Навигация:
Командир кавалерийского полка русских эмигрантов
Полынов о полётах бомбардировщиков СБ
Полынов: решение Рычагова по отражению налёта японцев на аэродром
Налёт СБ на Тайвань
Командир истребительной авиагруппы Алексей Сергеевич Благовещенский
Доставка авиационного топлива
Отражение японского налёта на аэродром
Отправка в Китай советских самолётов и экипажей
Диверсант
Смотрю на карту: похоже Шихо. Приземляемся. К нам подходит высокий тучный офицер. На плечах у него погоны полковника царской армии. Вскинув руки к папахе, он представляется;
— Полковник Иванов. Как долетели, господа?
Признаться, вначале я опешил от такого обращения! Советским людям было дико слышать «господа». Но взяв себя в руки, я представился, правда под другой фамилией.
— Давно вас ждем, господа, — продолжал полковник, с улыбкой покручивая свои черные, с проседью усы.
— Простите, кто вы будете? — не удержался я от вопроса,
— Командир кавалерийского полка русских эмигрантов, — ответил Иванов. — Мой полк входит в состав бригады китайских правительственных войск. Здесь я оказался потому, что мне, как русскому, приказано встретить вас. «Час от часу не легче, — с горечью подумал я.
— Не успели опомниться от рискованного полета через Тарбагатай, как вдруг новая неожиданность — стали не то гостями, не то пленниками полковника царской армии».
— Прошу вас, господа, — Иванов жестом показал на стоявший невдалеке тарантас, запряженный четверкой волов.
— Вас ждут.
«Кто ждет? — пронеслась в голове тревожная мысль, и я невольно переглянулся с Шишковым. — Уж не расправа ли?»
— Прошу прощения, — отвечаю полковнику. — Мы не можем задерживаться. У нас задание лететь в Урумчи.
— Но там же… — предостерегающе начал он.
— Нас об этом предупредили.
— В таком случае не смею задерживать, — козырнул полковник.
До прибытия советских летчиков-добровольцев японцы свою авиацию, не только истребительную, но и бомбардировочную, располагали главным образом на прифронтовых аэродромах, что бы иметь возможность наносить бомбовые удары по глубоким тылам китайцев. Потери, понесенные после налетов наших бомбардировщиков, были настолько велики, что японское командование спешно было вынуждено перебазировать самолеты с при фронтовых аэродромов в глубокий тыл, за сотни километров от передовой.
На боевые задания мы ходили без прикрытия. Истребители отражали воздушные налеты на китайские города. Кроме того, наши СБ, в скорости превосходившие японские истребители, не опасались столкновений с ними. Мощное вооружение позволяло нам самим с успехом отражать нападение. А в случав необходимости мы за счет скорости могли оторваться от противника.
Дня через два с передовых постов воздушного наблюдения поступило сообщение: курсом на Ханькоу идет большая группа вражеских бомбардировщиков. Впереди и выше её — истребители. Нам была знакома тактика японцев. Прежде всего они стремились втянуть в бой наших истребителей, чтобы обеспечить свободу действий своим бомбардировщикам.
Рычагов, используя опыт боев в Испании, предложил контрмеры. Он разделил истребителей на две группы. Одна из них вступила в схватку с вражескими истребителями, другая неожиданно для врага бросилась па бомбардировщиков, Оказавшись без прикрытия, бомбовозы сбрасывали свой груз куда попало и разворачивались на зад. Но многим из них уйти не удавалось. Советские истребители преследовали японцев до тех пор, пока у них хватало горючего.
Сбитые японские самолеты местные жители находили потом в плавнях, болотах, на рисовых полях. Захваченных в плен японских летчиков они связывали веревками и доставляли на ближайший аэродром. Как только прозвучал сигнал тревоги, мы бросились к своим машинам, чтобы отвести их в безопасное место.
Бомбардировщики поднимались в воздух первыми и находились в заранее намеченной зоне, пока шел бой. Истребители взлетали несколько позже. Не было никакого расчета заранее расходовать горючее, так необходимое для боя, а затем для преследования врага.
Из агентурных данных китайскому командованию стало известно, что на Тайвань прибыл очередной караван с авиационной техникой. Самолеты в разобранном виде в контейнерах доставлены на аэродром. Там же, на стоянках, часть машин уже была собрана и подготовлена к перелету в Шанхай. Завезены большие запасы горючего. Мы стали готовить воздушный налет на этот объект. В разработку плана включился П. В. Рычагов. Техники и механики получили задание: тщательно осмотреть бомбардировщики и заправить их горючим. Чтобы все со хранить в строжайшей тайне, решили подвешивать бомбы перед самым вылетом.
Основная трудность заключалась в отсутствии вблизи моря удобной площадки для посадки скоростных бомбардировщиков и заправки бензином (расстояние до цели около 1 тыс. км).
— Туда придется лететь напрямую, — сказал Рычагов.
— А на обратном пути сядете па заправку вот тут. — И он указал на аэродром Фучжоу, расположенный в горах, в 230 км от цели.
— Учтите, — добавил он, — поблизости от него нет характерных ориентиров. И еще одна трудность. На сухопутных cамолетах предстоит лететь над водой. Сами понимаете: случись что — неминуемая гибель.
Японцы летали обычно вдоль линейных ориентиров — железных дорог, рек и т. д. Для нас это исключалось. Мы приложили кратчайший маршрут по прямой. Когда общие указания стали предельно ясными, я вызвал штурмана группы Ф. В. Федорука, чтобы вместе обмозговать детали выполнения задания. Решили лететь на высоте 4500– 7500 м. Мы понимали, что длительное кислородное голодание могло тяжело отразиться на самочувствии и работоспособности экипажей. Но другого выхода не было. На большой высоте увеличивалась дальность полета, поскольку меньше расходовалось горючего. И это обеспечивало успех.
Чтобы ввести японцев в заблуждение, решили вначале пройти севернее острова, потом резко развернуться вправо, снизиться с приглушенными моторами до 4 тыс. м и с ходу нанести удар. Над проливом спуститься еще до 2 тыс. м, чтобы позволить членам экипажей, как говорится, «глотнуть воздуха». Над материком же снова подняться до 4 тыс. м и идти к аэродрому на заправку.
Вместе с нашей группой, насчитывавшей 28 самолетов СБ, ведомых советскими летчиками-добровольцами, к налету на Тайвань готовилась вторая группа из 12 самолетов, в которой наряду с советскими добровольцами были и китайские летчики. К сожалению, ошибки в штурманских расчетах не позволили летчикам этой смешанной группы достичь острова, они вынуждены были прекратить полет и произвести посадку на запасном аэродроме. 22 февраля, непосредственно накануне налета на Тайвань, наша группа перелетела в Наньчан.
Федорук, как и все мы, за время продолжи тельного напряженного пути (а он, как штурман, прокладывал путь всей группе по незнакомому безориентирному маршруту) устал, к тому же сказывалось кислородное голодание. Что же тогда? «Нет, нет, не может быть!»-стараюсь отогнать от себя сомнения. Машину слегка тряхнуло: бомбы пошли вниз. Провожаю их взглядом и вижу, как в центре стоянки один за другим взлетают фонтаны взрывов. «Попал. Молодец, Федорук!»-радуюсь я и со снижением увожу самолет в сторону пролива. За мной следуют остальные экипажи моей девятки, а на цель выходят группы бомбардировщиков, возглавляемые Яковом Прокофьевым и Василием Клевцовым.
Вражеский аэродром окутывают дым и пламя. В небе появляются шапки разрывов. Это огонь японских зенитчиков. Поздно! Мы сбросили на Тайвань 280 бомб, большинство их попали точно в цель. Наш удар был настолько внезапным, что ни один из вражеских истребителей не успел взлететь.
И вот остров далеко позади. Идем на высоте 2 тыс. м. Дышится легко. Только сейчас я почувствовал, как устал. Руки и ноги словно налиты свинцом. В голове шум. Впереди все отчетливее вырисовываются коричневые горы. Тяну штурвал на себя. Самолет снова набирает высоту. Теперь, без бомбовой нагрузки, он особенно послушен. Да и горючего осталось мало. На аэродром дозаправки вопреки опасениям Рычагова вышли точно. Это была узкая полоса, отгороженная с одной стороны горой, с другой — болотом. Но сели благополучно.
Дня через два американцы отбыли через Гуанчжоу домой, и мы остались на аэродроме одни. Наконец-то получили возможность рассредоточить свои самолеты и вообще навести должный порядок. Главная роль тут принадлежала Благовещенскому. Он был неистощим на выдумку и боевую сметку. Энергия в нем била через край. В короткий срок он сумел укрепить дисциплину. Все выглядели подтянутыми, деловитыми.
Авторитет Алексея Сергеевича был непререкаем. Благовещенский прекрасно знал самолет, виртуозно владел им, показы вал личный пример храбрости и отваги в бою. Носил он вязаный свитер, серую замшевую куртку, которую в одном из боев японцы основательно продырявили. Механик Паша Резцов хотел починить ее, но Алексей Сергеевич отказался: — Что ты, милый! С заплатой я буду ходить как оборванец, а тут боевая отметина. Чувствуешь разницу? — и весело рас смеялся.
У Благовещенского были широкие, как у запорожца, штаны. Мы однажды спросили, почему он отдает предпочтение такой моде, и услышали в ответ: — Чтобы подчиненные не видели, как у меня дрожат колени, когда бывает страшно. Он всегда искал что-то новое, рациональное и, когда находил, твердо проводил его в жизнь. Так, по его приказу с самолетов сняли аккумуляторы, а моторы стали запускать наземными средствами. — К чему возить липший груз? В бою аккумулятор — обуза. По его же указанию в кабину каждого самолета поставили бронеспинку. Это намного продляло жизнь машин и надежно предохраняло летчиков от пуль. На ручке управления своего самолета Алексей Сергеевич сделал, кроме того, кнопочный пулеметный спуск. Чтобы предотвратить внезапное воздушное нападение противника, летчики с утра до вечера находились с парашютами у своих самолетов. Здесь же хлопотали техники и механики.
Самолет Благовещенского стоял рядом с командным пунктом. Достаточно было поступить сигналу о появлении противника, как на вышке взвивался синий флаг, означавший тревогу. Алексей Сергеевич взлетал обычно первым, за ним остальные. Наньчанский аэродром был очень просторным. Самолеты не выруливали на стартовую линию, а начинали разбег с любого места. Это экономило драгоценное время. Никаких радиосредств па самолетах и на земле в то время но было. Поэтому управление группой в бою осуществлялось таки ми сигналами, как покачивание крыльями.
... китайцы тогда не имели никакого понятия о цистернах. Своим горючим они не располагали, покупали его у американцев и носили на коромыслах из Индокитая. Идет вереница людей — глазом не окинешь. Каждый тащит по две посудины емкостью 18–20 литров. Сколько же требовалось таких канистр, чтобы вволю напоить наши истребители!
Самолеты разделились на две группы и, набрав высоту, барражировали каждая в своем районе. Техники и механики укрылись на старом китайском кладбище, расположенном на небольшом удалении от аэродрома. Оттуда хорошо были видны наши самолеты. Прошло минут 15. С востока показалась первая колонна японских бомбардировщиков из девяти самолетов. Летели они довольно плотным строем, как на параде. Боевой порядок — клин-звеньев. Впереди, с боков и сзади шли истребители сопровождения.
Я уже говорил, что японцы не особенно утруждали себя разнообразием тактических приемов. Иногда проходили двумя группами и наносили удар с двух направлений, преимущественно со стороны солнца. Истребители сопровождения летели выше бомбардировщиков. Изредка на высоте 1 тыс. м над основной колон ной барражировала резервная группа истребителей. Вот и вся «премудрость» японских авиаторов.
Наши летчики быстро разгадали эту нехитрую комбинацию и разработали способы противодействия, которые сводили на нет усилия японского командования. Так было и в этот раз. Пропустив колонну вражеских бомбардировщиков несколько вперед, специально выделенные истребители зашли им в хвост со стороны солнца и, используя преимущество в высоте, нанесли довольно ощутимый удар. Два бомбовоза загорелись и, оставляя за собой смрадный угар, потянули вниз. Упали они где-то за сопками. Вторая группа наших «ястребков» с двух сторон атаковала японские истребители. Правда, у противника было двойное численное превосходство, но это не помешало нашим сразу же под жечь один самурайский самолет.
Парадный строй распался, и в небе закружилась такая «карусель», что разобрать, где свои, где чужие, стало невозможно. Нескольким вражеским самолетам удалось прорваться к аэродрому. Но там стояли только два неисправных истребителя. У наших авиаторов было и еще одно преимущество. Они дрались над своей территорией. Если самолет подобьют, летчик мог выброситься с парашютом. Кроме того, они меньше расходовали горючего. Японцы же должны были экономить бензин на обратный путь. Вот почему они, покрутившись в воздухе минут 15, начали выходить из боя. Тут-то наши и били их.
Японцы потеряли в этом бою шесть бомбардировщиков и три истребителя. А у нас не вернулся с задания Коля Смирнов. Сергею Смирнову слегка поцарапало руку. Мы осмотрели боевые машины. Многие из них были просто изрешечены. Как только они держались в воздухе! Техники немедленно приступили к ремонту. Этот вылет показал, что японцев можно бить меньшими силами.
Руководство всей работой советских летчиков-добровольцев осуществлял заместитель начальника ВВС РККА, Герой Советского Союза П. В. Рычагов, недавно вернувшийся из Испании, где он показал чудеса храбрости, сбив в испанском небе около 20 фашистских стервятников. За несколько дней до нашего прибытия в направлении Ханькоу — Нанкин улетели первые группы советских летчиков-добровольцев: группа истребителей (23 самолета И-16) под командованием Г. М. Прокофьева и группа бомбардировщиков (20 самолетов СБ). Им предстояло первыми вступить в бой с сильным воздушным противником.
На 1 декабря 1937 г. на базе Ланьчжоу Советским Союзом передано было китайским представителям уже 86 самолетов различных типов. В тот же день, к вечеру, на наши самолеты были нанесены китайские опознавательные знаки. Нас снабдили полосками материи с изображением эмблемы гоминьдана и текстом на китайском языке с подписью и печатью. Надпись гласила, что мы помогаем Китаю и каждый китаец обязан оказывать нам всяческое содействие. Мы нашили полоски материи на груди поверх летной одежды. Некоторым летчикам этот «талисман» спас жизнь при вынужденной посадке или приземлении на парашюте после воздушного боя.
Точного подсчета мы не вели. Этим занимались службы. Но с ноября 1937 по июнь 1938 г. включительно все самолеты-истребители, поступившие за это время на фронт через Алма-Ату, были перегнаны двумя лидерами — Скворцовым и Шороховым, Их было не менее 400.
Одновременно с переброской самолетов в задачу хамийской авиагруппы входила разведка и охрана трассы с воздуха. Для этого были сформированы отряд бомбардировщиков из шести СБ и отряд истребителей из десяти И-16. Охрана трассы на земле осуществлялась специальной кавалерийской группой. Она состояла из наших советских добровольцев, только на фуражках у них не было красных звездочек.
Никто не знал, когда и каким образом этот человек появился на нашем аэродроме и как он оказался в числе персонала, обслуживающего советских летчиков. Кое-кто из китайцев иногда позволял себе шутить и насмехаться над ним. Саке оставался совершенно равнодушным к этим проделкам; что бы ему ни говорили, у него даже не менялось выражение лица. Целый день, с рассвета до темноты, он был за работай, убирал двор, с особым рвением чистил уборные, работал за чернорабочего и на кухне, надраивая до солнечного блеска кухонную посуду, рубил дрова для плиты, зимой и ранней весной разносил в комнаты нашего общежития жаровни с раскаленными углями. Словом, он был у всех на виду и в то же время никто не обращал на него внимания.
Однажды, в особенно светлую лунную ночь, когда была объявлена воздушная тревога, летный состав, в том числе и китайцы, выехали за город. Мы еще заранее договорились, что один из советских летчиков-истребителей поднимется в воздух, осмотрит район нашего базирования и, если только заметит где-либо подсвечивание нашего аэродрома, обстреляет это место трассирующими пулями. Мы тотчас же направили туда группу вооруженных солдат для задержания на месте диверсантов. И вот произошло то, чего никто даже не мог себе представить: на южной окраине аэродрома среди задержанных с поличным оказался и наш Саке. Он имел при себе большой карманный фонарь для подсветки. Потом переводчик Ван сообщил мне, что он оказался крупным агентом.
Нашим летчикам приходилось сталкиваться и со случаями диверсий, каждая из которых могла стоить им жизни. Иногда такие диверсии организовывались, когда наши летчики, отвоевав в Китае, возвращались домой. Я вспоминаю случай, который произошел с нашими прославленными асами Г. П. Захаровым и А. С. Благовещенским. Оба командира истребительных групп китайских ВВС, выполнив свою интернациональную миссию в небе Китая, в разное время добились разрешения лететь в Союз на трофейных японских истребителях И-96. В обоих случаях помешала диверсия: в бак с горючим был насыпан сахар, который в полете засорил бензопровод. Пришлось произвести вынужденную посадку. Самолеты вышли из строя, а оба летчика получили серьезные травмы.