Хабиб Ахмад-заде «Шахматы с Машиной Страшного суда»

 
 


Навигация:
Обработка попаданий и регистрация воронок артиллерийским наблюдателем
Появление у иракцев французской РЛС контрбатарейной борьбы
Вычисление дневного лимита снарядов у иракских артиллеристов
Компрометация данных иракской РЛС
Примечания

Обработка попаданий и регистрация воронок артиллерийским наблюдателем

Прошлая ночь была из самых спокойных за всё военное время. Общее количество выстрелов – до того, как я уснул – не превышало 30–32. – С вашего разрешения, нам нужно осмотреть здание. Не мешкая, я открыл свою полевую сумку и достал компас, карту и треугольную линейку. Хотя я был уверен, что разрушения от взрыва мины при таком угле падения не могли показать направление выстрела, всё же я кое в чем хотел убедиться. Первым вопросом был тип снаряда. Я осмотрел пол церкви, уже очищенный и подметенный. У стены я нашел осколок длиной и толщиной с фалангу пальца. Похоже было на мину 120?миллиметрового миномета с дальнобойностью 6 километров. Парвиз вполголоса пробормотал, так, что слышал лишь я: – Небось как вчера приехали, так не переставая молились и звонили в колокол, кадилом махали: Отче наш, сущий на небе! Останови артиллерийский обстрел! И он подмигнул мне.
Отвернувшись, я достал из планшета свою тетрадь для записей и начал ее листать. Палец мой опускался по перечню записанных вчера вражеских выстрелов, ниже и ниже… Было три выстрела из миномета перед левым сектором города… Ориентир 3220 тысячных, расстояние от места наблюдения 6300 м. В столбце «цель» я написал карандашом: церковь или перекресток с часами. Вероятно, целью обстрела врага был перекресток, на который в некоторые ночи машины с главного проспекта въезжали с включенными фарами, и это очень пугало передовые отряды противника. – Крупнее этого осколка не находили? Пожилой священник тут же окликнул более молодого: – Ованес! Принеси господам большой осколок! И тот вынес донышко мины: хвостовик с восьмиперым стабилизатором. Одно из перьев было сильно погнутым. Еще до того, как я взял его из рук Ованеса, я уже понял, что мое предположение было верным. – 120-миллиметровый советский миномет!

Прямо на землю воронки я положил свою полевую сумку и раскрыл ее. Издалека послышался шум машины. Я достал компас и тетрадь для записей. Шум машины усилился. Я сидел на одном колене примерно в такой позе, в которой сидит стрелок, зажмуривший один глаз, а вторым совмещающий мушку с прорезью прицела. Ориентирующий волосок компаса я нацелил на воткнувшийся в землю стабилизатор. Собственное положение тела я выбрал так, как подсказывал опыт и многократно, каждый день повторяющийся вид воронок: так, чтобы на одной линии был мой зрачок, стабилизатор и медиана[8] воображаемой, близкой к треугольнику дуги, которую я достроил в своем уме. Потом через увеличительное стекло компаса я прочел: 3420 тысячных. Из полевой сумки я достал карту.

Появление у иракцев французской РЛС контрбатарейной борьбы

– Два дня назад было обстреляно наше орудие!
– Ну что ж, постоянно наши орудия обстреливаются артиллерией врага. В этом нет ничего нового.
– Я понимаю вас. Но в этот раз возник куда более серьезный вопрос, чем раньше. Два дня назад, рано утром, мы выпустили первый снаряд по их батарее. Не прошло и одной минуты, как прилетел ответный вражеский снаряд, прямо в то укрепление, из которого был сделан наш выстрел. Нам повезло в том смысле, что в этот момент солдаты-артиллеристы вышли из капонира за новыми снарядами. После этого я сам отдал приказ прекратить огонь. Однако вчера в полдень, после первого же выстрела… Угадайте, что случилось?
– Они открыли ответный огонь по батарее!
– Не по батарее! А ответный снаряд взорвался на бруствере перед тем самым орудием, которое стреляло. Солдат из артиллерийской прислуги был тяжело ранен, и неизвестно, выживет ли.
Дело принимало необычный оборот. Каждая наша батарея имела как минимум шесть орудий, размещенных внутри земляного укрепления на разных расстояниях друг от друга и нацеленных в разные стороны. В предыдущих случаях ответный огонь врага поражал, грубо, район всей батареи, пальмовую рощу, иногда соседние глинобитные домики. Но сейчас майор вел речь об удивительной точности в наведении вражеского ответного огня, в обнаружении цели. – Может, по вспышкам засекли во время ночной стрельбы, или агентура сработала! – Меньше недели, как мы передислоцировались на новые позиции. Ночью еще не стреляли, так что по вспышкам враг никак не мог засечь нас. Что касается вражеских агентов… Вы, наверное, меня не поняли. Я сказал, что их огонь поразил то самое орудие, которое по ним выстрелило. Я был ошеломлен услышанным.

Вычисление дневного лимита снарядов у иракских артиллеристов

Когда он впервые выдвинул тот свой план насчет пристани, мы все на миг подумали, что он сошел с ума. Но на деле всё оказалось точно просчитанным. На вид план был очень прост. В обычные дни враг выпускал по городу какое-то число снарядов, и господин Гасем потребовал от нас считать ежедневно это количество и сдавать ему сводки. Результат оказался удивительным. Даже в самые спокойные дни без боев враг делал по городу сто восемьдесят выстрелов плюс-минус 10. Так мы поняли, какое количество снарядов выделяется ежедневно на разрушение города.
Согласно плану Гасема, мы каждый день рано утром, открывая огонь по передовой линии врага, вынуждали его тратить часть боеприпасов на ответный огонь по нам вместо огня по городу. План, конечно, был рискованный… Ребята, заняв позиции на бетонных причалах, вели огонь не дольше одной минуты, а затем, еще до начала ответного огня вражеской артиллерии, успевали укрыться в единственном убежище возле реки. Так мы избавляли город от обстрелов. План был неизменно успешен, за исключением дня, когда Парвиз пренебрег необходимостью прятаться в убежище и получил вражеский осколок в глаз. И навсегда после этого он остался без одного глаза. Гасем позже говорил, что Парвиз был слишком слаб от голода, едва на ногах стоял, потому и замешкался. Он, мол, сорок восемь часов не ел.

Компрометация данных иракской РЛС

Гасем встал на ноги и, взяв фонарь из рук Мухаммада, небольшой щепочкой на ровном участке земли сделал ямку.
– Допустим, это наш миномет!
Затем он прочертил две параллельные линии и объявил: – Это река, отделяющая нас от наших, так сказать, оппонентов. Еще одна ямка на той стороне реки: радар; и два крестика.
– Это их пункт управления, куда радар передает свои сведения, а этот второй крестик – их батарея, которая стреляет в соответствии с указаниями радара. После этого Гасем направил луч на меня и Амира.
– Если вы двое не найдете их установку… – тут он перевел луч на лицо Асадоллы. 
– Тогда господин Асадолла должен будет определенным образом обмануть радар!
– Каким образом? – Асадолла спросил это со своей обычной угрожающей ухмылкой, которая в свете фонарика стала еще более зловещей.
– А вот слушай. До сих пор мы говорили только о сильных сторонах их установки. Этого они и ждут от нас. Но я всё думаю об этих пяти метрах ошибки. А тем более, если установка не прямо напротив нас… Тогда мы каким-то образом должны убедить врага, что погрешность их системы гораздо больше пяти метров. Так, чтобы они сами засомневались в своем радаре – это нам и требуется. Пусть считают, что его погрешность превышает сто метров! А коли так, то это не отличается от точности работы тренированного наблюдателя, использующего только глаза и бинокль. Раз так, то мы квиты, и установка не будет казаться им надежной.
– Это всё хорошо! – откликнулся Асадолла. – Но вопрос-то был задан: каким образом? – Точно таким же, как в первые дни мы, выходя на причалы, отвлекали на себя огонь от города. И лучом фонарика Гасем обежал по брустверу минометного котлована.
– Этот окоп надо сделать гораздо меньше – узкой щелью. Из нее стреляем и молимся, чтобы сработала погрешность пять метров. Но на каждый их выстрел отвечаем своим.
– А как же минометчики?
– Для них сделать надежный блиндаж, связанный с минометным окопом. И после каждого выстрела – бегом в блиндаж! Гасем сел на свое прежнее место и отбросил щепочку. Благодаря ее белизне было видно, как щепка, упавшая на край зарядного ящика, какое-то время держалась на нем, потом пропала во тьме. Некоторое время царило полное молчание. У нас было только два дня. Если не сумеем найти, тогда, по этому плану, Асадолла и еще кто-то из минометчиков должны будут сидеть в этом окопе и ждать себе на голову сорок два фунта в тротиловом эквиваленте – снаряд вражеского 130-миллиметрового орудия. В случае попадания была вероятность, что не сможем найти даже малейшего кусочка их тел.
– Лучше новый окоп вырыть на новом месте.
– Согласен, лучше. И еще одно! Никто, кроме самих минометчиков, ничего не должен об этом знать. Это очень важно! При этих словах Гасем взглянул на меня, и я его понял. Молчание продолжалось. Шутки шутками, но всё принимало серьезный оборот. Начиналась смертельная игра с субъектом, который является неодушевленным, но который вот в этот самый момент внимательно разглядывает весь наш город. И достаточно нам чихнуть, как сработает автоматика и захлопнется пасть.
– Если они потеряют уверенность в этом аппарате и чувство безопасности, которое он им дает, а вместо этого получат сомнения, то мы, возможно, вернемся на первоначальную позицию. А именно: ответ выстрелом на выстрел. Но раньше всего этого вы двое должны сделать свою работу! Наши с Амиром взгляды встретились. Если нам удастся отыскать замаскированный радар, то этот самоубийственный план окажется не нужен.

Вчера вечером мы прибавили к операции еще одну составную часть. А именно: подготовили к взрыву значительный боезаряд, целый боекомплект на некотором расстоянии от минометного окопа. Когда иракцы усомнились в своем радаре и увеличили прицельный охват на двести метров, мы взорвали эти ненужные боеприпасы. А Асадолла, согласно этому плану, попросил по рации помощи. Что и требовалось доказать.

Примечания

Главный персонаж этой книги – басидж (ополченец) по имени Насер. Он провел на войне два года еще до завершения средней школы. Книга повествует о событиях его второго участия на войне, когда он сражается в самых кровавых столкновениях. В первый раз он получает тяжелое ранение, но любовь к родине и соратникам возвращают его на фронт. Многие люди, прошедшие военные учения в молодые годы, знают, что там находятся друзья на всю жизнь. Так и для Насера с его товарищами война стала большим опытом. На ней они вместе растут, едят, играют, молятся, поминают погибших братьев (их в этом жанре называют шахидами). Война для многих из них – метафизическое явление, некий духовный опыт, божественное путешествие.

Книга «Шахматы с машиной Страшного суда» была написана в первые годы войны между Ираном и Ираком на основе личного опыта автора как солдата-добровольца из Абадана. Абадан находится на юго-западе Ирана в богатой нефтью и газом провинции Хузестан. Это город на перешейке похожего на электрогитару острова и порт в Персидском заливе, который по причине протяженной береговой линии приграничных с Ираком вод считался важной стратегической целью для иракцев, так как позволял им многократно увеличить свой ограниченный доступ к одному из важнейших мировых водных путей. Он также имел жизненно важное экономическое значение, так как до бомбардировок со стороны Ирака в нем располагался крупнейший в мире нефтехимический комплекс.
22 сентября 1980 года Ирак развязал войну против Ирана. Если бы Саддам Хусейн захватил Абадан и Хузестан, он установил бы контроль над огромными запасами природного газа и нефти. Роман Хабиба Ахмад-заде «Шахматы с Машиной Страшного суда» – это общий взгляд на жизнь и смерть в осажденном городе. В отличие от тех немногих переведенных на английский язык работ, которые затрагивают значимые исторические моменты Ирано-иракской войны, это произведение не имеет прямой связи с ее историческими, экологическими и военными последствиями. Оно рассказывает о трех днях из жизни семнадцатилетнего юноши?ополченца – артиллерийского наблюдателя и разведчика мест дислокации вражеских сил. Мы не узнаем его настоящего имени, но те беженцы, которым он помогает, называют его Мусой. Его смышлености и ненасытного любопытства достаточно для того, чтобы сделать из него успешного военного, но ввиду юности, неопытности и человеческой сущности у него есть объективные недостатки.
Юному бойцу дают два задания. Сначала после тяжелого ранения водителя продуктовой машины он вынужден переступить через свое честолюбие и согласиться на понижение в должности с артиллерийского наблюдателя до снабженца. Затем выясняется, что у иракцев появился новейший радар западного производства (тот самый, который в романе называется «Машиной Страшного суда»), способный с высокой точностью определить источник артиллерийского огня. Теперь юноша должен найти этот радар, который никто из иранцев никода не видел. Кроме того, у молодого бойца появляются новые обязанности. Теперь он должен доставлять горячую еду не только своим товарищам, но и, вопреки военному уставу, группе гражданских лиц, застрявших в осажденном городе, которым бывший водитель из жалости раздавал пищу из армейского рациона. Поначалу такая неуставная щедрость сердит нашего героя, но постепенно юный наблюдатель берет на себя ответственность за этих людей и проявляет все свои военные навыки, чтобы сохранить им жизнь.
Борьба с Машиной Страшного суда дает ему ценный урок терпимости. В наиболее ответственный момент поиска Машины Страшного суда с парнем случается самое страшное, что может случиться с артиллерийским наблюдателем: он лишается зрения. Теперь он вынужден полагаться на других, хотя его внутренний голос говорит, что во время операции, спланированной против вражеского радара, не следует доверять чужим глазам.