемого брезента новым пластическим взрывчатым веществом С-2. Эти мешки имели с одной стороны обычный шнур, а с другой — крюк, чтобы их можно было быстро прикреплять к металлическим брусьям. Они соединялись между собой при помощи пентритового детонирующего шнура. Заряд Хагенсена успешно выдержал испытания. Шестнадцать зарядов было прикреплено к заграждению и подорвано одновременно при помощи пентритового шнура. В результате взрыва стальные ворота рухнули. Впоследствии заряд Хагенсена был принят на вооружение военно-морским флотом и получил широкое применение на Тихоокеанском театре военных действий.
Темные подковообразные холмы района «Омаха» как бы упирались в отвесные прибрежные скалы. Прямо перед десантными судами берег рассекали пять узких оврагав, которые можно было использовать для продвижения в глубь суши, если только эти овраги не простреливались и не были заминированы. У подножия холмов было небольшое болото, поросшее высокой травой. У самого берега стояло несколько вилл, разрушенных артиллерийским огнем. Перед виллами тянулся каменный барьер высотой в 2–3 м, который в сочетании с волноломом представлял собой непреодолимое препятствие для танков и автотранспорта. Перед волноломом простиралась песчаная отмель шириной около 300 м. Отлив к тому времени уже закончился, и уровень воды над ней снова начал повышаться. Доступ к берегу, который простреливался с господствующих над ним высот, преграждала сплошная полоса искусственных заграждений шириной примерно 100 м. Она состояла из 3–4, а в некоторых местах и из 5 рядов заграждений, тянувшихся параллельно берегу. Они оказывались под водой лишь в период полного прилива.
На каждом ряду заграждений имелись дисковые контактные мины Teller, которые могли подрывать десантные суда и поражать живую силу. Перед высадкой десанта бомбардировочная авиация нанесла удары по береговым оборонительным сооружениям. Теперь эти сооружения находились под ожесточенным обстрелом корабельной артиллерии. Впереди десантных судов шли английские корабли с реактивными установками. Выстроившись в ряд параллельно берегу, они выпустили по тысяче реактивных снарядов каждый и затем повернули назад. Находившиеся в первом эшелоне подрывники из «штурмовых групп» пытались разглядеть сквозь дым, окутавший берег, намеченные для них пункты высадки. Они всецело верили оптимистическому прогнозу: «Когда вы высадитесь на берег, там уже никого не останется в живых».
Мощные бомбовые удары нарушили коммуникации противника и помешали подходу подкреплений к побережью, но противодесантные оборонительные сооружения, расположенные непосредственно у самого уреза воды, остались почти неповрежденными. Эти сооружения не удалось уничтожить и огнем корабельной артиллерии. Хотя гитлеровцы полагали, что противник не сможет захватить плацдарм в районе «Омаха» из-за сильных штормов, минных полей и заграждений, тем не менее они были готовы к бою.
Пять вероятных путей подхода к холмам, ведущих от пунктов высадки «Dog», «Easy» и «Fox», были обозначены на картах (с запада на восток) D-l, D-3, Е-1 и Е-3. Они прикрывались огнем 12 опорных пунктов. В бетонированных укрытиях были установлены французские 75-мм и отличные немецкие 88-мм пушки. Кроме того, имелись пулеметные дзоты. Огневые позиции, орудийные и стрелковые окопы для легкой артиллерии и снайперов, соединенные подземными ходами сообщения, прикрывались минными полями и заграждениями из проволочной спирали. Орудия были установлены с расчетом держать побережье под перекрестным огнем и пристрелены по ориентирам, расположенным в одной миле от берега. На обратных скатах прибрежных возвышенностей были оборудованы позиции для реактивных установок и бетонированные укрытия для минометов. На стенах этих укрытий немцы со свойственной им тщательностью нарисовали масляными красками прибрежные районы целей, отметив дистанции и углы горизонтальной наводки.
Наступающая сторона имела на вооружении ряд новинок. Кроме подрывных групп, в первом эшелоне находились подразделения танков типа Duplex Drive, сокр. DD, которые наряду с гусеницами имели гребные винты. Перед спуском с кораблей таких танков на них надевали гофрированные чехлы из водонепроницаемого брезента, что позволяло танкам плыть по воде, подобно катерам. Достигнув мелководья, танки сбрасывали чехлы, переключали передачу на гусеничный ход и продолжали движение по суше. Согласно плану десантной операции, после сигнала о начале высадки танки DD первыми направлялись к берегу. Вслед за ними высаживались пехотинцы (по одной роте на каждый пункт высадки). В их задачу входило очистить прибрежную полосу от вражеских снайперов. Только после этого военно-морские подрывники и армейские саперы приступали к подрыву заграждений.
Часть судов с подрывниками задержалась на несколько минут. Уплотненный график высадки десантов нарушился, и этим подрывным группам пришлось высаживаться одновременно с пехотой. Однако еще чаще пехотно-десантные суда либо опаздывали, либо по сшибке подходили не к тому пункту, где намечалась высадка. В результате малочисленные штурмовые группы подрывников оказались на берегу до подхода танков и пехоты и попали под огонь противника.
Подрывники были одеты в водонепроницаемые комбинезоны поверх рубашек и брюк из бумажной материи и плотного белья. На время перехода морем до берега каждый подрывник поверх комбинезона надевал куртку на меховой подкладке. Они были обуты в тяжелые солдатские ботинки, перепоясаны брезентовыми ремнями. Каждый имел при себе ножницы для резки проволоки, обжимные щипцы для выветривания запальных колпаков мин, подрывные патроны, флягу, противогаз, надувной спасательный пояс, индивидуальный перевязочный пакет и шлем. Кроме того, у каждого на спине был громоздкий брезентовый мешок с зарядом Хагенсена весом около 20 кг. Часть подрывников была вооружена карабинами. Некоторые из них тащили тяжелые катушки, на которые было намотано по 250 м детонирующего шнура. Старшины, которым предстояло произвести взрыв, несли в сумках водонепроницаемые капсюли-детонаторы с двухминутным замедлением. Эти капсюли легко взрывались от попадания пуль и шрапнели. Однако без них нельзя было подорвать детонирующую сеть из пентритового шнура.
Растянувшиеся в цепочку с интервалами примерно в 300 м десантные баржи с подрывными группами попали под обстрел, когда находились еще в полумиле от берега. Десантная баржа Фримэна, уткнувшись в отлогий песчаный грунт, опустила сходни. Было 6 часов 33 минуты. С начала операции прошло как раз 3 минуты. Подрывники в полном боевом снаряжении сошли с баржи и по пояс в воде стали пробираться к песчаному берегу, где были установлены стальные заграждения. Немецкие снайперы усилили огонь, и подрывники залегли среди заграждений, хотя этот заминированный решетчатый барьер был для них далеко не надежным укрытием. Во время переправы Фримэн и лейтенант, командовавший армейскими саперами, пересмотрели план действий и решили передать армейским саперам часть подрывных зарядов Хагенсена, с тем чтобы уничтожить обращенную к морю линию стальных заграждений.
Группа моряков во главе с Фримэном под огнем противника пробралась за эту линию, чтобы подорвать установленные за ней заграждения из деревянных надолб и кольев. Недалеко от берега находились танки DD, которые вели огонь по побережью. Их огонь был настолько опасен для самих подрывников, что Фримэн, крепко выругавшись, просигналил танкистам, чтобы они убирались подальше с этого участка. Немецкие 88-мм пушки вели залповый огонь, обстреливая приближавшиеся к берегу суда и десантников. Несколько человек уже были ранены шрапнелью. На борту баржи трудились, ни в чем не уступая ветеранам, 2 матроса-новобранца, недавно прибывшие из учебного лагеря. Они пытались спустить в воду нагруженную доверху резиновую лодку. Внезапно пуля пробила лодку, и она затонула вместе с грузом запасной взрывчатки, однако морякам все же удалось спасти буи для обозначения проходов в заграждениях, но указательные флажки были потеряны. При попытке выбраться на берег матросы-новобранцы были ранены. Армейский санитар, который начал было вытаскивать их на берег, погиб от пули снайпера. Обе подрывные группы остались без медицинской помощи.
Огонь противника косил подрывников у линии заграждений. Старшину-артиллериста буквально изрешетило пулями, два человека были смертельно ранены. Однако остальные еще с большим упорством закладывали взрывчатку под заграждения. Продолжался прилив, и вода надвигалась на песчаный берег. Пловцы знали, что, достигнув заграждений, вода начнет заливать их, при этом уровень будет повышаться со скоростью около 4 см в минуту. Более многочисленная группа армейских саперов первой закончила установку взрывчатки на заграждениях и красным дымовым сигналом предупредила моряков о взрыве. Моряки распластались на земле. Раздался взрыв, поднялось облако дыма и песка, в воздух взлетели обломки. Затем саперы стали пробираться вперед, чтобы присоединиться к группе Фримэна, которая, несмотря на все возрастающие потери, под беспрерывным обстрелом закладывала подрывные заряды под надолбы, колья и ежи. Наскочив на надолбы, десантное судно могло перевернуться и затонуть или подорваться на установленной сверху мине. Колья были глубоко вкопаны в песок и заминированы. Далее проходила еще одна линия из стальных и деревянных кольев с дисковыми минами.
У самого берега было установлено заграждение из стальных ежей. Ежи служили для подрывников некоторой защитой от огня снайперов. Эти заграждения высотой 1,2 м представляли собой крестообразно соединенные металлические угольники на железобетонном основании. К их выступающим концам прикреплялись мины. Подрывники имели задание не только заложить взрывчатку под заграждения, но и осторожно прикрепить подрывные заряды к каждой мине. Если деревянная надолба или кол в результате взрыва разломится пополам, то кусок дерева с закрепленной на нем миной может во время прилива уплыть в море и случайно «торпедировать» десантное судно.
Установка подрывных зарядов была закончена в рекордно короткие сроки. За 5 минут до того, как вода покрыла берег, старшина-артиллерист Б. Бейс, раскручивая намотанный на тяжелую катушку пентритовый шнур, присоединил его к капсюлю-детонатору каждого подрывного заряда, чтобы одновременно подорвать все заряды. Он взглянул на Фримэна, ожидая сигнала произвести взрыв. Но тот не мог дать сигнала, потому что появилось новое препятствие — на этот раз живые люди. Дело в том, что пехотно-десантный корабль, задержанный в пути и сбившийся с курса, прибыл с десятиминутным опозданием. Вместо того чтобы уничтожать снайперов противника, высадившиеся пехотинцы, попав под ожесточенный обстрел, залегли у подготовленных к взрыву заграждений. Главстаршина Фримэн и армейский лейтенант погнали их прочь. Они пинками поднимали застывших от ужаса солдат, для которых единственным спасением было бежать вперед, поскольку на песчаном берегу так или иначе им грозила гибель от взрыва. Впоследствии некоторые из этих еще не обстрелянных пехотинцев проявили подливное мужество, помогая переносить раненых подрывников. Наконец в воздух взвился красный дымовой сигнал и Бейс зажег шнур. — Ложись! — закричал Фримэн. Раздался оглушительный грохот. Высоко взлетели фонтаны воды, дым, лесок, обломки дерева и стали. Это произошло в 6 часов 55 минут.
Всего 22 минуты прошло с тех пор, как баржа подрывной команды коснулась грунта. За это время был проделан проход от моря к берегу шириной примерно 50 м. Выражая восхищение четкими действиями подрывников, главстаршина Фримэн воскликнул: «Черт возьми, прямо как по уставу!» С одной стороны проделанного прохода, у невзорванных стальных заграждений, Фримэн поставил зеленый буй. Такой же буй кто-то поставил с другой стороны. Затем подрывники направились к берегу.
В течение дня подрывники были прижаты к земле непрерывным минометным, артиллерийским и ружейно-пулеметным огнем. Однако к вечеру, когда начался отлив, Фримэн собрал всех, кто остался цел и невредим, раздобыл взрывчатку в саперных подразделениях, подобрал выброшенное на берег подрывное имущество, «реквизировал» бульдозер и 2 уцелевших танка DD и вместе со своими пловцами вернулся на песчаную отмель, чтобы расширить проделанный утром проход. Из-за нехватки катеров раненых удалось эвакуировать на корабли лишь к 19 часам. Из 12 подрывников подразделения Фримэна четверых убило и столько же ранило. Официальное донесение лаконично сообщало: «Потери — 67 процентов».
Далеко не всем группам сопутствовала удача. В то утро удалось проделать лишь 5 из 16 проходов, намеченных в районе «Омаха». Подрывники, которым предстояло высадиться с четырех танко-десантных барж восточнее участка, где действовала группа Фримэна, потерпели неудачу. Одна баржа затонула, и людям пришлось пересесть на вспомогательное судно. Это вызвало задержку. В результате прилива заграждения полностью скрылись под водой, и подрывники должны были под огнем противника добираться до берега. Около второй баржи разорвалось несколько снарядов, вызвавших детонацию взрывчатки. При взрыве пострадали все находившиеся на барже (за исключением одного). Имелись убитые и раненые. Подрывники, находившиеся на третьей соседней барже, попали под шквальный пулеметный огонь при попытке заложить взрывчатку под заграждения. Один из моряков был убит, а все остальные ранены.
Четвертая баржа направилась прямо к берегу. Пулеметчики, стоя во весь рост, отвечали на огонь немцев. Были опущены сходни, и подрывники высадились на берег до прибытия пехоты и танков. Однако через 15 минут, когда они уже заложили взрывчатку, весь этот участок был заполнен пехотой. Оставалось лишь ждать, пока надвигающийся прилив не прогонит необстрелянных солдат в глубь берега. Лишь после этого удалось взорвать часть заграждений. Подрывники с пятой баржи действовали более успешно: они проделали широкий проход на участке «Изи грин», к востоку от участка, где действовала группа Фримэна. Здесь гитлеровцы не успели воздвигнуть мощных стальных заграждений. Только два ряда надолб и один ряд металлических ежей преграждали путь к берегу. За заграждениями залегли пехотинцы из первого эшелона, попавшие под ожесточенный обстрел на открытой местности.
Лейтенант У. Дженкин придумал план психологического воздействия на пехотинцев. Вместе с главным старшиной Джекобсоном он стал соединять детонирующий шнур с капсюлями, крича солдатам, что если они останутся на месте, то через 2 минуты взлетят на воздух. Солдаты отбежали вперед. Входившие в состав этой группы саперы, оказавшись под перекрестным огнем немецких пулеметов и услышав несколько залпов реактивных минометов с берега, оцепенели от ужаса. Но вскоре командовавший ими лейтенант пришел в себя. Он заставил саперов продвинуться к берегу, и сам установил подрывные заряды на значительной части металлических ежей у берега. Джекобсон и еще один матрос были убиты, но остальные подрывники продолжали выполнять задание. Эта группа проделала проход шириной 50–100 м, через который двинулись десантные суда.
Впоследствии две танко-десантные баржи подорвались на минах и затонули, наполовину закрыв проделанный в заграждениях проход. На один из участков высадки войска первого эшелона прибыли с опозданием и медленно продвигались через полосу заграждений. «Виллисы» и бульдозеры с прицепами при движении порвали только что протянутые детонирующие шнуры. Одной из групп подрывников удалось взорвать сооруженные у самого моря надолбы. Однако саперы, которые прошли в глубь берега, чтобы уничтожить ежи, понесли тяжелые потери от огня противника.
Когда во второй половине дня начался отлив, подрывники все еще продолжали свою опасную работу по уничтожению заграждений. Противник вел сильный огонь из уцелевших опорных пунктов, расположенных на высотах и за ними. Только 6 из 16 бульдозеров и танков с бульдозерными ножами, прибывших с первым эшелоном, благополучно достигли берега. Остальные затонули или были уничтожены огнем артиллерии. Вскоре было подбито еще 3 бульдозера. Однако с началом прилива еще несколько машин достигло побережья. Группы моряков и саперы, за исключением тех, кто отправился в глубь берега проделывать проходы в минных полях, уничтожали обнаженные отливом заграждения.
Появилась масса новых препятствий — подорвавшиеся на минах или подбитые десантные суда, танки и бульдозеры. Кругом валялись трупы утонувших и убитых солдат. Подрывники раздобыли машины у командования военно-морских строительных батальонов и командования высадочных групп. Они подобрали всю выброшенную на берег взрывчатку и с помощью бульдозеров и танков проделали проходы среди деревянных надолб и кольев. Моряки разминировали заграждения, пополнив свои скромные запасы подрывного имущества немецкими дисковыми минами. Группы поддержки проделали весьма полезную работу. К вечеру, когда снова начался прилив, 13 проходов шириной 100–150 м было расчищено от заграждений и четко обозначено буями. В тот день подрывники уничтожили одну треть всех заграждений, сооруженных немцами в приливной полосе за предыдущие четыре месяца.
Старшин заинтересовала еще одна находка: 7 немецких танкеток, оказавшихся в совершенно исправном состояний. Это остроумное автоматическое подрывное средство представляло собой миниатюрный управляемый по радио танк-робот, наполненный взрывчаткой (115 кг). Он предназначался для наведения на автомашины и склады боеприпасов союзных войск в районах высадки. Обнаруженные моряками танкетки еще не применялись в бою. Двое старшин обезвредили их, вынув взрывчатку.
Взрывающиеся катера снова развернулись в сторону берега, чтобы предпринять новую попытку. Они задерживали высадку десантов. На этот раз, несмотря на артиллерийский обстрел, катера достигли исходного рубежа, а затем устремились к берегу. Неожиданно радисты, находившиеся на катерах управления, заметили, что взрывающиеся катера не повинуются их сигналам, сильно рыскают и сбиваются с курса. Один из них развернулся на 180° и лег на обратный курс навстречу десантным судам. Ближайший катер управления, развив максимальную скорость, пустился за ним в погоню. Некогда было размышлять, создают ли немцы искусственные помехи или все объясняется капризами аппаратуры. Поравнявшись с «неслухом», А. Фостер и еще один матрос прыгнули в него, поспешно отключили детонатор и со вздохом облегчения переключили механизмы на ручное управление. Между флагманскими кораблями шел лихорадочный обмен радиограммами о том, как следует наладить управление катерами. Методично раздавались залпы 88-мм орудий: немцы охотились за катерами и ходившими зигзагом кораблями с реактивными минометами.
Три катера взорвались недалеко от цели. Еще один взлетел на воздух, наскочив на ряд бетонных надолб, но, как ни странно, взрыв четырех тонн взрывчатки не проделал бреши в заграждениях и даже не детонировал мин, оказавшихся всего лишь в нескольких метрах от места взрыва. Два катера не взорвались и выбросились на берег, не причинив противнику никакого вреда.
Один катер значительно отклонился от курса и также не взорвался. Другой стал кружить около берега на таком близком расстоянии от немецких огневых точек, что его никак нельзя было спасти. Еще один катер повернул в сторону моря и, как бы в безумной ярости, двинулся навстречу десантным войскам.
Младший лейтенант К. Магилл на катере управления догнал его и, хотя в любую минуту мог произойти взрыв, прыгнул на палубу, отсоединил детонаторы и радиоприборы и взял в руки штурвал. Скрытые под водой, немецкие надолбы и мины грозили гибелью десантникам. Каждые 3 минуты гремели залпы немецких 88-мм орудий. А тут еще как на грех взрывающиеся катера, потеряв управление, сновали из стороны в сторону. Контр-адмирал Спенсер Льюис после недолгих размышлений принял ответственное решение. Он отменил высадку десантов в районе Сен-Рафаэля, избрав для этого другое место в восточном направлении. Доступ к новому району высадки — узкой песчаной полосе — был обеспечен без подрывных работ. Высадившимся войскам предстояло затем продвинуться к Сен-Рафаэлю по суше и взять город ударом с тыла. Эта чуть было не сорвавшаяся десантная операция окончилась вполне благополучно.
Один эпизод, имевший место после высадки десанта, заслуживает того, чтобы его отметить. Отступая из Сен-Тропе, немцы разрушили портовые сооружения, взорвали причал и потопили все катера и небольшие корабли в порту. На следующее утро военно-морская подрывная группа получила приказ расчистить гавань от потопленных судов, с тем чтобы наладить прием и разгрузку кораблей в порту. Надев кислородно-дыхательный прибор, водолаз погрузился в воду, чтобы заложить заряд весом около 10 кг под затонувшее парусное судно, мачта которого торчала из воды в середине гавани. Когда водолаз вернулся, старшина Байрам присоединил электрический кабель к электродетонатору и закричал: «Берегись!»
Сотни зевак из местного населения, собравшихся в порту, не поняли этого предупреждения, а занятые своими делами сухопутные войска не обратили на него ни малейшего внимания. Байрам повернул рукоятку генератора. Взрыв неожиданно оказался очень большой силы, поскольку гавань была заминирована. Небольшой подрывной заряд детонировал все мины. После этого случая к предупредительному восклицанию подрывников в порту Сен-Тропе стали относиться более внимательно. Когда побережье и порты были полностью расчищены, что обеспечивало быстрое снабжение войск, продвигающихся по долине Роны, подрывников отвели в тыл.
Вслед за неудачей при применении катеров «Стингрей» у Кваджелейна и взрывающихся катеров и торпед с усиленным подрывным зарядом «Редди Фокс» у южного побережья Франции неудача постигла и другие подрывные средства, разработанные Объединенным научно-исследовательским советом армии и флота (JANET). К ним относятся «Корриганз Шиллала» — выходившие на сушу автоматически управляемые амфибии, предназначенные для подрыва волноломов и дотов, «Каттеру Грэпнел» — снаряды для уничтожения проволочных заграждений и «Хеллион» — установки для метания подрывных зарядов по подводным заграждениям. Оказалось, что все механические и автоматические средства уступали по своей эффективности боевым пловцам.
Келер пришел к выводу, что следует полностью полагаться на пловцов и что в первую очередь необходимо обратить внимание на их индивидуальное снаряжение — маски, ласты, компасы и миноискатели. У Кваджелейна несколько бойцов пытались использовать под водой защитные очки. Старший лейтенант Крист и инструктор Редер сделали заявку на подводные маски, которые закрывали глаза и нос. Подводный рыболовный спорт в то время еще не получил распространения, и остекленные спереди резиновые маски были редкостью. К счастью, один из офицеров прочел рекламное объявление об этих масках в одном из журналов, издаваемых в США. Тут же была послана срочная радиограмма, и все маски, которые имелись в наличии у одной фирмы спортивных товаров, были закуплены и с соблюдением строжайшей тайны доставлены на самолете.
Легкий ветерок поднимал небольшие волны, которые разбивались о коралловый барьер шириной от 30 до 60 м, тянущийся с севера на юг параллельно берегу. Риф и остров образовывали открытую длинную лагуну, достигающую 1800 м в ширину у северной оконечности участка, намеченного для высадки. У юго-западного края лагуна сужалась до 30 м. Примерно в центре района высадки в море вдавался скалистый мыс Сузуп, на котором японцы оборудовали большое количество минометных окопов и пулеметных гнезд. Здесь проходила разграничительная линия между участками высадки двух дивизий морской пехоты.
Накануне высадки самолет морской авиации типа «Эвенджер» был сбит зенитной артиллерией на высоте около 900 м над лагуной. Самолет взорвался в воздухе. Два члена экипажа погибли, а третьего, лейтенанта У. Мартина, выбросило из самолета взрывной волной. Спустившись на парашюте, Мартин оказался в воде, метрах в тридцати от побережья и на таком же расстоянии от мыса Сузуп. Японские стрелки взяли его под перекрестный обстрел. Не бросая парашют, Мартин поплыл по направлению к рифу. Целый и невредимый, он добрался до рифа, перебежал его, сильно пригнувшись, а затем надул резиновую спасательную лодку, приспособил рваный парашют вместо паруса и поплыл в море, где его подобрал самолет.
Доставленный на борт авианосца, Мартин сообщил, что глубина лагуны не превышает 1,2–1,5 м, что уровень воды над рифом достигает 50–60 см и что на нем через каждые 300 м установлены цветные флажки (по-видимому, реперы для минометов). Донесение Мартина было передано по радио командам подрывников, которые получили затем приказание проверить эти данные и установить местонахождение затонувшего самолета. 5-я и 7-я команды отправлялись в разведку в 9 часов 00 минут. Кауфман все еще полагал, что при выполнении боевого задания команды потеряют свыше половины личного состава. Он заставил всех офицеров и рядовых своей команды выучить наизусть фамилии и порядок замещения командных должностей в случае гибели командиров подразделений. Таким образом, предвиделась возможность частой смены командиров, однако это не должно было мешать успешному выполнению задания.
Как только подрывники погрузились на десантные баржи и катера, эскадренные миноносцы, крейсера и линейные корабли открыли огонь по острову. Клубы дыма окутали берег и зеленые склоны холмов. С закрытых позиций неожиданно стали отвечать японские батареи. Японцы полагались на маскировку своих огневых позиций и бездымный порох. Вокруг транспорта «Гилмер» рвались снаряды. Потеряв двух матросов убитыми, он поспешно удалился на безопасное расстояние от берега. Линкор «Калифорния» получил прямое попадание в башню с командным пунктом и отошел на 3 мили от берега, что снизило эффективность огневой поддержки на северном участке. Севернее мыса Сузуп 4 десантных катера, развернувшись «веером», устремились каждый к своему участку побережья. Японские минометы обрушили свой огонь на этих смельчаков. По одному катеру, шедшему зигзагом, было выпущено 26 мин, но ни одна не долетела до цели. Пловцы сидели, согнувшись, в открытых катерах. Голубые тапочки и наколенники для переползания по кораллам, купальные трусы и брезентовые рукавицы для защиты рук от порезов во время преодоления острых коралловых выступов, остекленные спереди маски и шлемы придавали им фантастический вид. Пловцам были выданы буйки для обозначения мин, продолговатые пластмассовые пластинки и карандаши для того, чтобы отмечать глубину воды и вести записи под водой.
В каждой паре пловцов один имел при себе большую катушку, на которую был намотан леер с мусингами. Четыре офицера получили портативные водонепроницаемые рации. Тело каждого пловца было разрисовано черными поперечными полосками с интервалом в 30 см. Однако такая раскраска не имела ничего общего с воинственной раскраской индейцев. Кауфман придумал ее для того, чтобы облегчить измерение глубин в лагуне и на рифе. В мелководных местах пловцы могли достать до дна ногами и определить таким образом глубину. По команде каждая пара пловцов ныряла в воду и плыла к рифу. Так были обследованы участки побережья протяженностью 600 м, выделенные для каждого катера.
У мыса Сузуп, когда пловцы преодолели половину расстояния до берега, один из них получил приказ вернуться на катер, чтобы передать хотя бы часть добытых сведений. Другому пловцу было приказано приблизиться к берегу на 50 м, а затем вернуться. Ближе всех к мысу Сузуп, где японские стрелки вели шквальный огонь, подплыл главный старшина Дэвис. В качестве неоспоримого доказательства того, что «здесь были наши», он повесил свою маску на японский буй, установленный в 30 м от берега. В этом районе пловцы обнаружили самолет Мартина, уточнили полученные от него сведения и добыли новые, благодаря которым план наступления морской пехоты подвергся некоторым изменениям. На северном участке побережья, где пловцы вели разведку, ширина рифа достигала 200 м, а простиравшейся за ним лагуны — почти 1800 м. Командование выслало передовой отряд, который начал преодолевать рифовый барьер, где глубина воды достигала 0,5 м, на так называемых «плавучих матрацах». Они представляли собой надувные резиновые плоты, снабженные электромоторами, которые обеспечивали бесшумное передвижение.
Подготовка к высадке войск на Гуам началась в середине июня 1944 года, когда оперативное соединение адмирала Тэрнера с боем высаживало десант на острове Сайпан, находящемся в сотне миль к северу. Систематическая бомбардировка Гуама с моря и с воздуха началась 8 июля и была одной из сильнейших в истории войн. 14 июля к острову Гуам вместе с авангардными силами прибыла команда подводных подрывных работ. С палубы корабля боевые пловцы могли видеть окаймляющий остров плоский риф. Было очевидно, что никакое десантное судно и даже плавающий транспортер не смогут преодолеть воздвигнутых на нем заграждений. На борту «Диккерсона» — эскадренного миноносца старого типа, превращенного в транспорт для команды подрывников, — старший лейтенант Т. Крист дал своим пловцам последние краткие указания. До начала десантной операции оставалось семь дней. За это время пловцам предстояло расчистить путь через риф.
По приказанию адмирала Конолли действия по уничтожению заграждений на рифе должны были поддерживаться сильным огнем с линейного корабля «Айдахо», крейсера «Гонолулу», двух эскадренных миноносцев и четырех канонерских лодок. Последние были переоборудованы из пехотно-десантных кораблей. Они уже показали себя с положительной стороны в боях у Кваджелейна, а затем у Сайпана. Теперь эти корабли предназначались для непосредственной поддержки и прикрытия боевых пловцов. Вытянутые и узкие, с круглой башней для командного пункта посредине, они имели скорострельные спаренные автоматы калибра 20 мм и 40 мм и батареи реактивных минометов, снабженные тяжелыми металлическими щитами в целях предохранения личного состава от ожогов пламенем пороховых газов реактивных зарядов. Они могли создавать мощную огневую завесу в те моменты, когда это было особенно необходимо для боевых пловцов. На каждую канонерскую лодку был направлен офицер из команды подрывников для участия в управлении огнем.
В назначенный день все четыре лодки направились к заранее намеченным участкам побережья перед небольшим селением Асан и стали маневрировать на расстоянии 450–900 м от плоского рифа. За ними находились два эскадренных миноносца и один транспорт — база подрывной команды. Крейсер и линейный корабль были готовы подавить своим огнем любую японскую батарею тяжелых орудий, которая обнаружит свое местонахождение. В 14 часов 30 минут при ярком свете тропического солнца четыре десантных катера направились к побережью, оставляя за собой на голубой поверхности моря длинный след. Сверху за их продвижением следили американские летчики. У японцев самолетов не было. Напротив селения Асан с катеров было спущено в море несколько боевых пловцов. Лишь отдельные японские снайперы беспокоили их своим огнем, так как противник боялся обнаруживать свои огневые точки. Хотя японцы и были изумлены при виде обнаженных мужчин, плывущих к побережью, они не усматривали в такого рода вылазке никакой для себя опасности.
На мысе, возвышающемся над побережьем у Асана, находилось замаскированное от наблюдения с воздуха японское 47-мм противотанковое орудие. Его расчет с напряженным вниманием следил за тем, как катера и пловцы приближались к побережью, а затем целые и невредимые уплывали обратно. Один японский артиллерист, взятый в плен уже после того, как на острове высадилась морская пехота, с горечью показал, что он все время держал боевых пловцов под прицелом. «Я мог бы уничтожить их, — говорил он, — но мне было приказано не открывать огня до тех пор, пока на побережье не попытаются высадиться войска». Под дулами японских орудий боевые пловцы хладнокровно ознакомились с тем, какого рода боевую задачу им предстоит выполнять.
На следующий день разведать побережье южнее города Агат предстояло пловцам из 4-й команды. Их задача была также не из легких. Требовалось проникнуть за непрерывную линию заграждений, которая представляла собой ряд построенных из пальмовых стволов клетей, наполненных горной породой. Эти клети были не столь многочисленны, как на побережье севернее Асана, но зато превосходили их по размерам. Промежутки между клетями были затянуты колючей проволокой. Несколько дальше от уреза воды тянулась линия проволочных заграждений на кольях толщиной около 8 см. Риф здесь представляет собой плоскую коралловую гряду, отстоящую от берега на расстоянии 180–270 м. Во время отлива уровень воды над ним не превышает 30 см. В сторону моря под водой от рифа отходят узкие отроги длиной до 140 м. Они находятся на различных расстояниях друг от друга. Между ними кое-где попадаются отдельные коралловые выступы. Этот зазубренный внешний край рифа сам по себе являлся опасным препятствием для десантных судов.
На следующие сутки команда боевых пловцов занималась тем, что отвлекала внимание противника, проводя в разгар дня демонстративную разведку большого масштаба в районе залива Тьюмон, северо-восточнее Асана, а ночью у побережья бухты Аганьи. К этому времени японцы обнаружили, что команды боевых пловцов действуют на побережье с определенной целью. Утром 17 июля, то есть за четыре дня до высадки десантов, на эскадренном миноносце «Кэйя», переоборудованном в транспорт, прибыла 4-я команда подрывников, возглавляемая старшим лейтенантом У. Карберри. Эта команда под прикрытием орудийного огня с только что подошедших канонерских лодок немедленно приступила к дневной разведке побережья.
Незадолго до этого адмирал Конолли попросил командующего экспедиционными силами адмирала Тэрнера выделить в его распоряжение несколько канонерских лодок из состава сил, находившихся у острова Сайпан. Тэрнер охотно удовлетворил просьбу Конолли и немедленно выделил 8 канонерских лодок под командованием капитан-лейтенанта Блангарда, с тем чтобы они прибыли в район Гуама утром 17 июля и смогли поддержать разведку боевых пловцов. Эти лодки вели сильный огонь из реактивных минометов по побережью, подавляя огонь японских снайперов и пулеметчиков.
Катера боевых пловцов действовали у края рифа в течение двух часов: они отмечали буями объекты для ночных подрывных работ. На протяжении одной мили боевые пловцы насчитали до 400 заградительных клетей. Большинство из них имело следующие размеры: длина 1,8 м, ширина 1,2 м и высота 1,2 м. Эти клети были сооружены из толстых бревен, опутанных проволокой, и доверху наполнены тяжелыми кусками коралловой породы, которые сцементировались под действием морской воды. Клети отстояли друг от друга не более чем на 1,2 м. Пространство между ними было затянуто сеткой из проволоки толщиной 12 мм. Очевидно, японцы много потрудились, сооружая преграды на рифе.
Когда наступила ночь, 2 команды боевых пловцов начали скрытно действовать на северном и южном участках. Команда Карберри направилась к южному участку. Оборудованные специальными глушителями, 4 катера бесшумно проследовали к рифу и спустили в море 12 подрывников в резиновых лодках. Шесть подрывников достигли линии заграждений на рифе и заложили заряды тетрила, чтобы проделать для десантных судов 40 проходов шириной до 4 м каждый. Остальные, оставив резиновые лодки на рифе, пошли вброд на песчаный берег, чтобы заложить заряды меньшей силы у столбов проволочного заграждения. Проходы в проволочных заграждениях на берегу предполагалось проделать как раз напротив проходов в заграждениях на рифе. По случайным огням, появлявшимся на берегу, можно было заключить, что противник бодрствовал. Было слышно, как японцы работали, продолжая укреплять заграждения, и разговаривали между собой. Боевые пловцы на рифе также работали, но, в отличие от японцев, бесшумно. Им приходилось выполнять свое задание в непроглядной темноте, и из-за этого происходили кое-какие неполадки. На берегу заграждение из колючей проволоки отстояло в некоторых местах слишком далеко от уреза воды. Некоторые из пловцов, работавших на рифе, высадились севернее, чем было намечено, и поэтому не могли подсоединить детонирующим шнуром свои заряды к остальным. Им пришлось протянуть шнур так, чтобы произвести отдельный взрыв.
После двух часов тяжелой работы подрывники поплыли обратно к катерам, которые ожидали их недалеко от рифа. Специально выделенные пловцы задержались на рифе, сверили часы, затем привели в боевое положение взрыватели и поспешили к катерам. К этому времени начался отлив и один из катеров застрял на подводном выступе кораллового рифа. Он не сдвинулся с места, даже когда его мотор заработал на полную мощность. До взрыва оставались считанные секунды. Все в катере растянулись плашмя. На рифе одновременно появились ослепительные вспышки взрывов. Проволочные заграждения и клети взлетели в воздух. На застрявший катер посыпались куски дерева и кораллов, но никто из подрывников не пострадал. На помощь засевшему на рифе катеру поспешил второй катер, однако с ним также случилась беда. Буксирный трос намотался на винт, в результате и он сел на риф. Наконец первому катеру кое-как удалось сдвинуться с места. Тогда пловцы сняли со второго катера все оружие и оставили судно на произвол судьбы. Когда рассвело, брошенный катер был уничтожен огнем корабельной артиллерии.
На следующее утро погода была солнечная, без ветра. С одного из катеров боевые пловцы сосчитали уцелевшие клети на рифе. Теперь уже не могло быть и речи о сплошной линии заграждений. Уцелело всего 75 клетей. Боевые пловцы три помощи взрывчатки расчистили на наружном краю рифа отлогие подходы для десантов. Во второй половине дня подрывники с других катеров сменили своих товарищей. Они заложили взрывчатку под 60 клетей с таким расчетом, чтобы большая часть выброшенной взрывом коралловой породы и обломков дерева обрушилась на головы затаившихся на берегу японцев. После взрыва на всем участке высадки десантов протяжением в одну милю осталось лишь 15 клетей.
На следующий день погода продолжала оставаться благоприятной. На внешний край рифа набегали небольшие волны прибоя. Утром одна группа боевых пловцов покончила с последними 15 клетями, а другая группа, под командой младшего лейтенанта Т. Никсона, очистила от подводных коралловых выступов путь к естественному водному проходу через риф, соединяющему атолл с океаном южнее мыса Гаан. В то время как одни пловцы переходили риф вброд, а другие перебирались через него в резиновых лодках, японцы неожиданно открыли огонь из пулемета, укрытого за обломками разбитого самолета, выступавшими из воды. Боевые пловцы моментально укрылись под водой. С катеров по радио дали знать на корабли о местонахождении пулемета, и он вместе с обломками самолета был немедленно уничтожен огнем с канонерских лодок и эскадренных миноносцев. После этого подрывники стали настолько самоуверенными, что во второй половине дня выкинули (без ведома своего командира) необычайный трюк.
Четверо пловцов во главе со старшиной Оддстатом в резиновой лодке отправились к берегу. Дело в том, что подрывники поспорили с солдатами морской пехоты, кто раньше высадится на берег и кто пройдет дальше в глубь побережья. Приблизившись к берегу, Оддстат и его три спутника вышли из резиновой лодки и поспешили по воде к проволочным заграждениям, которые тянулись вдоль линии максимального прилива. Они несли с собой какой-то большой плоский предмет. «Они зашли слишком далеко, — сказал, хмурясь, Карберри, следивший за ними. — Потом мне нужно будет предупредить их, чтобы они этого больше не делали». Отважная четверка пловцов на минуту задержалась у заграждений. Японский снайпер чуть-чуть не поразил одного из них. Скоро все на резиновой лодке благополучно вернулись на транспорт.
На проволочных заграждениях побережья у Агата остался обращенный в сторону моря кусок фанеры размером 1,5 м х 0,6 м, на котором черной красной было тщательно выведено: «Добро пожаловать, морская пехота! До Агатского военного клуба — два квартала. Благодарите 4-ю команду за любезность». Утром в день начала высадки десантов, когда японцы обрушивали всю ярость своего огня на передовые отряды, с боем вступившие на побережье, морская пехота обнаружила этот плакат.
Обследование подходов к острову Тиниан с моря началось с воздуха. Капитан-лейтенант Кауфман поднялся на самолете с палубы одного из авианосцев и ознакомился с островом. Самолет летал на небольшой высоте и временами снижался до 8 м. В то время как Кауфман внимательно изучал каждый метр береговой линии и замечал в прозрачной воде все рифы, его охраняли 10 самолетов-истребителей типа «Уайлдкэт». Судя по собранным ранее данным, на которых основывались оперативные планы, на двенадцатамильном побережье острова было три участка, пригодных для высадки десанта. В юго-западной части Тиниан а имелась вдающаяся в сушу лагуна длиной около 2300 м, отделенная от моря барьерным рифом. Она служила гаванью города Тиниан. Город был сильно укреплен и оборонялся главными силами гарнизона острова. Другим возможным участком являлась бухта Асига на северо-востоке. Но аэрофотоснимки показывали, что вдоль этой бухты тянулись ряды дотов. Здесь, как и на острове Сайпан, японцы особенно тщательно укрепили участки, наиболее удобные для обороны.
На северо-западной части Тиниана, в цепи прибрежных скал, имелось два узких разрыва. Японцы не обратили на них внимания, но в секретном оперативном плане американцев это было учтено, и участки даже получили названия «Белый пляж № 1» и «Белый пляж № 2». То, что они были очень узки, создавало большие неудобства при высадке десанта. Но если бы десантные войска смогли воспользоваться ими, то обеспечивалась полная тактическая внезапность, что так редко случается на войне вообще и еще реже при боевых действиях на небольших островах Тихого океана.
На основании изучения и сопоставления всех данных командование решило провести неожиданную для противника высадку десантов на «белых пляжах», несмотря на то, что там выходить одновременно на сушу могло лишь весьма ограниченное число плавающих транспортеров. В связи с таким решением перед боевыми пловцами поставили новую задачу. В ночь перед началом высадки десантов они должны были при помощи взрывчатки выровнять зазубренный край рифа, а также выбраться на берег и найти заминированную полосу, о наличии которой предполагали специалисты по расшифровке аэрофотоснимков. Вопрос заключался в том, каким способом доставить к берегу тонны взрывчатки, не возбуждая подозрения у противника, и избежать случайного взрыва во время ее транспортировки. От погрузки тетрила в резиновые лодки на сей раз отказались.
Один изобретательный моряк предложил использовать в качестве поплавков куски толстого резинового шланга, которым пользуются при заправке жидким топливом кораблей в открытом море. И действительно, проведенное испытание показало, что взрывчатку можно с успехом транспортировать, подвязывая ее к надутым воздухом шлангам.
Утром 24 июля, примерно через три часа после последней разведки, должна была начаться высадка десантов. Начало этой сложной операции нельзя было откладывать из-за второстепенных неблагоприятных обстоятельств, таких, например, как неудачная попытка выровнять край рифа. На рассвете десантные войска волнами начали подходить к двум крошечным «белым пляжам». Транспортеры с морской пехотой благополучно перебрались через пологий риф, как то и предсказывали боевые пловцы. Некоторые транспортеры из-за недостатка свободного места на песчаном берегу подходили вплотную к скалистым утесам, на которые и взбирались десантники. Вскоре обнаружилось, что на аэрофотоснимках ошибочно принимали за береговые минные заграждения выброшенные морем обломки дерева или занесенные песком ряды свай. Высадка десантов на этом, считавшемся ранее «непригодным» участке фактически была произведена без сопротивления со стороны противника.
В это же время имитировалась попытка высадить десанты у города Тиниан. Там японцы открыли орудийный огонь. Линейный корабль «Колорадо» получил повреждения в результате 22 попаданий 152-мм снарядов. В эскадренный миноносец «Норман Скотт» попало 6 таких снарядов. Волна за волной морская пехота просачивалась на остров через тесные «белые пляжи». Здесь японцы были застигнуты врасплох, и решительно действовавшие десантники не давали им опомниться и наладить организованное сопротивление. При помощи нового и страшного зажигательного вещества — напалма (сгущенного до желеобразного состояния бензина) — морская пехота выкуривала противника из пещер и дотов.
В состав 10-й команды была включена специальная группа морской пехоты, находившаяся в ведении Управления стратегической разведки. От этой группы боевые пловцы 10-й команды переняли использование резиновых ластов. В дальнейшем, уже после войны, плавание с ластами на ногах стало популярным видом спорта. Органы Управления стратегической разведки выполняли разнообразные секретные задания в тылу у противника. Это управление подготовило для ведения тайной войны военно-морскую группу отважных пловцов, которые совершали налеты на вражеские объекты или подрывали в портах и на якорных стоянках корабли, незаметно прикрепляя к их корпусам под водой присасывающиеся мины. Этой группой командовал старший лейтенант А. Чоэт. В ее состав входили офицеры и рядовые военно-морского флота, морской пехоты, береговой охраны, а также один офицер из сухопутных сил. Сперва эта группа проходила обучение в лагере Пендлетон в штате Калифорния и на острове Каталина, а затем была переведена в Нассау на острове Нью-Провиденс в группе Багамских островов, где продолжала занятия совместно с британскими группами такого же рода. Пловцы обучались подрывать корабли, тренировались в плавании под водой, применяя кислородные приборы, маски и ласты.
Тем временем начальник Управления стратегической разведки генерал-майор Уильям Донован на совещании с адмиралом Нимицем решал вопрос об использовании подготовленных кадров. Когда Донован показал Нимицу совершенно секретный список групп, прошедших курс специального обучения, адмирал остановил свой выбор на военно-морской группе, сказав: «Мне эти пловцы будут полезны». Некоторые пловцы этой группы были откомандированы в Англию и на китайско-бирманско-индийский театр военных действий, но большинство, а именно 29 человек, прибыли в Пирл-Харбор. Но они уже больше не предназначались для осуществления превентивных мер защиты от противника. Теперь Соединенные Штаты вели наступление, и пловцам военно-морской группы предстояло влиться в состав команд подводных подрывных работ и выполнять роль своего рода щупальцев при проведении десантных операций амфибийными силами.
Назначенный начальником 10-й команды старший лейтенант Чоэт научил всех своих подчиненных пользоваться ластами и наглядно показал, что они дают возможность пловцам передвигаться в воде с большей скоростью. Начальник одной из команд, Келер, а за ним и начальники других команд быстро убедились в преимуществах плавания с ластами, и, как только удалось получить их из США в достаточном количестве, ласты стали необходимым предметом снаряжения во всех командах.
На северном участке района высадки боевые пловцы 7-й команды обнаружили и уничтожили линию заграждений из стальных балок. Дальше, примерно в 70 м от уреза воды, тянулись два ряда деревянных столбов. А на песке выше линии максимального прилива находились наполненные породой бревенчатые клети, бетонные кубы, окоп для стрелков и глубокий противотанковый ров. Уничтожать эти объекты могли только подрывные команды морской пехоты, прикрываемые танками, а не обнаженные пловцы, которые на берегу под огнем снайперов были беспомощны, как рыба, вытащенная из воды.
На основании ранее полученных стереоскопических аэрофотоснимков можно было сделать предположение, что риф усеян весьма опасными для транспортеров ямами глубиной до 15 м. Однако такая глубина ям вызывала сомнение и требовала уточнений. Отправившиеся в разведку боевые пловцы вместо «ям» обнаружили на рифе мох и морские водоросли. В целом же риф был плоским и гладким и имел удобные подступы. Возвратившись из разведки, Бэрк доложил, что его людям потребуется лишь один день, чтобы подорвать деревянные столбы и этим открыть путь на северный участок. После того как эта работа была выполнена, транспорту 7-й команды было приказано отбуксировать катера с затонувшего транспорта «Ноа» на очищенную от мин якорную стоянку флота северо-западнее прохода Коссол.
Тем временем бойцы 6-й команды Логсдена плавали как бобры, нанося на схему данные о южном участке района высадки десантов и соответствующей части рифа. Здесь задача была много сложнее, чем на северном участке, как из-за природных условий, так и из-за заграждений, сооруженных противником. Риф был усеян коралловыми выступами и наростами, через которые не смогли бы пройти ни транспортеры, ни плавающие грузовые автомашины. Отмель, на которую, согласно плану, танко-десантные корабли должны были выгружать танки, также изобиловала опасными неровностями. На берегу, помимо обычно встречавшихся столбов (которые к тому же могли оказаться заминированными), пловцы обнаружили многочисленные заграждения в виде стальных балок, врытых в землю, а также массивных рогаток из пальмовых стволов, высотой в рост человека, опутанных колючей проволокой. Попадались и проволочные заграждения на столбах, а также надолбы (три наклонно врытых в землю бревна, прочно скрепленных посредине тросом). 6-я команда доложила обо всем этом и получила, план подрывных работ на два дня, оставшихся до начала операции. Сделать нужно было очень много, причем работу приходилось выполнять в довольно необычных условиях — голым по пояс бойцам предстояло действовать на коралловом рифе под огнем японских снайперов.
13 сентября в 7 часов 30 минут боевые пловцы 6-й команды уже направились к рифу, где им предстояло работать, сменяя друг друга во время прилива и отлива. На южном участке они заложили взрывчатку у коралловых выступов и, взорвав их, подготовили два прохода для высадочных средств. На выступающей над водой части рифа при помощи взрывчатки они расчистили широкий наклонный доступ для разгрузки танко-десантных кораблей и барж и для сооружений понтонов. Затем они расчистили весь путь от рифа до берега, причем им приходилось тщательно рассчитывать величину зарядов, чтобы после взрывов на подготовленном пути не оказалось воронок.
15 сентября 1944 года, пловцы сопровождали и направляли эшелоны десантных войск, а также устанавливали на подходах к рифу буи, указывающие пути следования. Дальше предстояло действовать морской пехоте. Ее задача была значительно сложнее. Гарнизон на острове Пелелиу, вопреки данным разведывательной службы, оказался более многочисленным, все горы острова были покрыты густой сетью траншей и артиллерийских позиций. Об операции на этом острове мало сообщалось в печати. В ней одна только 1-я дивизия морской пехоты потеряла свыше 5000 человек, то есть больше, чем в кровопролитных боях за остров Тараву.
В 10 часов 30 минут 7 эскадренных миноносцев приблизились к острову почти на 1,5 мили. Мористее их маневрировали крейсера и линейные корабли. По побережью велся методичный огонь. Прикрываемые эскадренными миноносцами, транспортные суда спустили в море 12 десантных катеров с подрывниками. На пловцах и на членах экипажа катеров были спасательные жилеты. Тела пловцов были сначала смазаны кокосовым маслом для предохранения от холода (температура воды была 18 °C), а затем покрыты жирной серебристой краской в целях маскировки.
В это время находившийся на борту «Гилмера» Хэнлон принял на себя руководство действиями эскадренных миноносцев, канонерских лодок и транспортов. Его начальник штаба капитан-лейтенант Кауфман осуществлял руководство действиями боевых пловцов всех команд. Семь канонерских лодок развернулись строй фронтом на расстоянии 1 мили от побережья. На борту правофланговой канонерской лодки находился капитан-лейтенант У. Нэш, а на одной из тех, которая была в центре, — капитан-лейтенант Кауфман. Американские самолеты один за другим пикировали и проносились над побережьем, засыпая его бомбами и обстреливая из пулеметов.
Когда канонерские лодки стали стрелять по дотам противника, японцы ответили огнем из минометов и орудий. Тогда по обнаруживающим свое местонахождение огневым позициям противника начали бить 40-мм и 125-мм орудия с эскадренных миноносцев. На канонерских лодках артиллеристы то и дело поливали водой из шлангов стволы 20-мм и 40-мм пушек, чтобы охладить их и снова продолжать бой. Затем самолеты начали обстрел побережья реактивными снарядами. Канонерские лодки продвинулись вперед, встали на расстоянии 0,5 мили от берега, каждая против намеченного ей участка, и также стали обстреливать берег реактивными снарядами. Наступил решающий момент, и 7 десантных катеров подрывных команд понеслись вперед, чтобы спустить пловцов возможно ближе к берегу. Катера шли переменным курсом, но канонерские лодки продвигались, не нарушая строй фронта, и у противника создалось впечатление, что к берегу приближается первый бросок десанта. Таким образом, совершенно непреднамеренно продвижение к берегу канонерских лодок привело к тому, что японцы, открыв по ним огонь, раскрыли всю систему своих огневых позиций.
Все канонерские лодки, находившиеся около побережья, получили попадания уже в первые 5 минут после того, как по ним был открыт огонь, но продолжали отстреливаться из всех уцелевших орудий и реактивных установок. На смену поврежденным пришли 3 резервные лодки. Но некоторые из подбитых лодок не ушли до тех пор, пока не выпустили все свои реактивные снаряды. Казалось невероятным, чтобы кто-либо из людей или какой-нибудь корабль или судно могли избежать гибели в этом аду, но все же большинство из них не погибло. Из 12 имевшихся канонерских лодок 11 было повреждено и выведено из строя, а 1 потоплена. Из экипажей кораблей 47 человек было убито или умерло от ран и 153 получили
Несмотря на сильный огонь противника, разведка была проведена пловцами в соответствии с планом. В то время как резервные катера подрывных команд держались подальше от берега, 7 катеров, идя зигзагом, сумели приблизиться к нему достаточно близко. Артиллерия японцев не оставляла их без внимания. Не раз случалось, что какой-либо из этих катеров почти выбрасывался из воды в результате близкого разрыва снаряда или мины, выпущенной из миномета. При приближении к берегу пловцы выстраивались в низкобортных катерах. Покрытые светло-серой краской, они были похожи на мраморные статуи. Настроение у них было бодрое. Кое-кто из них отпускал какую-нибудь шутку или озорно подмигивал товарищам. Катера развернулись и пошли параллельно берегу. Пловцы один за другим стали выпрыгивать за борт в резиновые лодки, а затем в воду. Как только исчезал последний (десятый) пловец, каждый катер круто менял курс, а затем, продолжая идти зигзагом, с максимальной скоростью устремлялся в безопасную зону, подальше от берега.
Оказавшись в воде, пловцы ежились от холода, хотя артиллерия с обеих сторон поддавала жару. Неподалеку рвались снаряды и мины. Пулеметные очереди вычерчивали смертоносные узоры в прозрачной воде. Но на это некогда было обращать внимания. Каждый пловец думал лишь о том, как бы точнее измерить глубины да добраться целым и невредимым до берега. Достигнув прибрежной линии, пловцы старались обнаружить там мины или какие-либо иные препятствия и заграждения. Выполняя задание, они видели, как с террас крутого берега японские солдаты вели по ним огонь.
На катерах, по пути к своим транспортам, пловцы натянули на себя теплое белье и выпили по стопке коньяку. Офицеры команд собрали все добытые сведения и встретились на палубе «Гилмера», чтобы нанести данные на карты. В результате разведки были найдены достаточно удобные подходы ко всем участкам побережья, установлено отсутствие мин и подводных препятствий. Разведчики убедились, что существовавшие заграждения были основательно разрушены. Кроме того, удалось зафиксировать расположение замаскированных орудийных позиций. Был изучен подводный грунт у прибрежной полосы. Казалось, что по склонам побережья смогут пройти транспортные средства всех типов. Однако застрявшие на берегу в первый день операции виллисы опровергли такое предположение. Дело в том, что море измельчило и уплотнило прибрежный вулканический песок. Выше же уровня воды песок остался, как и был, необычайно сыпучим. Большее значение имел тот факт, что во время разведки удалось вынудить противника обнаружить свои артиллерийские позиции, скрытые в утесах на правом фланге.
Начальник артиллерии 5-х амфибийных сил корпуса морской пехоты доносил своему командующему: «На вершине утеса обнаружена неизвестная ранее батарея из 4 орудий, которая могла поражать десантников в любой точке побережья в районе высадки. Раскрытие дополнительных огневых позиций противника дало нам возможность в полной мере оценить его огневую мощь». В результате методической бомбардировки побережья, проводившейся во второй половине дня и на следующий день, многие из обнаруженных японских батарей были выведены из строя. Таким образом, тяжелое испытание и жертвы, которые выпали на долю экипажей канонерских лодок, оказались не напрасными.
Когда началась высадка десанта на остров Иводзима, офицеры команд боевых пловцов следовали с первой волной десантников, показывая судам пути подхода к восточному берегу. Высадившись на побережье, морская пехота была встречена столь сильным пулеметным огнем, что ей пришлось сначала задержаться. Однако волна за волной продолжали высаживаться подразделения 4-й и 5-й дивизий морской пехоты, постепенно пробивая себе путь вверх по крутому склону. Ноги бойцов увязали в сыпучем песке. В конце концов пехотинцы и те немногие танки, которые не были подбиты, не подорвались на минах и сумели преодолеть крутой песчаный склон, достигли верхней террасы и аэродрома. Через 2 часа после начала высадки войск к побережью стали подходить плавающие транспортеры с предметами снабжения. Вдоль береговой линии скопилось много поврежденных десантных катеров и транспортеров. Выгруженные виллисы тотчас же застряли, так как колеса до осей увязли в песке. До тех пор пока саперы искусственным способом не улучшили проходимость пути на склонах, преодолевать их мог только гусеничный транспорт.
В первый и второй дни операции подрывать еще было нечего. Но к началу третьего дня в результате сильного морского прибоя и огня противника побережье оказалось основательно захламленным поврежденными десантными катерами, транспортерами и даже понтонами с разрушающегося танко-десантного корабля, которые течением снесло в сторону, а волнами прибоя выбросило на и без того уже загроможденный берег.
В 8 часов утра 21 февраля боевые пловцы трех команд наполнили до отказа свои десантные катера взрывчаткой и отправились на берег, куда время от времени все еще залетали японские снаряды и мины. Из установленных на участке 14 громкоговорителей раздавались оглушительные звуки распоряжений Андерсена и его помощников. Подрывники могли уничтожать лишь деревянные десантные катера, закладывая под них небольшие заряды. Подрывать разбитые транспортеры и грузовики нельзя было потому, что, во-первых, металлические обломки могли поражать морскую пехоту, а во-вторых, поврежденные машины впоследствии можно было вывезти для ремонта.
Каждый раз, как пловцы заканчивали подготовку к подрыву той или иной группы деревянных объектов, им приходилось затрачивать много усилий на то, чтобы удалить из опасной зоны взрыва окопавшихся там пехотинцев и работающих снабженцев. Поврежденные машины пришлось убрать с побережья позднее. По самому южному участку высадки войск, ближайшему к горе Сурибачи, японцы вели столь сильный огонь, что командование приказало оставить этот участок до тех пор, пока окончательно не будут подавлены укрытые в горном склоне орудия противника. По радио была передана лаконическая команда: «Войскам временно отойти с южного участка. Подрывные работы на нем продолжать». Работы по расчистке путей на побережье прибавлялось с каждым часом. Нужно было снабжать морскую пехоту, которая вела бои в северном и южном направлениях.
Головной отряд американских сил, которым надлежало овладеть островом Окинава — ключом к самой Японии, — состоял из тысячи пловцов. Число команд подводных подрывных работ к тому времени значительно возросло. Теперь капитан 1 ранга Хэнлон со своего флагманского корабля руководил действиями 10 команд по 100 пловцов в каждой. Команды размещались на 14 быстроходных транспортах. Кроме того, в распоряжении Хэнлона находилось 20 эскадренных миноносцев и канонерских лодок, предназначенных для оказания пловцам огневой поддержки. Оперативный приказ Хэнлона о порядке действий боевых пловцов на острове Окинава является образцом тщательного планирования. В нем предусмотрены наилучшие способы оказания поддержки. Благодаря этому приказу сохранено много жизней, и еще до настоящего времени им пользуются в качестве руководства при обучении команд подводных подрывных работ.
Приблизившись к Окинаве, чтобы остаться там всерьез и надолго, американский флот начал систематическую бомбардировку этих «ворот японской метрополии». Окинава — гористый остров протяжением 58 миль. Его оборонял гарнизон численностью 100 000 человек, готовых стоять насмерть. Американские сухопутные силы, доставленные вначале на войсковых транспортах, включали 5 пехотных дивизий и 3 дивизии морской пехоты. В целом же американские войска, которым предстояло сражаться на острове, насчитывали свыше 450 000 человек. Начало высадки десантов было назначено на 1 апреля 1945 года.
За несколько дней до этого командование японского флота отправило на Окинаву специально отобранных добровольцев — водителей взрывающихся катеров. Подобно летчикам камикадзэ, они заранее обрекали себя на смерть, так как гибли при взрыве, когда катер ударялся о борт вражеского корабля. При помощи таких, заполненных взрывчаткой катеров японцы намеревались внезапно атаковать и уничтожить американский флот, не дав ему начать решающее сражение. Американское командование нарушило планы японцев, захватив расположенные в 18 милях от Окинавы небольшие острова Керама. Там было обнаружено и уничтожено около 400 укрытых в пещерах взрывающихся катеров.
6 команд разведывали участки на западном берегу Окинавы, 2 другие команды делали то же самое на юго-восточном берегу. Они проводили разведку в широком масштабе, хотя фактически это был лишь ложный маневр, чтобы заставить японское командование рассредоточить силы, так как высадка десантов на юго-востоке острова не планировалась. Ложную разведку вели во второй половине дня 14-я и 12-я команды. Она прошла безукоризненно и без происшествий. Пловцы добрались до рифов, причем по 2 пловца на каждом юго-восточном участке измеряли глубины. Через их головы вели огонь линейные корабли, крейсера, эскадренные миноносцы, канонерские лодки и минометные корабли. Огонь противника был слишком слаб, чтобы причинить какой-либо вред. Все пловцы возвратились благополучно в назначенное время, составили карту рифа и донесли, что никаких заграждений на этих участках не имеется.
В ту ночь были подготовлены заряды взрывчатки и детонаторы. 7-я команда приготовила 100 зарядов Хагенсена. В основном предстояло использовать подрывные шашки из тетрила, завернутые в водонепроницаемую коричневую бумагу. Из старых резиновых трубок нарезали достаточной длины куски, для того чтобы прикреплять ими заряды к столбам. С наступлением утра все 8 команд отправились на рифы. Пловцы 12-й и 14-й команд поплыли к юго-восточным рифам и заложили там заряды взрывчатки, хотя в том районе высаживать десанты не предполагалось. Длинная полоса рифа была взорвана. Демонстративные действия оказались настолько убедительными, что токийское радио сообщило о намерении американцев высадить десанты и на восточном и на западном берегах Окинавы.
Напротив действительных участков высадки в 3 милях от берега были спущены в море десантные катера шести команд. Именно в этот момент из устья реки вышел взрывающийся японский катер и ринулся прямо к крейсерам. Но, прежде чем этот камикадзэ успел выйти за риф, корабельная артиллерия уничтожила его: на поверхности воды остались лишь мелкие обломки. Двадцать четыре катера с боевыми пловцами полным ходом прошли мимо эскадренных миноносцев, направляясь к рифу. Снаряды с кораблей со свистом проносились над ними. Грохот канонады оглушал людей. Пройдя через строй канонерских лодок, катера развернулись и пошли вдоль рифа. Боевые пловцы начали парами выпрыгивать в воду с каждого катера через обращенный в сторону моря борт, в то время как через другой борт бросали в воду пачки взрывчатки. Отдельные заряды и круги пентритового детонирующего шнура были упакованы в брезентовые мешки, снабженные поплавками. Их связывали по нескольку штук, оставляя свободный конец штерта. Каждый пловец брался за этот конец и тянул связку зарядов за собой к рифу, местонахождение которого легко определялось по торчащим из воды верхушкам столбов. Подрывники старались не опоздать, так как уже начинался отлив.
Начало десантной операции на острове Окинава 1 апреля 1945 года совпало с праздником пасхи. 1 апреля каждого года является днем невинных шуток, обманов и неожиданных сюрпризов. Японцы тоже приготовили первоапрельский сюрприз. Для командования американских десантных сил было полной неожиданностью отход японцев от береговой линии. Командующий японскими войсками на Окинаве, решив, что он не сможет оказать серьезное сопротивление десантным войскам противника на побережье, отвел свои войска во внутренние районы острова, на сильно укрепленные оборонительные рубежи. Этим японское командование невольно признало непреодолимую наступательную мощь американских амфибийных сил. И действительно, высадка войск с кораблей и судов на берег, столь примитивная до второй мировой войны, достигла под руководством адмирала Тэрнера и других военно-морских офицеров США высокой степени совершенства. Когда стало известно об отходе японцев из прибрежных районов, сосредоточенные у Окинавы многочисленные корабли перенесли орудийный огонь во внутреннюю часть острова, израсходовав при этом свыше 5000 т снарядов.
Плавающие транспортеры перебирались через недавно очищенный от заграждений западный риф и высаживали войска на побережье. Офицеры подрывных команд указывали им подходы. Усиленные батальоны сухопутных войск и морской пехоты высаживались на берег. Солдаты шли дальше во весь рост, не залегая и не окапываясь, почти не встречая сопротивления со стороны противника. Так продолжалось до тех пор, пока войска не продвинулись довольно далеко в глубь острова.
Однако первый эшелон танков, который выгрузился вслед за пехотой на самых южных участках, был задержан… его собственным командиром. Танки поднялись на риф, но затем остановились перед лагуной, которая в том районе отделяет риф от берега. Лагуна показалась командиру подозрительной. Несмотря на уверения боевых пловцов, что лагуна мелководна и имеет ровное дно, танкист боялся, что танки не одолеют ее. Стрелки и минометчики противника начали обстреливать неподвижно стоящие на рифе машины. Тогда пловец из 11-й команды С. Конрад решил показать танкистам, что лагуна преодолима. Он быстро разделся и в одних трусах и парусиновых туфлях, со стальным шлемом на голове вошел в лагуну. Танкисты увидели, что глубина там не превышает 90 см, и последовали за ним в своих машинах. Так под огнем противника Конрад провел танки через лагуну на берег Окинавы. Приказом адмирала Тэрнера Конраду за находчивость и смелость было присвоено звание главного старшины.
Борьба за полное овладение островом Окинава окончилась лишь 22 июня. Лишь к этому времени американским войскам удалось окончательно подавить сопротивление японских войск численностью 100000 человек. Общие потери американцев во время боев за Окинаву составили 50 000 человек.
Независимо от того, где они находились, все 30 команд подводных подрывных работ деятельно готовились к высадке на островах собственно Японии. Эту высадку предполагалось осуществить в ноябре в районе общей протяженностью 145 км; пункты высадки получили условные названия. По приблизительным подсчетам, потери во время вторжения в Японию должны были составить около 1 млн. человек; имелись в виду потери от нападений самолетов камикадзэ, подводных лодок кайтэнс и от огня мощной береговой артиллерии, потери в боях с частями японской армии и с фанатичным местным населением. Корабли и войска ожидал «горячий» прием, тогда как боевым пловцам предстояло действовать в обжигающей холодом воде. Что это означает, боевые пловцы в какой-то мере узнали во время боев на Окинаве; с учетом этого и был составлен подробный план специальной подготовки пловцов для действий в холодной воде; подготовка должна была начаться 15 августа 1945 года в заливе Ошенсайд (Калифорния). Предполагалось одеть пловцов в шерстяное белье и поверх него в водонепроницаемые резиновые комбинезоны.
В Ошенсайде собрались пловцы из учебных баз десантных сил ВМФ в Мауи, Форт-Пирсе и на Филиппинах, из передовых баз на Окинаве, Гуаме и Улити, а также пловцы, которые незадолго до этого продемонстрировали высокую боеспособность в действиях по очистке острова Борнео от вражеских войск. К этому времени капитан 1 ранга Роджерс стал во главе всех команд подводных подрывных работ и приданного им отряда кораблей, входивших в состав амфибийных сил Тихоокеанского флота США; одновременно он был назначен командиром оперативной группы, которая должна была участвовать в боях за остров Кюсю. Роджерс составил совершенно секретный план действий объемом 150 страниц, напечатанный на стеклографе, плюс 36 схем и карт. В нем были расписаны боевые действия и передвижения кораблей, находившихся под его командованием, порядок проведения подрывных работ, мероприятия по разведке, огневому обеспечению, связи, тралению мин, авиационной поддержке, снабжению. Это была разработанная во всех деталях сложная программа, необходимая для руководства действиями оперативной группы в тесном и слаженном взаимодействии с военно-морским флотом, авиацией и морской пехотой и частями и подразделениями армии на всех этапах боя.
14 августа было официально объявлено о перемирии. Специальная подготовка боевых пловцов для действий в холодной воде, начало которой было запланировано на 15 августа, так и не началась. Вместо этого 18-я и 21-я команды, возглавляемые капитан-лейтенантами Кумзом и Клейтоном, вылетели в Гуам, где погрузились на быстроходные транспорты, доставившие их в Токио, — место сбора 3-го флота. Команде Клейтона выпала честь быть первыми моряками, высадившимися на территорию собственно Японии. Это произошло 29 августа, всего лишь через день после того, как в Токио высадились наземные войска, доставленные туда на самолетах с целью захвата токийского аэродрома. Быстро произведя разведку минных заграждений на подступах к гавани, 21-я команда высадилась в Фуцусаки, на берегу Токийского залива.
Когда капитан-лейтенант Клейтон приблизился к первому форту, командир форта торжественно отдал ему свой самурайский меч. Удивленный Клейтон с неменьшей торжественностью принял этот меч как знак капитуляции и как бесценный сувенир. Когда об этом стало известно командованию, Клейтон получил приказание сдать меч. Ничто не должно было мешать историческому приоритету генерала Макартура в принятии капитуляции Японии, церемония которой произошла на борту линкора «Миссури». Однако те, кто занимается черновой работой, когда творится история, все же часто оставляют следы: 21-я команда подводных подрывных работ первая получила в знак капитуляции меч, самураи сдавались боевым пловцам.
Команда капитан-лейтенанта Клейтона обследовала берег и причалы, подготавливая высадку частей морской пехоты, которые должны были нести оккупационную службу. Пловцы нарисовали большое «знамя подрывников» и подняли его на корабле навстречу прибывающим войскам. На знамени было написано: «Добро пожаловать, морская пехота». На следующий день, после того как команда закончила подготовительные работы, на берег высадилась морская пехота; она приступила к оккупации военно-морской базы Йокосука, в которой действовала 18-я команда, водрузившая там свое собственное знамя победы. 16 дивизий сухопутных войск и 6 дивизий морской пехоты, предназначавшихся для несения оккупационной службы, перебрасывались в Японию со всех концов Тихого океана.
Вскоре после начала войны в Корее генерал Макартур, главнокомандующий оккупационными войсками союзников на Дальнем Востоке, созвал в Токио военный совет. Для того чтобы остановить наступление северокорейских войск, имеющих русское вооружение, в Корею надо было доставить громадное количество войск и снаряжения. Союзники могли использовать в этих целях только два больших морских порта — Пусан и Инчхон. Пусан был забит войсками и грузами сверх всякой меры. 4 июня, всего лишь через 9 дней после начала военных действий в Корее, Макартур планировал осуществить высадку десанта в Инчхоне. Однако из-за быстрого продвижения северокорейской армии от этого плана пришлось отказаться, но только на время. Ввиду отсутствия подходящих морских портов было принято решение высадить войска на побережье Поханг в 70 милях севернее Пусана при условии, что разведка силами команд подводных подрывных работ даст положительные результаты. 10 июля старший лейтенант Атчесон в сопровождении офицера морской пехоты, специалиста по десантным операциям, который впоследствии стал комендантом района высадки, прилетел в Поханг. Незадолго до этого в нескольких километрах к северу от Поханга южнокорейские войска отбили атаку передовых частей северокорейской армии.
Войска, занимавшие круговую оборону у Пусана, выдержали первый бурный натиск противника, и генерал Макартур начал готовить контрудар. С целью дезориентировать противника решено было организовать налет на Кунсан, расположенный в центральной части западного побережья Кореи, на пути к Инчхону, действительной цели в будущей десантной операции. 20 августа в ясную лунную ночь 2 десантных катера и 7 больших и малых резиновых лодок открыто вошли в небольшой залив Пиин, севернее Кунсана; катера и лодки, очевидно, хорошо были видны с берега, но то ним не было сделано ни одного выстрела. В следующую ночь провели разведку в другом месте, в нескольких километрах от залива Пиин; она также прошла без всяких осложнений. Вслед за этим те же катера и лодки произвели высадку прямо на Кунсанское побережье; по мере приближения к берегу бойцы делали замеры глубины. Шестнадцать солдат морской пехоты организовали круговую оборону, обеспечивая разведку находившегося неподалеку аэродрома. Разведчики не знали, что за всеми их действиями внимательно следят северокорейские солдаты.
Внезапно противник, расположившийся на окружающих высотах, открыл ружейно-пулеметный огонь по сновавшим на берегу фигурам разведчиков, которые, несмотря на маскировку, были хорошо видны в лунном свете. С транспорта был передан по радио приказ всем возвратиться на корабль. Два человека уже получили ранения, и их усадили в лодки. Одна лодка, изрешеченная пулями, затонула, 2 другие пришлось оставить, так как они были совершенно непригодны к дальнейшему использованию. Когда удалось сосчитать людей, выяснилось, что не хватает 9 солдат морской пехоты. Один десантный катер на полном ходу приблизился к берегу и спустил на воду лодку. Под сильным огнем противника лодка подошла к берегу, где оказались морские пехотинцы, стоявшие по плечи в воде — никто из них не умел плавать. Все 9 человек были доставлены на десантный катер, двоих раненых отправили затем самолетом в Японию. В донесении разведчиков говорилось, что глубина моря в прибрежной полосе не позволяет осуществить высадку войск в этом районе.
На самом же деле генерал Макартур и не думал организовывать высадку так далеко к югу: он опасался того, что, упоенные своими победами, северокорейские войска смогут выскользнуть из окружения. Его действительной целью был Инчхон, морской порт, обслуживающий столицу Кореи — Сеул.
В Японию прилетел капитан-лейтенант Маккини, который снова возглавил 3-ю команду. По прибытии к Инчхону команды погрузились на хорошо знакомые им десантные катера. Когда начался дневной прилив, десантные плавсредства морской пехоты подошли вплотную к Инчхонскому побережью и опустили свои аппарели прямо против высокой стены волнолома, которая в нескольких местах была разрушена в результате обстрела с моря и воздушных бомбардировок. Лейтенанты Филдинг, Смит, Бес и старшина Босвел указывали путь движения войскам десанта. Там, где в стене волнолома не было проломов, солдаты атакующих войск преодолевали волнолом с помощью штурмовых лестниц или подсаживая друг друга. Незадолго до захода солнца наши войска захватили огневые позиции северокорейцев и ворвались в город. Высадившиеся пехотные дивизии и 1 дивизия морской пехоты продолжали свое продвижение вперед, с тем чтобы захватить Сеул и отрезать большую часть северокорейской армии, которая сражалась с американскими войсками в районе Пусана.
Всю следующую неделю команды подводных подрывных работ занимались обвехованием фарватеров, взрывали затонувшие джонки, для того чтобы расчистить фарватеры, по которым доставлялись танки, боеприпасы и продовольствие. Подрывники обнаружили и подорвали несколько мин, выброшенных на берег. Это было лишь предвестием той большой работы по расчистке минных заграждений, которая ожидала их в будущем. К счастью, северокорейские войска успели только начать минирование подступов к Инчхону.
Утром 12 октября началась воздушная бомбардировка прикрывающего подходы к Вонсану островка Рей-то самолетами, базировавшимися на авианосец, затем островок был подвергнут артиллерийскому обстрелу с крейсера и эсминцев. После этого к нему приблизились десантные катера, которыми командовали капитан-лейтенанты Маккини и Новак, и 18 пловцов бросились в ледяную воду. (Все они были снабжены защитными костюмами, которые состояли из двух частей и капюшона; костюмы закрывали бойцов с ног до головы, оставляя открытым только лицо, на которое надевалась маска. Обе части костюма соединялись при помощи «молний», которые должны были обеспечить водонепроницаемость. Однако практика показала другое: в результате резких движений пловцов в костюмы начинала проникать вода, — тем не менее эти костюмы помогали сохранять естественную теплоту тела.) Под водой пловцы безуспешно искали электрические кабели для взрыва мин с берега острова. В дотах на острове, казалось, никого не было, а если кто и был, то не подавал никаких признаков жизни.
Десантный катер Новака перехватил корейский рыболовный сампан, шедший к Вонсану. Рыбаки заверили его в своей лояльности и рассказали, что на острове Рей-то находится всего лишь горстка вражеских войск. Новак решил отбуксировать сампан к месту стоянки «Дьяченко», чтобы допросить корейцев поподробнее; катер Маккини подобрал «пловцов и направился к островку Рей-то. К этому времени самолеты с авианосца провели последовательное бомбометание вдоль так называемого «русского фарватера», вблизи северной цепочки островов. Воздушная разведка доносила, что по этому, очевидно, протраленному фарватеру входили в Вонсан русские и корейские корабли.
Последовательное бомбометание представляло собой новый метод расчистки вод (мины взрывались от детонации), при помощи которого предполагалось подорвать все мины в этом районе. Насколько этот метод оказался эффективным, можно судить по тому, что произошло несколько минут спустя. После окончания бомбометания к этому району, идя строем уступа, направились тральщики — 3 с металлическими корпусами, предварительно размагниченными в целях защиты от магнитных мин, и 2 с деревянными корпусами. Впереди шел «Пайрит», на борту которого находился командир дивизиона капитан-лейтенант Б. Хиаг. С крейсера в воздух поднялся вертолет: он производил разведку минных заграждений перед тральщиками по мере того, как они приближались к островам. Все свершилось в одно мгновение. С вертолета радировали, что в районе островов замечены три длинных ряда мин. Гидролокаторы на тральщиках непрерывно получали отраженные сигналы, которые указывали на то, что прямо по носу находится минное поле.
Сигнальщик на «Пайрите» крикнул, что справа по борту он видит мину. По команде командира корабля рулевой круто переложил руль влево, затем вправо, но корабль задел мину и в воздух поднялся огромный столб воды и обломков. Корабль осел на корму и быстро пошел ко дну. 6 человек потонули вместе с кораблем. Более 40 человек было ранено, но держались на поверхности воды. Матросы с «Пледжа» видели, как взрывом кормовую часть «Пайрита» подбросило так, что обнажились винты, затем корабль лег на борт и стал быстро погружаться в воду, едва не затянув за собой матросов, которые плавали вокруг. «Пледж» застопорил машины и спустил на воду спасательную шлюпку. Противник решил, что настал подходящий момент для береговых батарей, хорошо замаскированных на островах. С острова Син-до батареи открыли огонь по тонущему кораблю и по спасательной шлюпке. Солдаты северокорейской морской пехоты, находившиеся на острове Рей-то, также вели яростный огонь по плавающим в воде матросам. С «Пледжа» по береговой батарее открыли ответный огонь из 76-мм орудия.
Пытаясь войти в район, протраленный головным тральщиком, «Пледж» также наскочил на мину. Раздался оглушительный взрыв. Все находившиеся на ходовом мостике получили тяжелые ранения, а командиру тральщика перебило ногу; 1 человек на палубе был убит. Командир приказал всем покинуть корабль и в первую очередь помочь раненым. Авиация и корабли поддержки, находившиеся в открытом море, начали обстрел батарей на острове Син-до. На помощь пострадавшим шли катера подрывников. Шлюпки, спущенные с тральщиков, подбирали раненых и тянули на буксире спасательные плоты и сети. Катер капитан-лейтенанта Маккини подошел к борту тонущего «Пледжа», и подрывники перешли на борт корабля, чтобы оказать помощь пострадавшим. Через некоторое время сильно перегруженный катер отошел от тральщика, он буксировал резиновую лодку со спасенными моряками; кому не хватило места, плыли за катером, держась за фалини. Катер под командованием Новака оставил большую часть своей команды на «Инкредибл», с тем чтобы освободить место для пострадавших моряков с других тральщиков. Новак также подвел свой катер вплотную к «Пледжу», который быстро погружался в воду, и подобрал еще 5 матросов. Команда катера Маккини сообщила, что она сняла с борта тральщика всех оставшихся в живых, за исключением 1 человека, которого придавило в радиорубке. Главстаршина Ветенкампф с 3 матросами из команды Новака пытался оказать ему помощь, но в это время тральщик сильно встряхнуло и он пошел ко дну. Подрывники успели выпрыгнуть на свой катер, который стал быстро отходить от места гибели тральщика из опасения, что на тонущем корабле могут взорваться глубинные бомбы. 25 человек, подобранные катерами, были перевезены на быстроходный тральщик «Эндикот», где им оказали медицинскую помощь. Все спасенные, кроме одного, остались в живых. 12 человек потонули вместе с кораблем, 75 матросов и 11 офицеров получили ранения. В суматохе один из подрывников спас фотоаппарат, которым какой-то моряк снимал тонущий «Пайрит».
На следующий день команды подрывников продолжили выполнение своей основной задачи. В район, где затонули «Пайрит» и «Пледж», направили 2 лодки с пловцами, которые должны были поставить буйки над затонувшими кораблями и рядом с обнаруженными минами. За те несколько страшных минут с момента взрыва до гибели корабля нельзя было спасти секретные коды, однако они ни в коем случае не должны были попасть во вражеские руки. На следующий день, взорвав буй, выставленный северокорейцами для обозначения фарватера, и затруднив тем самым ориентировку артиллеристам противника, корабли подрывников стали обследовать место катастрофы, где все еще плавали обломки с затонувших тральщиков. С катеров заметили, что в двух местах из глубины поднимались на поверхность воды воздушные пузырьки; здесь же были обнаружены еще 2 якорные мины.
Для того чтобы осмотреть затонувшие корабли, решено было использовать автономный дыхательный аппарат, позволяющий пловцу длительное время находиться под водой, не всплывая на поверхность. Дыхательный аппарат (акваланг), предназначенный для плавания под водой, был разработан во Франции в период немецкой оккупации майором Жак-Ив Кусто и инженером Эмилем Ганьяном. Аппарат состоит из стальных баллонов с сжатым воздухом, резинового мешка (искусственных легких) и маски. Воздух из баллонов через редукционный клапан поступает по гофрированной трубке в маску. В американском флоте он впервые был применен во время работ по разрушению судна, затонувшего у Норфолка. Это было за 2 года до начала войны в Корее, когда акваланг еще проходил стадию испытаний. Надев на себя водонепроницаемый резиновый комбинезон и акваланг, пловец В. Джианнотти спустился под воду. Плавая на поверхности, другие пловцы наблюдали за ним через свои маски. Несмотря на раннее утро, видимость была лучше, чем ожидал Джианнотти. Внизу под собой он заметил потонувший «Пледж», который лежал на илистом дне, перевернувшись на правый борт. Добравшись до палубы тральщика, которая находилась почти в вертикальном положении, Джианнотти тщательно прикрепил один конец захваченного им с собой линя к кораблю. Всплывший буек, прикрепленный к другому концу линя, отметил местоположение «Пледжа».
Остальные пловцы в это время занялись поисками якорных мин. В то время как самолеты, базировавшиеся на авианосец, безуспешно пытались очистить гавань от минных заграждений с помощью бомбометания, к десантным катерам присоединились 5 сампанов с местными рыбаками, которые жестами объяснили, что они хотят помочь морякам отмечать буйками минные поля. Пловцы ставили буйки как можно ближе к обнаруженным минам, но так, чтобы не задеть за взрывающее приспособление. Поиск минных заграждений велся также с вертолетов, которые по радио сообщали о всех замеченных ими минах. Тральщики подсекали минрепы и затем расстреливали всплывшие мины из пулеметов. Среди пловцов нашлись меткие стрелки, которые расстреливали мины из винтовок.
Десять пловцов добровольно выразили желание играть роль подопытных морских свинок во время этих испытаний. Целыми часами находились они в барокамере, пока у них не начиналось отравление углекислым газом или кислородом. Доктора из научно-исследовательской лаборатории держали пловцов под тщательным наблюдением, измеряли пульс и дыхание, пока не начиналось спазматическое дергание лицевых мускулов — первый признак приближающейся судороги. Некоторые пловцы перед самым началом кислородного отравления испытывали чувство какой-то легкости и необычайного подъема. Всего лишь через минуту после появления приятного ощущения сердце пловца начинает учащенно биться (пульс часто доходил до 140–150), а легкие — судорожно втягивать воздух.
В барокамере под давлением, соответствующим глубине 20 м, Фэйн продержался дольше других, прежде чем у него начались судороги. Вот что он рассказывает о себе: «Уверяю вас, что я не испытывал при этом никакой боли. Более того, перед самым началом судорог появилось чувство полного блаженства. Как мне потом сказали, моими последними словами, когда меня спросили по телефону о самочувствии, были: «Я не нуждаюсь в помощи, у меня все в порядке». После этого я ничего не помню. Мне рассказывали, что, когда меня положили на носилки и стали выносить из камеры, я пришел в себя и сказал: «Как это глупо», — и снова потерял сознание. Сам не чувствуешь боли, но становится очень страшно, когда видишь, что происходит с другими. Но только таким путем можно было узнать, на какую глубину может опускаться пловец, который дышит чистым кислородом, и сколько времени при большом физическом напряжении он может плавать под водой. Полученные нами данные в результате ряда испытаний способствовали тому, что за последующие несколько тысяч человеко-часов тренировок под водой, которые проводились под моим руководством, мы не потеряли ни одного человека; в ряде случаев, однако, мы были очень близки к этому».
Тем временем обучение в водолазной башне шло своим чередом. Пловцы научились входить и выходить через спасательные люки. Они познакомились с последствиями слишком быстрого спуска и слишком быстрого подъема, который вызывал кессонную болезнь. Они научились «двигать ушами», чтобы уравнять давление на барабанную перепонку. Тот, кто не мог выполнить этого простого упражнения или у кого были больные уши, не допускался к тренировкам под водой. Затем пловцы научились протискиваться в небольшой круглый спасательный люк подводной лодки, где помещались 2 пловца с аквалангами и один подводник для управления механизмами. Когда захлопывались крышки люка и он начинал заполняться водой, всем, кто находился внутри, казалось, что они погребены заживо. И действительно, во время войны экипажи подводных лодок часто предпочитали погибнуть вместе с лодкой, нежели попытаться выйти из нее через спасательный люк. Все проходившие испытание тщательным образом изучили различные патологические состояния организма подводного пловца: кислородное отравление, отравление углекислым газом, кислородное голодание и кессонная болезнь — самый страшный бич, ибо она поражает без всяких предупредительных симптомов в отличие, например, от кислородного голодания. Кессонная болезнь и отравление азотом не угрожали пловцам, так как плавание в условиях боевой обстановки должно было проходить на сравнительно небольшой глубине, всего до 15 м.
... в проливе Пилсбери, разделяющем острова Сент-Томас и Сент-Джонс, были проведены эксперименты с участием подводной лодки. Подводная лодка «Групер» легла на грунт на глубине около 17 м. Надев акваланги, Фэйн и Ламбертсон благополучно выбрались из подводной лодки через спасательный люк. В чистой прозрачной воде сновала рыба. Поплавав немного вокруг лодки, Фэйн и Ламбертсон снова вошли в люк, люк закрылся, и они через некоторое время опять оказались в подводной лодке. Когда Фэйн и Ламбертсон повторяли этот опыт, произошла их первая встреча с морской щукой. Огромная рыба появилась совершенно неожиданно в сопровождении целой стаи мелких рыбешек, которые дожидались крох с барского стола. Почти такой же длины, как и пловцы, стального цвета, с серебристыми пятнами на боках, эта рыба неотступно следила за всеми движениями пловцов. Ее выдающаяся челюсть была полна острых зубов. Когда ее ударили, она отскочила в сторону и затем мгновенно появилась опять, на этот раз позади пловцов, метрах в четырех от них. Пловцы поняли, что хищница не намерена приближаться к ним, и снова занялись своим делом. Через некоторое время эта морская волчица величественно уплыла прочь. Предварительные опыты прошли без всяких осложнений.
22 февраля 1948 года пловцы приступили к следующей серии опытов. Ничего подобного, насколько им было известно, ранее нигде не предпринималось. Подводная лодка «Групер» погрузилась на перископную глубину и, двигаясь с минимальной скоростью, легла на прямой курс. Фэйн и Ламбертсон, надев акваланги, вошли в спасательный люк вместе с лейтенантом Никольсоном — офицером команды «Групера». Когда люк наполнился водой и давление было выравнено, Никольсон открыл наружную крышку люка. Лучи яркого солнца, глубоко проникавшие в толщу воды, освещали надстройку. Стояла мертвая тишина. Пловцы плыли, держась за комингс торпедного люка. Вода была совершенно прозрачной, и пловцам была видна почти вся подводная лодка, темные очертания которой вырисовывались в ярких лучах солнца. Лодка шла со скоростью около 2 узлов.
Фэйна и Ламбертсона охватило радостное чувство. Выплыв на поверхность, они дали условный сигнал. Наблюдавший за пловцами через перископ командир лодки заметил сигнал, после чего они опустились под воду, подплыли к спасательному люку, вошли в него, закрыли крышку и через некоторое время снова очутились внутри лодки. Казалось, все было очень просто, однако это был первый случай выхода с подводной лодки и возвращения в нее во время движения. Команды подводных подрывных работ оправдали свое название во время испытаний. Однако, прежде чем принять тактическое новшество, флот требовал бесспорных, очевидных доказательств. Разрешить проблему помог капитан-лейтенант Джонсон, один из пионеров подводной фотографии.
В октябре 1948 года Фэйн, Джонеон и Ламбертсон вылетели на остров Сент-Томас. Туда же самолетами доставили фотооборудование, отряд боевых пловцов и малую подводную лодку «Спящая красавица», Старое, подремонтированное «подводное каноэ» времен второй мировой войны представляло собой весьма ненадежное средство. На таких сверхмалых подводных лодках потеряли жизнь многие английские моряки. Одна такая лодка взорвалась в результате скопления водорода, когда ею управлял Ролинс, подводный пловец из состава «Взвода подводных пловцов». Однако никаких других подводных лодок небольших размеров достать не удалось.
Всеведущий доктор Ламбертсон стал инструктором по управлению малой подводной лодкой. Джонсону были хорошо знакомы трудности подводного фотографирования. За время многолетней работы в экспедициях во Флориде, на Багамских островах и в Пуэрто-Рико он убедился, что, находясь на сравнительно небольшой глубине, можно делать снимки, если этому не мешает штормовая погода. После шторма вода несколько дней остается мутной или приобретает молочный оттенок из-за взвешенных в ней частичек песка и кораллов. Даже когда по дну идет человек, вода мутнеет. Джонсон предложил установить на дне моря на глубине 15 м небольшую площадку, выбрав для этого такое. место, где вода остается достаточно прозрачной все время, пока нет штормов. С помощью тяжелых грузов подводные пловцы укрепили на дне моря алюминиевую выдвижную лестницу с площадкой наверху.
Джонсон рассказывает о своем приключении во время подводных съемок следующее: «К этому времени я уже три раза опускался под воду с аквалангом и, имея большой опыт в водолазном деле, был уверен, что без труда установлю фотоаппарат и засниму малую подводную лодку, когда она будет проходить мимо меня. Тем не менее Фэйн приказал Кепесеру сопровождать меня. Как я потом убедился, это была очень разумная предосторожность. Я легко добрался до площадки на верху лестницы, и Кепесер подал мне аппарат. Недалеко от лестницы было поставлено несколько буйков, и я договорился, что подводная лодка пройдет между лестницей и буйками. Тот, кто управлял этой лодкой или видел ее в действии, знает, что она до того неповоротлива, что кажется сонной. Можно с какой угодно силой перекладывать горизонтальные рули, но пройдет по крайней мере 10 секунд, прежде чем она очнется от сна и пойдет на нужной глубине. Вертикальный руль работает нисколько не лучше. Поэтому я совершенно не удивился, когда в первый раз подводная лодка прошла за линией буйков.
В воскресенье прибыла подводная лодка «Квилбэк». Джонсон установил свою лестницу с площадкой над крышкой торпедного аппарата правого борта подводной лодки. Лодка легла на дно, и Джонсон, заняв свое место на площадке, проверил показания подводного экспонометра и исправность киноаппарата весом около 12 кг; в воде он весил не более 0,5 кг. Было решено сфотографировать подводных пловцов с легководолазным дыхательным прибором в тот момент, когда они попытаются войти в лодку через торпедный аппарат и таким путем выйти обратно.
«Волнорезный щит и крышка торпедного аппарата были открыты, и Фэйн первым залез в трубу. Предполагалось, что крышка будет закрываться и открываться вручную; это делалось для того, чтобы пловцы могли научиться обращению с дыхательным прибором внутри торпедного аппарата, и, кстати, для того, чтобы можно было заснять пловцов в действии. Не успел Фэйн скрыться в трубе торпедного аппарата, как тут же показался обратно и, делая отчаянные движения, стал подниматься на поверхность. Наверху было достаточно людей, и мы с Кепесером решили оставаться на местах. Вскоре Фэйн возвратился и вторично полез в торпедный аппарат ногами вперед. Позднее я узнал, что, когда Фэйц втискивался в узкую трубу торпедного аппарата первый раз, в его дыхательном приборе закрылся клапан подачи кислорода. Задыхаясь и не зная, что, собственно, случилось, Фэйн вынужден был подняться на поверхность. Надо думать, что после пережитого ему не очень хотелось оказаться запертым, как в мышеловке, в трубе торпедного аппарата, тем не менее он подал сигнал закрыть крышку.
Вся операция по входу в торпедный аппарат и выходу из него продолжалась, очевидно, немногим более 2 минут. Большую часть времени я вел съемку. Никогда еще для меня время не тянулось так медленно, как в те секунды, которые Фэйн провел в торпедном аппарате. Можно представить, какими долгими показались эти секунды самому Фэйну, который был стиснут в узкой трубе диаметром около 0,5 м, ничего не видя и даже не будучи в состоянии пошевельнуться». Когда Фэйн целый и невредимый показался в носовом торпедном отсеке, все облегченно вздохнули. Однако по лицу его было видно, что он еще не совсем пришел в себя. Дело в том, что вода, стремительно выходившая при осушении торпедного аппарата, сдвинула маску на лице Фэйна. Он бы неминуемо захлебнулся, если бы ему не удалось вдохнуть в себя немного кислорода, после того как маска снова стала на место. По мнению Фэйна, если бы он лежал на спине, а не на животе, маску вообще сорвало бы с его лица. Тогда, очевидно, это был первый случай успешного проникновения в подводную лодку через торпедный аппарат.
Следующий эксперимент заключался в том, что сверхмалая подводная лодка должна была сесть на обычную подводную лодку и сняться с нее во время движения. К тому времени уже несколько пловцов — матросов и офицеров — научились входить в большую подводную лодку и выходить из нее через спасательный люк, что было должным образом засвидетельствовано с помощью фотоаппарата. Доктор Ламбертсон имел наибольший опыт по управлению сверхмалыми подводными лодками, и ему предстояло управлять во время эксперимента одной из них, выкрашенной в желтый цвет.
На большой подводной лодке Фэйн и Джонсон должны были выйти наружу через спасательный люк и устроиться на носовой орудийной площадке в качестве фотографов. На верхней палубе должны были находиться также старшина-артиллерист Бейли и младший лейтенант Атчесон, которым предстояло установить сверхмалую подводную лодку в нужное положение. Старшина-артиллерист Пиотровский должен был, держась за буйреп, выпустить буй и вместе с ним подняться на поверхность. Там ему предстояло закрепить буйреп за сверхмалую подводную лодку, которая таким образом при погружении как бы подтягивалась к палубе подводной лодки «Квилбэк». Около орудия установили 2 подводных фотоаппарата, экспонометры и штатив; поперек палубы была привязана алюминиевая лестница, на которую оба фотографа могли опираться своими спинами. «Квилбэк» погрузилась на глубину около 15 м и направилась туда, где находилась сверхмалая подводная лодка. Подойдя на расстояние одной миля, лодка снизила скорость до 2 узлов, так что пловцы имели полчаса для подготовительных работ под водой.
Вот что рассказывает Джонсон о том, что произошло под водой на палубе «Квилбэк»: «Мы с Фэйном выбрались из лодки. Было установлено, что при скорости движения в 2 узла вода не сорвет с нас маски, если мы будем стоять лицом по ходу движения, однако никто не знал, что произойдет, если мы повернемся в сторону. Пятясь назад к корме, мы достигли орудийной площадки. Встречный поток воды прижал нас к лестнице, а наши ласты, казалось, прилипли к настилу палубы. Втиснув спины между ступеньками лестницы, мы освободили руки для работы с фотоаппаратами. Две-три минуты ушло на то, чтобы подготовиться к съемке, после чего мы смогли немного осмотреться. Бейли и Атчесон только занимали свои посты. Пиотровский выпустил буй и поднялся на поверхность метрах в восьми над палубой. Мне было видно, как его бросало из стороны в сторону, и я удивился, как он еще держится. С каждой минутой мое удивление перерастало в самое настоящее восхищение. Волны на море были небольшие, высотой около 2 м, но крутые и в большинстве случаев с гребнями. Даже мы ощущали их действие по хлопанию кислородных баллонов, которые были закреплены у нас на груди. Казалось, что мы двигались с огромной скоростью. Я осторожно попробовал немного повернуть голову в сторону. Маска начала вибрировать, но воды не пропускала, и я смог увидеть Фэйна. Его рыжие волосы были прилизаны водой, уши, казалось, шевелились, а трусы и акваланг оттянулись назад и колебались в результате сопротивления воды. Мне он казался Бен Гуром, который на своей колеснице несется вокруг римского колизея. Я хотел было заснять его, но затем решил, что нельзя зря тратить пленку. Видимость под водой была вполне хорошей. Мы различали предметы почти у носовой части лодки. Навстречу и мимо нас плыли частички водорослей и воздушные пузырьки. Трудно сравнить с чем-нибудь ощущения человека, который в первый раз оказался на палубе погруженной в воду подводной лодки во время ее движения. Вначале я подумал, что лодка увеличила скорость до 3–4 узлов. То же, очевидно, думал Фэйн. Мы оба стали наблюдать за водорослями, которые плавали у поверхности, и увидели, что лодка, как приказано, выдерживает скорость в 2 узла. Однако стоило нам снова посмотреть вперед, как к нам опять вернулось ощущение большой скорости, которое обычно появляется, когда смотришь на проносящуюся мимо воду, находясь на быстроходном катере с невысоким надводным бортом».
Немало минут Фэйн и Джонсон провели в напряженном ожидании, прежде чем подводная лодка «Квилбэк» поравнялась с двигавшейся ей навстречу сверхмалой подводной лодкой «Спящая красавица». «Чтобы сэкономить кислород, — продолжает Джонсон, — Ламбертсон предпочел еще несколько минут подышать воздухом. Как только он выводил свою «Спящую красавицу» в позиционное положение, его с головой начинали заливать небольшие, но крутые волны, так что он мог дышать, только когда оказывался у подножия волны. В то время как Ламбертсон пытался удержать свое непослушное судно на одной линии с перископами подводной лодки «Квилбэк», Пиотровский, держась за буй, плыл на поверхности. Внезапно я увидел желтое пятно. Это была «Спящая красавица». Я не смог установить свой аппарат на штатив и, слегка похлопав рукой по плечу Фэйна, знаками показал ему, чтобы он воспользовался своим фотоаппаратом. Ламбертсону удалось достигнуть буя, Пиотровский зацепил буйреп за сверхмалую подводную лодку, и она тут же начала погружаться в воду. «Спящая красавица» не совсем точно опустилась на палубу «Квилбэк», а уткнулась носом в поручни верхней палубы.
Бейли, отличавшийся большой силой, обхватил руками суденышко за корму и втащил его на палубу. Усилиями трех человек, находившихся на палубе, «Спящая красавица» была установлена на киль-блоки (аналогичные шлюпочным) и закреплена. Ламбертсон выбрался из своей лодки и немного постоял рядом с ней. Он и другие пловцы несколько раз поворачивались лицом по ходу движения подводной лодки, иногда забывая придерживать свои маски. Таким образом, невольно было доказано, что на малом ходу вода не может сорвать маску или проникнуть под нее, даже если поворачиваться во время движения лицом к корме. Ламбертсон снова вошел в свою лодку. Когда отдали концы, она поднялась на поверхность, где Пиотровский отцепил от нее буйреп. Ламбертсон отвел свою лодку в сторону, чтобы не задеть за перископ «Квилбэк». Все на палубе «Квилбэк» оставались на своих местах, и лодка поднялась на поверхность. Никогда еще в своей жизни я не видел такого яркого солнца.
В ночное время боевые пловцы охотно работали большими группами, но проявляли некоторую нерешительность, когда после наступления темноты им надо было опускаться под воду по одному или парами там, где были ранее замечены акулы и морские щуки. На берегу гавани была расположена бойня, выбрасываемые отбросы привлекали сюда крупных акул. Ввиду того что зону действия боевых пловцов никак нельзя было ограничить только «безопасными» водами, Фэйн и Джонсон решили показать пример остальным: надев на себя акваланги конструкции Ламбертсона, они ночью опустились под воду в гавани, чтобы при помощи фотоаппарата с лампой-»вспышкой» заснять винты подводной лодки, поставленной в док. Не было случая, чтобы акула совершила нападение на водолаза в скафандре, хотя акулы часто нападали на пловцов. Однако было неизвестно, как акула отнесется к пловцу с аквалангом: как к водолазу или как к простому пловцу? «Кто знает, что думает акула», — сказал однажды старый французский рыбак Фэйну (это было на Виргинских островах).
Считая себя пионерами подводного фотографирования и подводного плавания, Джонсон и Фэйн были немало удивлены, когда в одном из научных журналов они прочли статью Дж. Дугана о подобных опытах, проведенных совершенно независимо майором Ж. И. Кусто и французскими пловцами, которые пользовались аквалангами и фотоаппаратами для подводных съемок.
Использование сжатого воздуха позволило преодолеть 10–20-метровый барьер при дыхании чистым кислородом во время плавания с обычным аквалангом. Специальная мембрана, реагируя на давление окружающей воды, позволяет пловцу вдыхать воздух под давлением, равным давлению воды; сжатый воздух, поступая в легкие, непрерывно уравновешивает давление, воздействующее на пловца. Фэйну понравилась идея аппарата Кусто, и он договорился о встрече с французским подводным пловцом, который должен был вскоре прибыть в Нью-Йорк. Они встретились. Фэйн приобрел акваланг Кусто и испробовал его в водолазной башне учебного отряда подводного плавания в Нью-Лондоне. Во время первой попытки он опустился на самое дно башни, на глубину около 30 м; результаты испытаний убедили Фэйна в ценности нового акваланга, несмотря на недоверчивое отношение, которое обычно господствует в ВМФ к техническим новинкам, еще должным образом не испытанным.
В декабре 1949 года подводным пловцам представился случай использовать новый акваланг в практических целях. Судоходству в Чесапикском заливе мешал корабль, затонувший на глубине около 20 м. Для обычных водолазов (в скафандрах) работа в этом месте была связана с большими трудностями из-за большой скорости приливных течений. Они могли работать не более 30 минут в день, когда прилив ослабевал. Надев на себя акваланг со сжатым воздухом, Фэйн опустился под воду к затонувшему кораблю для предварительного осмотра. Затем вместе со своими подводными пловцами он еще несколько раз опускался к этому кораблю, чтобы заложить в него тонну взрывчатки. Быстрое разрушение корабля послужило убедительным примером эффективности
Весьма важное событие произошло летом 1950 года. Английская сверхмалая подводная лодка типа «X», подорвавшая в свое время немецкий линкор «Тирпиц», посетила амфибийную базу в Литл-Крик, в штате Виргиния. Американские подводные пловцы быстро освоились с этой лодкой. Были проведены совместные учения, включая учение по проникновению через сетевые заграждения, поставленные в фарватере Норфолкской гавани. Фэйн и английский водолаз работали рука об руку под водой, в то время как быстрое течение все время с силой прижимало подводную лодку к заградительной сети. Наконец последняя ячейка была разрезана, и подводная лодка преодолела заграждение.
Подобные учения не представляли собой ничего нового для англичан, которые проводили такие действия в боевой обстановке; однако американские команды подводных подрывных работ ранее этим не занимались. Совместные учения, в которых участвовала сверхмалая подводная лодка англичан и боевые пловцы, проходили весьма успешно: все пловцы сумели под водой выйти из лодки через спасательный люк. В нем мог уместиться один человек; втиснувшись в люк, пловец закрывал нижнюю крышку люка, ведущую в подводную лодку, и заполнял люк водой с помощью насоса. После этого открывался клапан воздушной магистрали и выравнивалось давление с забортным. Казалось бы, все очень просто, но не так-то приятно сидеть в полной темноте и затоплять себя водой.
Однако, как сказал один из англичан: «Если все будет в порядке, вас через люк вынесет наверх, одна ошибка — и вас нет в живых». Ни один пловец из команд подрывников не сделал этой ошибки. Сверхмалая подводная лодка оказалась прекрасным средством для действий подводных пловцов. В результате было запланировано строительство первой в Америке сверхмалой подводной лодки «Х-1», имеющей специальный выход для подводных пловцов. Эта лодка была спущена на воду в марте 1955 года.
В городе Глендора (штат Калифорния) жил переселившийся с севера механик и изобретатель Кальвин Гонгвер. Вместе со своим коллегой Макробертсом он построил в своем гараже необычное суденышко, которое товарищи Гонгвера шутливо называли «штуковиной». Это суденышко предназначалось для передвижения пловцов под водой и во всех отношениях напоминало подводный самолет. Его горизонтальные рули были похожи на крылья, движение осуществлялось двумя вращающимися в разные стороны винтами самолетного типа, управление этим суденышком под водой мало чем отличалось от пилотирования легкого самолета. Изобретение получило название Swimmers Propulsive Unit (SPU).
Первое такое судно страдало всеми недостатками кустарного производства. Однако Фэйну оно понравилось с первого взгляда, хотя во время его пробных испытаний в специальном бассейне Фэйн чуть не погиб. Гонгвер и Макробертс снова занялись конструкторской работой. Совершенно самостоятельно в том же гараже они построили вторую модель судна SPU-2 и затем испытали его в опытном бассейне самолетостроительной компании. Таким образом, применив принципы аэродинамики, изобретатели сконструировали подводное судно, которое могло «летать» под водой. SPU является одним из самых замечательных достижений за последнее время в деле освоения морских глубин. Испытания в бассейне оказались настолько успешными, что Фэйн организовал ходовые испытания этого судна на Гавайских островах. Здесь было где развернуться, и присланный компанией летчик Гарольд Осборн, известный своим лихачеством, устроил всестороннюю проверку SPU «в полете». На нем был дополнительно установлен газовый мотор, за счет чего удалось увеличить скорость. Осборн проделал все фигуры высшего пилотажа, которые выполняют в воздухе: мертвую петлю, бочку, иммельман, пикирование, перевернутый полет; в то же время он на предельной скорости обходил выступающие кораллы. Когда Осборн проносился мимо Фэйн а и Джонсона, опустившихся под воду для подводных съемок, у них создавалось полное впечатление, будто пролетал реактивный самолет.
В заключение SPU-2 продемонстрировали адмиралу Момсену, командующему подводными силами Тихоокеанского флота (известному изобретателю дыхательного аппарата, названного его именем). Момсен дал новому судну высокую оценку. Это уже была не штуковина, а двухместная подводная лодка с гладкими обтекаемыми формами. Она получила название «Минисаб». Потребовалось 150 лет технического прогресса, чтобы построить небольшую подводную лодку, превосходящую по своим качествам
В сентябре 1952 года бомбардировщик В-36 потерпел катастрофу. Он упал в море и затонул на глубине около 80 м у побережья Калифорнии. Водолазам в обычных водолазных костюмах было очень трудно отыскать самолет, так как своими тяжелыми свинцовыми башмаками они поднимали ил со дна моря и сильно мутили воду.
Ни один подводный пловец не производил каких-либо работ на такой глубине. Французы в порядке эксперимента опускались на глубину до 100 м и тут же возвращались на поверхность. Фэйн изучил этот вопрос вместе с врачом-подводником. Они решили зарядить акваланг смесью гелия, кислорода и азота в соответствующих пропорциях с учетом большой глубины и тяжелых условий работы. Был разработан график постепенного выхода на поверхность: с остановками через 6 м. Вместе с Фэйном в этой операции вызвался участвовать боцман Макларти, прозванный «Большим Маком» за его полноту.
Спасательное судно «Флорикэн» пыталось найти затонувший самолет при помощи подводной телевизионной камеры с прикрепленными к ней прожекторами. Фэйн решил пробыть на глубине 80 м около 5 минут и, осветив с помощью прожекторов дно моря, самому заняться подводными съемками. У него был небольшой компактный киноаппарат «Бантам», последняя модель фирмы «Фенджон», с прекрасным механизмом. Наряду с поисками самолета этот случай давал возможность проверить киноаппарат и акваланг Кусто, которым Фэйн решил воспользоваться для этого погружения, да и самих людей. Водолазы старой школы молча смотрели, как Фэйн и Макларти надевали снаряжение; Макларти с трудом натягивал на себя тесный резиновый комбинезон Пирелли. В тишине послышался шепот старшины водолазов: «Я бы ни за что не стал опускаться под воду с этим дурацким аппаратом».
В 15 часов 15 минут Фэйн и Макларти перешагнули через борт «Флорикэна». Они были связаны друг с другом линем. Фэйн дал сигнал к погружению, и через 2 минуты и 2 секунды они достигли дна. Вокруг стояла полная темнота. Включили прожекторы. Переплывая с места на место, Фэйн производил съемку морского дна, освещаемого светом прожекторов, до тех пор, пока Макларти не просигналил ему, что пора подниматься. Фэйн руками разгребал ил, пытаясь нащупать обломки самолета, но безуспешно. Затем начался долгий и медленный подъем со скоростью 8 м в минуту, чтобы организм мог постепенно избавиться от скопившегося в крови азота. На этот раз пловцы не испытывали никакого «восторга от глубины»; их охватило тревожное ощущение холодных и мрачных глубин моря, которое часто бывало у них раньше. Вот и первая остановка. Фэйну показалось слишком светло для подъема всего на 6 м. Взглянув на свой глубиномер, он увидел, что его подняли на целых 26 м. Водолаз, который выбирал линь, допустил ошибку, которая могла привести к тяжелому случаю кессонной болезни. Фэйн просигналил, чтобы его подняли на поверхность, надеясь попасть поскорее в декомпрессионную камеру.
«Эх, дядя! У тебя на плечах не голова, а медный котелок», — презрительно бросил Фэйн своему помощнику-водолазу, когда, сняв акваланги и комбинезоны, он и Макларти отправились в декомпрессионную камеру, чтобы пробыть там один час. Ошибка водолаза не вызвала серьезных последствий. Таким образом был установлен новый рекорд. Этот эпизод заставил многих отказаться от недоверчивого отношения к аквалангу и признать, что свободное плавание на больших глубинах связано с вполне умеренным риском.