Ссылка на полный текст: ВОЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА -- Клостерман П. Большое шоу. Вторая мировая глазами французского летчика
Навигация:
Летчик эскадрильи «Эльзас»
Однорукий лётчик-истребитель в эскадрилье «Эльзас»
Подразделение боевой подготовки в Уэльсе в 1942 году
Первый боевой вылет
Брифинг в Intelligence Room перед вылетом на боевое задание
Командир авиационного крыла Королевских ВВС новозеландский ас Алан Дир
Мнение летчиков о «Спитфайрах-VD»
Истребитель-перехватчик «Спитфайр» Mk.VIII
Истребитель Hawker Tempest — дальнейшее развитие Хоукер Тайфун (первоначальное название Typhoon II)
... наступил день прикомандирования. Коммаиллес, Менюж и я должны были отбыть в Турнхаус, в Шотландию, чтобы присоединиться к 341-й эскадрилье истребителей «Эльзас» «Свободной Франции», а затем в процессе формирования Жак, Джон и Обертин отбыли в 602-ю эскадрилью в Перранпорт. Карта была разыграна.
В один прекрасный день, громыхая словно гром, прибыли наши «спитфайры». Наши механики-англичане приняли их, а мы отмыли. На фюзеляжах появились лотарингские кресты с маркировкой 341-й эскадрильи «N» и «L».
Де Мезиллис из Бретани, который потерял руку в эскадрилье «Лотарингия» в Ливии и благодаря невероятному усилию воли научился летать с искусственной рукой;
Я дрожа надел шлем и еще подключился ко множеству разных приборов, циферблатов, контактов, рычагов, которые располагались один над другим, все крайне необходимые, которых нельзя было касаться ни одним пальцем, соблюдая психологическую выдержку; я был готов для решающей проверки. Я осторожно прошелся по кабине, бормоча ритуальную фразу — ТДЗКД: тормоза, дифферент, закрылки, контакты, давление (в пневматической системе), топливо, шасси и радиатор. Все было готово.
Механик захлопнул за мной дверь, и я оказался заключенным в этот металлический монстр, который я должен был контролировать. Последний взгляд. — Добро? Контакт! Я проделал манипуляции с ручными насосами и стартерами кнопок. Пропеллер начал медленно вращаться, и вдруг машина загорелась, издавая при этом звук, похожий на гром. Выхлопные газы извергали длинное голубое пламя, окутанное черным дымом, и тут самолет начал дрожать, словно паровой котел под давлением. Когда «башмаки» убрали, я широко открыл радиатор, так как эти охлажденные двигатели очень быстро перегревались, затем очень осторожно вырулил к прочищенной снегоочистителем взлетно-посадочной полосе, черной как уголь и словно мертвой на белом ландшафте. — Тюдор-26, вы можете подниматься в воздух сейчас, вы можете подниматься в воздух сейчас! — по радио приказал мне взлетать контрольно-диспетчерский пункт.
Мое сердце сильно билось. Я проглотил подступивший к горлу комок, опустил свое кресло и холодной влажной рукой медленно открыл дроссель. Тут же меня подняло циклоном. Мне вспомнились обрывки советов: «Не выводи нос слишком далеко вперед!» Напротив меня был лишь небольшой просвет между землей и концами огромного винта, который собирался всосать всю мощь двигателя. Осторожно я отпустил ручку управления, и с толчком, подобным тому, который пригвоздил меня к спинке моего кресла, «спитфайр» начал двигаться вперед, затем поехал быстрее и быстрее, пока увеличивающаяся скорость не оставила аэродром позади. — Держи его прямо!
Я рулил неистово, чтобы сбить появляющееся качание. Вдруг, задержав дыхание и словно по волшебству, я почувствовал себя летящим по воздуху. Железнодорожная линия удалялась, как вспышка. Я смутно различал некоторые деревья и дома, которые исчезали за мной. Я быстро поднял шасси, закрыл прозрачный капот моей кабины, дросселировал назад и настроил пропеллер для крейсерского полета. Фу! Капли пота стекали по моему лбу. Но инстинктивно мои конечности среагировали как хорошо отрегулированные рычаги робота. Долгие, утомительные месяцы тренировок подготовили мои мышцы и рефлексы именно для этой минуты. Как легко было ею управлять! Малейшее нажатие рукой или ногой — и машина взлетала в небо.
Спустя месяц эскадрилью «Эльзас» направили в Биггин-Хилл-Винг. Это была честь, но в то время мы, возможно, не вполне осознавали, насколько великая честь. Биггин-Хилл, к югу от Лондона, была базой с самым большим количеством побед на своем счету и предназначалась для самой элитной эскадрильи ВВС Великобритании.
Сбор в Интеллидженс рум в 12.30. Мушот уехал в своем стареньком «хиллмане» с Мартелем и Будье, а остальные летчики гурьбой ввалились в грузовик, принадлежащий столовой. Быстрый обед с летчиками 661-й эскадрильи: суп, сосиски и картофельное пюре. Мы все определенно испытывали страх. Для большинства из нас это был первый боевой вылет, и он, возможно, занесет нас далеко в зону противника.
Мы двинулись маленькими группами в Интеллидженс рум. Возле двери были навалены фотографии, карты, бумага технического назначения и секретные публикации министерства авиации. В углу, несколькими ступеньками ниже, за маленькой низкой дверью находилась комната для инструктажа. Сразу же, как только переступаешь порог комнаты, полностью погружаешься в царящую там атмосферу. Первое, что видишь, – это большая карта боевых действий нашего подразделения, полностью закрывающая стену за трибуной; юго-восток Англии, Лондон, Темза, Канал, Северное море, Голландия, Бельгия и Франция до Шербура. На карте красная лента соединяла Биггин-Хилл с Эминсом, проходила назад через Сент-Пол и возвращалась к Данджнессу через Булонь – наш маршрут для дневной вылазки. Летчики как-то пролезли и нашли место где присесть – среди маркированных ботинок для летчиков и запальных фитилей. Нервными пальцами держали сигареты, от которых начал подниматься колечками дым.
С потолка свешивались модели союзнических и немецких самолетов. На стенах были приколоты фотографии «фокке-вульфов» и «Мессершмитов-109», сфотографированных во всех ракурсах, со схемами, показывающими соответствующий угол горизонтальной наводки. Везде были развешаны необходимые для боя лозунги. «Немец всегда на солнце». «Не стреляй до тех пор, пока не увидишь белки его глаз». «Никогда не преследуй того, кому уже нанес поражение. Другой поразит тебя наверняка». «Лучше вернуться с предположительно сбитым самолетом противника, чем быть сбитым поврежденным тобой самолетом». «Берегись! Ты не знаешь, кто именно собьет тебя». «Не мечтай о славе. Если ты не видишь фрица, который собирается сбить твоего товарища, ты преступник». «Соблюдай тишину в радиосвязи. Не создавай помех своему радиоканалу!» «Если тебя сбили на территории врага, спасайся. Если тебя схватили, держи рот на замке».
Темно-синяя униформа французов выделялась среди сине-серого походного обмундирования британцев и канадцев, но в груди всех этих солдат бились одинаково горячие сердца. Снаружи раздался визг тормозов. Хлопнули двери. Все шумно встали. Вошли полковник авиации Малан и подполковники авиации Аль Дир и Де ла Торр, за которыми следовали Мушот и Джек Чарльз, командир 485-й эскадрильи. Малан прислонился к стене в углу, Де ла Торр и Аль Дир взошли на трибуну. – Садитесь, ребята, – сказал Де ла Торр.
Тишина.
Он начал читать форму D своим монотонным голосом: – Сегодня днем авиакрыло принимает участие в шоу № 87. Время H – 13.55. Аэродром Аминс-Глисси будут бомбить 72 бомбардировщика «Летающая крепость». Близкое прикрытие будут обеспечивать 7 авиакрыльев, то есть 14 эскадрилий «Спитфайров-V», которые будут находиться на высоте 16 000 футов. Авиакрыло из Кенли обеспечит передовую поддержку и будет действовать в 2000 футов вблизи от цели в часы H минус пять минут. Центральное прикрытие будут обеспечивать 24 «Спитфайра-IX» с западного Маллинга, а верхнее прикрытие – 2 авиакрыла «Спитфайров-IX» от Нортолта на высоте 29 000 футов.
Предусмотрены два отвлекающих удара: 12 «тайфунов», прикрываемые 24 «спитфайрами», будут бомбить с пикирования аэродром Поикс в течение двадцати минут, то есть в 13.35. После ложной атаки «грейвлайнов» 12 «бостонов», прикрываемые 36 «спитфайрами», будут бомбить доки в Дюнкерке в течение десяти минут во время H. Отвлекающие удары помешают немецким радарам следить за истребителями, что позволит им, в свою очередь, выстроиться в линию, и мы надеемся, как минимум, рассредоточить усилия вражеских истребителей. Авиакрыло Биггин-Хилла должно действовать в районе Аминса с часа H плюс пять, то есть до 14.00, чтобы прикрыть возвращение «фортов».
Сейчас я передаю слово командиру авиационного крыла Диру, который будет руководить шоу. Спокойным, размеренным голосом, контрастирующим с его суровой, истинно дьявольской внешностью, Аль Дир дал нам последние полетные инструкции: – Я поведу 485-ю эскадрилью, чей позывной знак будет «Гимлет». Мой личный позывной знак – «Брютус». Рене поведет 341-ю, позывной знак «Тюрбан». Мы поднимемся с северной и южной взлетно-посадочных полос и объединимся в эскадрилью. Для Тюрбана запуск двигателя в 13.20, для Гимлета – 13.22. Взлет в 13.25. Я выйду на основание орбиты, чтобы вы выстроились в линию, и в 13.32 возьму курс. Мы будем держаться вместе до 13.50, затем поднимемся с полностью открытым дросселем, чтобы пересечь побережье на минимальной высоте 10 000 футов, и, если все будет хорошо, встретимся над Аминсом на высоте 25 000 футов. Назад Тюрбан полетит справа от меня на расстоянии 2000 ярдов. Как только мы наберем высоту, Тюрбан займет позицию над нами на высоте 2000 футов и будет держаться чуть в тылу. Когда достигнем Аминса, мы повернем налево на 90° и в течение пяти минут будем придерживаться курса 047°, пока Аппледор не даст нам другие инструкции. В принципе на наших запасных баках мы будем лететь двадцать пять минут. Когда скомандую «бросайте своих детей», начинайте бой. До этой команды в радиосвязи должно быть полное молчание. Будем лететь над уровнем моря восемнадцать неприятных минут, чтобы не быть замеченными немецкими радарами, – никто не должен попусту болтать языком, чтобы не провалить операцию. Если будут какие-то проблемы и захотите вернуться на базу, покачайте крыльями, перейдите на частоту D, но не используйте ее, пока на самом деле не окажетесь в трудной ситуации. В противном случае, ради бога, не обнаруживайте себя.
И последний небольшой совет. Если ваш топливный бак не выдержит, предупредите командира и летите домой. Бесполезно пытаться продолжать операцию с этой дополнительной помехой. Вы либо помешаете кому-то или отстанете, вас наверняка собьют. С помощью временного кода дайте четкое указание, где именно находится предполагаемый самолет по отношению ко мне, говоря медленно и ясно и сообщая ваш позывной сигнал. Если будет стычка, держитесь вместе, и если все будет очень плохо, держитесь, как минимум, парами, это важно. Вторые не должны никогда забывать, что они отвечают за прикрытие своих первых. Всегда прорывайтесь к врагу. И помните о кислороде.
Если дела пойдут плохо, прямой курс домой – 317°. Если заблудитесь где-то над Францией и горючее будет на исходе, свяжитесь с зоной на частоте В. Если окажетесь более чем на полпути назад через Канал и будет трудно, но все же возможно вернуться на базу, предупредите Трамлайн на частоте А. Если не сможете вернуться к побережью, выбрасывайтесь с парашютом после сигнала «Мой день» на частоте D, если возможно, с сообщением о засечке. Как всегда, будет сделано все возможное, чтобы вас быстро вытащить.
Как только взлетите, не забудьте включить ОДВ (опознание друга или врага) и проверьте прицелы. Как следует очистите карманы. Сверим часы; сейчас точно 12 часов 51 минута 30 секунд… один… два… три… 12 часов 52 минуты 0 секунд. Смотрите в оба и удачи!
Пока Дир говорил, летчики быстро записывали важную информацию прямо на коже на тыльной стороне своих рук: время, курсы возвращения домой, частоты радио и т. д. Затем устремились к двери и фургонам. Погода была отличная, в течение трех дней солнце светило необычно ярко для этого времени года. После брифинга каждый кратчайшим путем устремился к своему шкафчику. Я тщательно опустошил свои карманы – ничего не обнаружил, но ключи нужно оставить, никакого адреса, который может раскрыть немцам мой аэродром. Я снял свой воротник и галстук и повязал шелковый шарф. На жилет из овечьей шерсти надел толстый белый пуловер. На носки натянул толстые шерстяные чулки до бедер. Затем надел теплые ботинки, заправив в них брюки. В левый ботинок всунул охотничий нож, а в правый – карты. Зарядил свой револьвер марки «Смит-и-Вессон» и надел на шею ремень бинокля. В карманах захлестнутого стропами парашюта были «спасательный набор» и мой аварийный паек. Мой механик пришел за парашютом и яликом, чтобы положить их в кресло самолета вместе со шлемом, наушники и маску которого электротехник подсоединит с радио и кислородными баллонами.
«Обрезанный, укороченный, загнанный» — великолепное описание «Спитфайра-VD», придуманное большим юмористом эскадрильи Томми Томмерсоном.
«Обрезанный» — из-за его обрезанных крыльев. Для того чтобы увеличить скорость и маневренность, инженеры Виккерса укоротили крылья «спитфайра» приблизительно на 1 метр 23 сантиметра, гармонично закруглив овал.
«Укороченный» — из-за его двигателя «Мерлин-45М». Это был «Мерлин-45», «роллс-ройс», турбина с компрессором наддува, уменьшенная в диаметре, что позволяет мощности упасть ниже 3000 футов, от 1200 до 1582 лошадиных сил. Так как объем воздуха в компрессоре наддува значительно уменьшили, кривая мощности быстро упала от 8000 до 12 000 футов, имея лишь около 500 лошадиных сил. Кроме того, эти двигатели, искусственно вырабатывавшие до 18 форсажей, имели очень короткую жизнь.
«Загнанный» — не требует разъяснений. Это слово выражало общее мнение летчиков о «Спитфайрах-VD». Очень быстрые на уровне земли или моря (350 миль в час подъем вверх и полет на [71] одинаковой высоте), они становятся неуклюжими на высоте 10 000 футов — высоте, на которой приходилось вести операции, выполняя задачу прикрытия. Эти квадратные крылья также значительно умаляли основное преимущество «спитфайров» — способность делать крутой поворот.
Эти машины не вызывали у пас особого доверия, — чувство, которое было более или менее подтверждено фактом, что корпус самолета служил около 300 часов, и то с большим трудом, а мотор 100–150 часов. Пересекать Канал туда и обратно дважды в день на одномоторном самолете подобного типа — не всегда привлекательно! И в довершение ко всему малокалиберная автоматическая пушка вмещала лишь 60 снарядов каждая (в отличие от 145 на «Спитфайре-IХ»!).
«Фокке-Вульфы-190» значительно превосходили «Спитфайры-VD», поэтому можно представить мой очень сдержанный энтузиазм, когда Сатерленд сообщил мне, что нам нужно совершить еще пять или шесть полетов на «Спитфайрах-VD» до прибытия наших совершенно новых «IX-B».
В нескольких милях от нас, за группой островов, похожих на наши, находилась военно-морская база Скапа-Флоу, где располагался флот метрополии, защищенный минными ограждениями и противосубмаринными сетями.
В задачи 602-й эскадрильи входило предотвращение любых попыток бомбардировок или воздушной разведки со стороны люфтваффе.
Мы увидели наши самолеты, укрытые от ледяных ураганов в ангарах, рассеянных по всему аэродрому. В состав нашей боевой техники входили 7 или 8 «Спитфайров-V», «обрезанных, укороченных и загнанных», и 4 великолепных «Страто-Спитов-VII».
Эти «Спиты-VII» были особыми машинами. Размах их крыла увеличили и благодаря двигателям «мерлин» «роллс-ройс» с двухступенчатыми нагнетателями и их герметическим кабинам они могли подниматься практически до 50 000 футов. Было изготовлено лишь 10 таких самолетов и отправлено в стратегические точки Великобритании.
Наши механики быстро приспособили их и отполировали с нежной заботой. Мы переставили два пулемета в крылья, чтобы слышать их, оставив лишь две 20-миллиметровые малокалиберные автоматические пушки.
Периодически немцы отправляли на разведку «Юнкерс-88», который пролетал над уровнем моря, чтобы наблюдать за передвижением флота, а совсем недавно самолету неизвестного типа удалось сфотографировать Скапа-Флоу с высоты 47 000 футов. Поэтому мы всегда держали в состоянии боевой готовности по паре «Спитов-V» и «Страто-Спитов-VII».
... я посетил Пита Викхама, человека наиболее ответственного за прикомандирование в соединения истребительной авиации, он обещал сделать все возможное, чтобы помочь мне быстро вступить в 122-е звено, которое благодаря возвращению на континент было оснащено «Темпестами-V».
Спустя несколько дней командование французских ВВС в Великобритании получило вежливую записку от министерства авиации, где говорилось, что с учетом моего опыта и репутации и так далее и так далее ВВС Великобритании хотели бы снова видеть меня в своих рядах на оперативной работе. Министерство авиации в Париже прямо ответило, что раз так, то с этим не поспоришь.
... я прибыл в Астон-Даун, где я должен был быстро пройти курс переподготовки для полетов на «тайфунах» и «темпестах». Командир звена Шо, начальник авиационной базы, увидев мой журнал выполнения полетов, решил пропустить формальности и обойтись без теоретической части курса.
Понадобилось три человека, чтобы помочь мне с парашютами за спиной залезть в кабину «тайфуна», находящуюся в 9 футах от земли. Так как самолет имел очень обтекаемую форму, то держаться было не за что. Приходилось цепляться пальцами за выемки, которые на замках-пружинах покрыты металлической обшивкой. Они снова закрываются, когда убираешь руку или ногу, словно крысоловка. Наконец они подняли меня, усадили, пристегнули к сиденью, прокричали «Удачи!», и я очутился один внутри монстра.
Я быстро вспомнил всю информацию, которую сообщил мне мой инструктор. Так как выхлопные газы имели большое содержание углекислого газа и просачивались в кабину, приходилось все время дышать кислородом. Поэтому я поспешно надел маску и открыл впускающий клапан. При взлете «тайфуны» поворачивали направо тяжело, и поэтому я очень осторожно отрегулировал руль направления. Широко открыл радиатор. Проверил блокировку шасси — рычаг выглядел неудобно и был похож на рычаг для закрылок. Чтобы открыть пневматическую схему, я опустил контрольные щитки, во избежание трамбовочного эффекта.
Включил свет на панели управления. Отрегулировал рычаг дросселя — отверстие в 5/8 дюйма (не на долю больше, иначе карбюратор заполнится водой и может возникнуть отдача). Подал вперед рычаг продольного управления самолета, затем назад на дюйм или почти на дюйм, чтобы избежать разноса скорости.
Убедился, что мои баки полны горючим и выбрал для взлета баки центрального фюзеляжа с подачей самотеком, если насос выйдет из строя. Отвинтил альвейеры; один выпустил смесь алкоголя и эфира в карбюратор, другой — смесь бензина и масла в цилиндры.
Я всунул патрон в стартер. (Система Коффмана, которая использует сильное расширение гремучих газов, чтобы заставить двигатель работать. Если двигатель начнет работать сразу, он поч определенно загорится, оказавшись переполненным горючим.) Держа один палец на пусковой катушке, а другой на кнопке стартера, я запустил патрон. Механик, вися на крыле, помог «схватить» двигатель, и он завелся с оглушающим ревом. Сила издаваемого гула почти в пять раз превышала гул «спитфайра» После нескольких неудачных попыток двигатель заработал в довольно стабильном ритме, хотя не без просачивания масла через все поры. То, как двигатель вибрировал, вселило в меня подозрение. Нервы были сильно напряжены, и я совсем не чувствовал себя уверенно. Что, черт возьми, заставило меня вернуться к оперативной работе?
Я начал рулить — слишком быстро. Мне следует быть осторожным, чтобы не переборщить с тормозами. Они очень быстро перегреваются, а горячие тормоза не работают.
Какой двигатель! Вы двигаетесь вперед довольно слепо, выбирая путь, подобно крабу, поворачивая руль управления сначала немного влево, потом вправо, чтобы иметь возможность видеть впереди. Оказавшись на краю взлетно-посадочной полосы, перед тем как отважиться двигаться дальше, я прочистил свечи зажигания, согласно инструкциям, включил до 3000 оборотов, и нефтяная пленка тут же разлилась по ветровому стеклу.
Два «тайфуна», выполнявшие круговой полет, неуклюже приземлились, а авиадиспетчер, казалось, не хотел давать мне зеленый свет. Я высунул голову, чтобы дать знак, не боясь получить в глаза солидную порцию горящего масла. Все еще красный свет. Боже, я, должно быть, забыл что-то — и мой проклятый двигатель начал накаляться. Мой радиатор уже накалился до 95°. Посмотрел вокруг — закрылки были в нужном положении, под углом 45°, радиатор открыт... Черт, радио! Я быстро включил его и позвал:
— Алло, Скайдор, Скайдор, Тиффи-28 вызывает. Можно мне взлетать?
Авиадиспетчер наконец ответил, давая мне зеленый свет. Была не была! Я затянул ремни, отпустил тормоза, осторожно вырулил на белую линию в середине бетона и открыл дроссель, сильно нажав левой ногой на панель руля направления.
Меня предупреждали, что «тайфуны» качают, но определенно не так же сильно, как этот! И «скотина» набирал скорость, словно ракета! Я отрегулировал тормоза как мог, но даже теперь меня опасно относило вправо.
На полпути к взлетно-посадочной полосе мое правое колесо практически было на земле. Если бы я не был на бетоне, я бы грациозно выполнил полубочку и оказался на спине.
Этот самолет просто совсем не имел боковой устойчивости. Я все еще продолжал дрейфовать, чтобы уйти на правый борт, а с теми жалкими элеронами, которые смогут увеличить скорость лишь «чуть» выше 100 миль в час, я не смог бы опустить мое левое крыло слишком сильно.
К счастью, после ряда несчастных случаев все по той же причине, они перенесли ангар F ниже, но даже тогда я прошел очень близко к ангару Е. Убрал шасси, но забыл затормозить. Ужасная вибрация, которая трясла весь самолет, напомнила мне, что колеса, которые ушли в полости крыльев, все еще вращаются на полной скорости. Я лишь надеялся, что колесный бандаж уцелеет.
В самом деле, работать за офисным столом было гораздо приятнее...
Наконец я приноровился к самолету и почувствовал себя лучше. На поворотах самолет больше тормозил на крыле, но это было не очень плохо.
Небольшое пикирование, чтобы понять, что произошло. Ух ты! С семью тоннами ускорение вниз было просто фантастическим. Я с удовлетворением осознал, что его скорость намного больше скорости «спитфайра». На что бы она была похожа у «темпеста»!
Полчаса прошли быстро, и я начал собираться с духом для посадки. Вначале обход с открытым дросселем со скоростью 420 миль в час, чтобы полностью избавиться от этих чертовых воздушных пробок. Но после этого я, как оказалось, не мог снизить скорость настолько, чтобы безопасно выпустить шасси, даже если бы я закрыл дроссельный клапан, отчаянно рассекал воздух хвостом и опустил свой радиатор. Прошел один круг — двигатель работал вхолостую на скорости 300 миль в час. Еще один круг — на скорости 250. В отчаянии я выполнил вертикальный подъем без двигателя. Поднялся вверх примерно на 3000 футов, но это уменьшило скорость до 200 миль в час. При такой низкой скорости машина была ужасно неустойчивой и выпускание шасси могло иметь непредвиденные последствия. Еще раз, хотя меня и предупреждали, я был застигнут врасплох, на этот раз качанием, напоминающим вхождение в штопор.
Я спросил разрешения на посадку. Осторожно и сохраняя хорошую скорость, я достиг цели, опустил закрылки, и все шло прекрасно, пока я не попытался выровняться, -- эти толстые крылья, казалось, были ненадежны. Я только что начал тянуть ручку управления на себя, как эта штуковина заглохла и стала падать, словно камень. Затем она выровнялась, задрав нос в воздух, и раздался ужасный грохот.
Словно безумный, я боролся с элеронами, чтобы не приземлиться на спину.
В конце концов, после взбрыкивания два или три раза, словно мустанг, мой «тайфун» наконец успокоился и пьяно покатился по взлетно-посадочной полосе, которая сейчас казалась определенно короткой. Тем не менее мне удалось остановиться до прорыва окружения, в облаке дыма и гари. От моих несчастных шин исходил сильный запах горящей резины, но они геройски выдержали тяжесть приземлившихся на них семи тонн при скорости 120 миль в час.
К счастью, моя несчастная посадка, казалось, не привлекла много внимания — в тот день были такие ужасные посадки, включая две с серьезными повреждениями, что, поскольку самолет был все же цел, это было расценено как хорошее «прибытие». Мое лицо было мокрым, но моральное состояние было гораздо лучше.
«Хокер Темпест-V» с его внушительным двигателем «напир сабре» с 24 цилиндрами, расположенными в форме Н, был самым современным истребителем не только в ВВС Великобритании, но во всех ВВС союзных держав.
Сидни Камм, генеральный конструктор фирмы «Хокер» — он уже создал известный «ураган», — использовал при конструировании «темпеста» свое последнее творение «тайфун», который был атакующим самолетом, тяжелым, массивным, толстокрылым, способным нести большой груз, и в pезультате шестимесячной работы значительно усовершенствовал его.
Фюзеляж был на два фута длиннее — можно было разместить на нем 80 дополнительных галлонов бензина. Шасси удлинили, что позволяло использовать огромный четырехлопастный винт почти 12 футов в диаметре. Раскрытие шасси было увеличено до 16 футов, — это обеспечивало устойчивость на земле. Специальные ультратонкие шины — их пришлось встроить в сами крылья — были новой модификацией шин Данлопа. В действительности эллиптические крылья «темпеста» были такими тонкими, что для этого самолета пришлось создать специальную малокалиберную автоматическую пушку (Хиспано, тип V).
Кабину передвинули вперед к кормовой части, чтобы улучшить видимость внизу, и уменьшили ее размер до минимума, так что она превратилась в прозрачный блистер на безупречной обтекаемой форме фюзеляжа. Площадь хвостового плавника удвоили для обеспечения стабильности полета на очень высоких скоростях, а закрылки установили практически вдоль всего заднего края крыльев, чтобы добиться максимальной безопасности при посадке. Вместе с тем скорость посадки была почти 110 миль в час.
Все было сделано ради того, чтобы обеспечить «темпесту» максимальную функциональность на средних и низких высотах. Были даже созданы специальные дополнительные баки с плексигласовыми соединительными трубками, чтобы приспособить их под крыльями. Особое внимание было уделено заклепыванию и полированию поверхности. В результате получилась превосходная боевая машина.
Первые два подразделения ВВС Великобритании (3-я и 56-я эскадрильи) были спешно снабжены «темпестами» и брошены в бой в июне 1944 года против «V-1», которые бомбили Лондон. Эти самолеты сбили почти 900 «V-1» над морем. Американские «мустанги» и «Тандерболты-Р-47» и «спитфайры» ВВС Великобритании могли лишь догнать эти дьявольские машины «V-1», пикируя на них, что уменьшало шансы их на успех. А «темпесты», со своей стороны, могли болтаться в полмощности, затем, когда замечали «V-1», готовили боевое положение орудия и стреляли в нужное им время благодаря их потрясающей скорости.
Тем не менее это стремительное вступление в бой имело и свои недостатки. Для двигателя «сабре» не было подходящего горючего. Было несколько серьезных несчастных случаев. Образовывались разрывы в системах впуска, в системе смазки — давление масла иногда вдруг падало до нуля, углекислый газ просачивался в кабину и т. д.
Самым худшим было скопление паров бензина и масла в воздухозаборнике карбюратора, что могло привести к тому, что двигатель давал обратную вспышку, самолет загорался и за секунду взрывался в воздухе.
Как только опасность со стороны «V-1» миновала, «темпесты» перестали использовать. Когда приступили [194] к укомплектованию звена из четырех эскадрилий, технические эксперты из «Хокера» и «Напира» попытались исправить эти дефекты. Тем временем зимой 1944 года война вошла в свою статическую фазу. Отряды союзников укрепляли свои позиции на левом берегу Рейна.