Ссылка на полный текст: Кирюшкин В. Д. Незарегистрированные рекорды, или Исповедь конструктора ядерных зарядов. — 2019 — Электронная библиотека «История Росатома
Навигация:
Проблемы при работе над РДС-6
Руководитель группы по разработке конструкций термоядерных модулей Научно-исследовательского института 1011 (НИИ-1011)
Сверхмощные термоядерные заряды РДС-202 и А-602
Специальный физический опыт — ФО-3 на Новой Земле
Наследники опытного РДС-41
Задача создания артиллерийского ядерного заряда малого калибра
Создание специальных систем форсирования ядерных зарядов
Порядок подготовки изделия
203-мм снаряд для оснащения буксируемой гаубицы Б-4М.
Разборка несработавшего атомного заряда
Работа иностранной разведки
Стрельбовые испытания на стойкость взрывчатого снаряжения заряда: 1968 год, Донгузский артиллерийский полигон
Аварийные случаи испытаний ядерного заряда
Технологии изготовления тонкостенных сферических деталей из деляющихся материалов
Не успели мы закончить корректировку документации, вызванную рекристаллизацией материала деталей, как буквально за несколько дней до контрольной сборки изделия перед отправкой его на испытательный полигон, выяснилось, что штатные детали, отпрессованные из штатного материала, «газят» токсичными выделениями. Для обеспечения безопасности на всех стадиях работ вплоть до испытания изделия, а также при хранении и транспортировке мы по согласованию с физиками ввели в конструкцию модуля герметизирующие оболочки.
С появлением в конструкции герметизирующих оболочек выявилась необходимость выпуска инструкции на сборку деталей в эти оболочки. Разработку конструкции оболочек и введение их в конструкцию модуля, а также подготовку и выпуск инструкции, устанавливающей порядок сборки «газящих» деталей в эти оболочки, также пришлось выполнять мне. Оказалось, к моменту отправки заряда на испытания, в результате всех переделок основная масса чертежей модуля была разработана мною.
Для повышения безопасности работ от «газящих» деталей при сборке модуля мы предусмотрели процесс проведения её под вытяжкой. Для этого в сборочном стенде, разработанном И. И. Калашниковым и Н. В. Бронниковым, мы предусмотрели установку над верстаком зонта вытяжной вентиляции.
В процессе всепоглощающего напряжённого труда я не заметил, как подошёл август 1953 года, а вместе с ним и время натурных испытаний заряда РДС-6. Оказывается, он явился четвертым испытанным отечественным атомным зарядом, и, значит, я успел приобщиться и поучаствовать в разработке одного из первых отечественных
С первого дня существования НИИ-1011 творческая деятельность его научно-технического персонала ни на минуту не прекращалась.
Молодому коллективу института удалось практически сразу развернуть масштабные работы. В постановлении правительства и приказе министра 1955 года перед новым институтом была поставлена задача представить в третьем квартале 1955 года предложения о создании мегатонной бомбы с зарядом, разработанным по физической схеме успешно испытанного РДС-6, с пропорциональным увеличением его геометрических размеров.
Поручение было выполнено в срок в форме эскизного проекта, в котором было показано, что такое направление проектирования является неперспективным и приводит к неэффективному увеличению расхода ядерных материалов. (Физики-теоретики такому типу заряда дали шутливое название: «НБУ», что означало: «Не от большого ума».) К тому времени уже был известен принцип физической схемы подготавливавшегося к натурным испытаниям заряда РДС-37. Расчёты этого заряда проводили и физики-теоретики нового института, будучи ещё сотрудниками КБ-11.
Коллектив НИИ-1011 с честью справился с поставленной задачей: разработал и к установленному сроку подготовил к испытаниям сверхмощный термоядерный заряд РДС-202 на принципе «37» с максимальным расчётным энерговыделением 50 мегатонн; супербомбу РН202 диаметром 2,1 метра, длиною 8 м, весом 26 тонн с парашютной системой, конструктивно согласованную со специально переоборудованным самолётом-носителем ТУ-95-202. И эта супербомба, выполненная впервые не только в СССР, но и в мире, по своим показателям была рекордной. Определяющий вклад в конструкцию изделия РДС-202 внёс В. Ф. Гречишников. Одним из главных узлов конструкции изделия являлся термоядерный модуль диаметром около 2 метров и весом около 20 тонн. Разработка конструкции термоядерного модуля проводилась в моей конструкторской группе. Огромные габариты и масса модуля, а также технологические особенности применявшихся в модуле материалов и ограниченные возможности производства создавали большие трудности в реализации проекта. Преодоление этих трудностей перекладывалось на плечи конструкторов и являлось основой технических решений при разработке конструкции.
В начале разработки проекта рассматривались два варианта исполнения поручения министра: Разработка конструкции в виде авиационной бомбы с парашютным устройством, сбрасываемой с самолёта типа М-4 (как наиболее грузоподъёмного из имеющихся самолётов) и подрываемой на заданной высоте. Разработка конструкции в виде устройства, монтируемого на самолёте, подрываемого на заданной высоте вместе с самолётом. Экипаж самолёта при этом покидает его за определённое время до подрыва, а дальнейшее следование по заданному курсу обеспечивается средствами автопилотирования. В случае оставления самолёта экипажем за 200 км от места подрыва изделия имевшиеся в то время отработанные средства автопилотирования могли дать отклонение самолёта от заданного курса на 10—15°, что составляло величину порядка 50 км.
Намеченный район испытаний (Новая Земля) затруднял вопрос безопасной эвакуации экипажа самолёта после его приземления. Вследствие этого осуществление подрыва изделия необходимо было производить в варианте авиационной бомбы с парашютным устройством. Но испытания такой бомбы в 1956 году не были проведены. К заданному сроку государственных натурных испытаний была разработана конструкция, изготовлено и принято военной приёмкой изделие РД С-202. Осложнения произошли с полигоном.
К тому времени Новоземельский полигон находился в начальной стадии эксплуатации, и достоверность прогнозирования ветров на больших высотах в его районе была недостаточно высокой. К тому же мало известно было об особенностях распространения на дальние расстояния воздушной ударной волны с небольшой величиной избыточного давления, при которой в определённых условиях возможны повреждения зданий, их остекления, выдувание углей и пламени из печей во время их топки и т. п.
В период подготовки самого мощного термоядерного взрыва заряда РДС-202 практически отсутствовали данные о направлении и скорости ветра в районе испытаний на высоте 30-50 км от поверхности земли в различное время года. Из-за отсутствия необходимых данных Правительство СССР не решилось дать разрешение на проведение испытаний этого заряда и поручило Академии наук и соответствующим службам изучить и решить появившуюся проблему.
Через 2 года после изготовления изделия (в июле 1958 года), было принято решение о снятии его с хранения, демонтаже и использовании узлов автоматики и заряда для экспериментальных работ. Эти работы оказались весьма длительными, потребовалось почти пять лет! И только в 1960 году материалы систематических исследований позволили лучшим специалистам страны определить степень поражающего действия различных факторов термоядерного взрыва мощностью 30-50 мегатонн. Это позволило нашим коллегам в РФЯЦ - ВНИИЭФ провести в 1960 году на Новоземельском полигоне натурные испытания осовремененного заряда А-602 мощностью 100 мегатонн, в котором термоядерный модуль являлся аналогом модуля заряда РДС-202.
Испытание термоядерного заряда РДС-37 показало, что используемые физические модели нуждаются в существенной корректировке. Поэтому в 1957 году в сжатые сроки был подготовлен и успешно проведён на Новой Земле специальный физический опыт — ФО-3, программа которого была направлена на исследование непрозрачности ряда материалов в состоянии высокотемпературной плазмы. Результаты опыта стимулировали интенсивное развитие квантово-механических моделей для расчёта значений непрозрачности веществ ...
В редакции физического опыта в основу был положен полномасштабный взрыв ядерного заряда. Поэтому устройство физической установки в составе своей конструкции должно было содержать ЯЗ с контрольно-пусковой аппаратурой, исследуемые элементы и в то же время должно было надёжно обеспечивать защиту регистрирующей аппаратуры от излучений ядерного взрыва. Конструкция физической установки получилась крупногабаритной и многотонной. В процессе разработки старались по возможности минимизировать её габариты, чтобы конструкция была транспортабельной. По высоте её разбили на 3 блока. Это решение позволило провести погрузоразгрузочные работы автокраном и транспортировку автомобильным и железнодорожным транспортом.
Для монтажа физической установки на архипелаге был выбран остров с равнинной поверхностью. На берегу, на самом высоком месте, откуда установка хорошо просматривалась с ближайших островов, на которых размещалась на расстоянии от 2 до 5 км регистрирующая аппаратура — скоростные фоторегистраторы (СФР), был залит железобетонный фундамент. От места расположения фундамента, с расстояния примерно 5-2 км вглубь острова уходили чередующиеся с интервалом в сотни метров небольшие водоёмы-озерца с неприступными болотистыми берегами, заросшими камышом.
... годом раньше ВНИИЭФ пытался провести опыт с подобной целью на Семипалатинском полигоне, но он оказался неудачным. В процессе взрыва ЯЗ произошла «засветка» радиационным излучением регистрирующих приборов, защита от которой была недостаточно продумана. Венцом всех работ по подготовке опыта было окончательное снаряжение ЯЗ и монтаж его в установке. Обычно, при натурных испытаниях ядерного заряда на полигоне, перед его испытаниями окончательное снаряжение проводят в специально оборудованном помещении - поверочном здании. Здесь же мы находились на голом пространстве неприспособленной местности, и эта работа проводилась впервые в полевых условиях. Для проведения этой операции была раскинута палатка, которая защищала от посторонних глаз и шквалистых пронизывающих ветров.
Окончательное снаряжение ЯЗ является ответственной опасной операцией, проводится под громкую читку специальной инструкции ИОС-9 с отметкой в формуляре о выполненных операциях, под росписи выполнявшего эти операции и контролировавшего исполнение. В данном случае я был исполнителем, а инструкцию зачитывал и мои действия контролировал А. Д. Захаренков. Он же был ответственным за подготовку и проведение физического опыта. Моим ассистентом был Ю. Н. Емелев.
Полномасштабная работа по созданию ядерного оснащения артиллерийских боеприпасов для артиллерийско-миномётных систем, находящихся на вооружении Сухопутных войск Советской Армии, и обеспечивающих паритет СССР и США в этом виде вооружения, была начата в РФЯЦ - ВНИИТФ (тогда НИИ-1011) уже в середине 1960-х годов, после выхода Постановления ЦК КПСС и СМ СССР от 30.06.1966 года № 500-162. Разработка конструкций ядерных зарядов для ствольной артиллерии явилась одним из самостоятельных направлений работ в ядерном зарядостроении, у истоков которого, будучи начальником конструкторского отдела этого нового тематического направления, находился и я (в течение 35 лет - с первых дней организации и до расформирования отдела в феврале 1995 года).
При моем творческом участии в качестве одного из руководителей или одного из ответственных исполнителей проводился комплекс работ по созданию ядерных зарядов и ядерных боеприпасов на их основе для артиллерии. На вооружении Сухопутных войск Советской Армии в то время находились модернизированные 203,2-мм гаубицы образца 1931 года, пушки и пушки-гаубицы калибра 152,4 мм, а также тяжелые 240-мм миномёты. Разработка в РФЯЦ - ВНИИТФ ядерных зарядов и снарядов для артиллерийских систем, стоявших на вооружении, практически начиналась с нуля!
К сожаленью, мы не смогли воспользоваться опытом разработки ядерного заряда РДС-41 по причине принципиального отличия физических и конструкторских схем вновь создаваемых артиллерийских ядерных зарядов и этого заряда. Заряд РДС-41, даже разработанный в калибре 406 мм, не обладал свойством ядерной взрывобезопасности. Задача создания ядерно-безопасного ЯЗ, прочного и работоспособного в условиях артиллерийского выстрела в меньшем в два раза калибре: 203 мм, и тем более 152 мм - на порядок сложнее и на первых порах казалась неразрешимой. О сложности решения этой проблемы можно судить хотя бы по тому, что ранее разработанный во ВНИИЭФ заряд для снаряда в 2 раза (!) большем калибре (406 мм) (а это значит, что он содержал больше взрывчатого вещества и, следовательно, меньше делящегося материала) не обеспечивал ядерной взрывобезопасности.
Задача создания артиллерийского ядерного заряда малого калибра усложнялась ещё и тем, что необходимо было создать конструкции нового класса зарядов высокой прочности, обеспечить стойкость взрывчатого снаряжения в условиях артиллерийского выстрела и сохранение работоспособности заряда после воздействия линейных перегрузок, развивающихся при выстреле.
Проблема, связанная с обеспечением прочности и сохранением работоспособности заряда в условиях выстрела, заключается в том, что при выстреле каждый 1 кг массы заряда становится эквивалентным до 18 т инерционной силы, действующей на нижележащие слои заряда, а это — почти масса железнодорожного вагона. А если масса заряда 20 кг, то это целый железнодорожный состав в 20 вагонов! И вся эта инерционная сила давит на ядерные материалы, обладающие анизотропией и низким уровнем механических свойств. Кроме того, при выстреле снаряд получает закрутку моментом до 15 т/м и вращается с дьявольской скоростью: до 18 000 об/мин, и в этих условиях надо удержать ядерный заряд от проворачивания внутри корпуса снаряда!
Каждый раз при работе с исходными данными физиков-теоретиков, при проработке физической схемы и создании образа ядерного заряда сотрудникам отдела приходилось разрешать комплекс противоречивых условий: заряд должен быть безопасным как при обращении с ним, так и в условиях артиллерийского выстрела и в то же время содержать в своём составе пирофорные продукты, взрывчатые вещества и средства инициирования; заряд должен быть ядерно-безопасным при массе делящихся материалов, близкой к критической; заряд должен сохранять прочность в условиях артиллерийского выстрела, хотя имеет в своём составе хрупкие и непрочные спецматериалы; заряд должен сохранять свои боевые свойства (качества) в течение гарантийного срока службы (десятки лет) при том, что в нём используются материалы, далеко не коррозионностойкие против поверхностно-активных сред, в том числе влаги и атмосферных воздействий.
Уже в 1962 году была разработана конструкция и проведены натурные испытания первого малогабаритного осесимметричного ядерного заряда, физическая схема которого была положена в основу ядерного заряда для инженерной мины и 152-мм снаряца. Схема заряда не имела аналогов и была настолько нова, что вселяла неуверенность в её работоспособности. По предложению Е. И. Забабахина, испытания проводились не как испытания заряда, а как физический опыт - ФО-52. И каковы были восхищение и радость, когда испытания показали прекрасные результаты, превзошедшие теоретические расчёты и наши ожидания. Этот успех ещё больше вдохновил коллектив отдела, который всю энергию отдавал работе и учёбе.
... начальник НКО-6 П. А. Есин в 1962 году поручил отделу 066 новую тематику (эта тематика была новой для нашего института): проведение расчётно-конструкторских работ по созданию специальных систем форсирования ядерных зарядов различных классов носителей. Расчётно-конструкторские работы и разработка конструкций таких систем форсажа были начаты во ВНИИЭФ и выполнялись до сих пор только там. Если такие системы были необходимы нашему институту, то они разрабатывались и поставлялись нам по нашему специальному заказу.
Специальные устройства форсажа, являясь ответственными составляющими ЯЗ, перед использованием в изделии по прямому назначению подвергались тщательной конструкторской отработке и со стороны ОТК и ПЗ, контролю работоспособности в автономном режиме по методике, разработанной в отделе. Расчётные параметры системы проверялись на контрольных испытаниях.
В составе штатного изделия, отправлявшегося на натурные испытания, система также подвергалась проверке по специальной методике приборного контроля. Из-за её сложности мы, разработчики системы, на первых изделиях сами проводили авторский контроль. Такая проверка выполнялась дважды: на заводе — перед отправкой на полигон и на полигоне - перед натурным испытанием изделия. На заводе такие проверки на первых изделиях приходилось проводить мне, обучая офицеров-операторов из военно-сборочной бригады, которые эту операцию должны были проводить на полигоне перед испытанием заряда. Окончательная сборка, снаряжение и подготовка изделия к отправке на полигон (на натурные испытания) являлись особо опасными и проводились в ночное время, когда на заводе работающего персонала не было, все отдыхали в своих квартирах в городе, специально удалённом на несколько километров от заводской промплощадки.
При несчастном случае (не дай бог!) риску подвергалась только малая группа персонала, обслуживавшего изделие. Там, в цехе, царила тишина и деловая атмосфера. Несколько человек в белоснежных халатах сосредоточенно и последовательно выполняли заключительные операции под чёткое, громогласное зачитывание соответствующих инструкций, и ничто не могло отвлечь этих людей от выполняемой работы. Таков был установлен порядок, даже телефонная линия была вынесена в смежные помещения. Бывший в то время директором института Георгий Павлович Ло минский обязательно лично присутствовал при этих работах, исподволь наблюдая за соблюдением технологической дисциплины и обеспечением безопасности работ. Сам он был непревзойдённым рассказчиком и в перерывах между работой, при перекурах, рассказывал анекдоты. А по поводу ночных работ он, смягчая обстановку, говорил: «Всё хорошее делается только ночью».
Первым ядерным боеприпасом, разработанным ВНИИТФ, был 203-мм снаряд для оснащения буксируемой гаубицы Б-4М. На базе ранее выполненных расчётно-конструкторских работ в отделе 066 была форсирована разработка конструкции первоочередного варианта ядерного заряда для 203-мм артиллерийского снаряда. Конструктивно-компоновочные схемы размещения ядерного заряда в корпусе снаряда проводились совместно с конструкторами НИИ-24.
К августу 1967 года был подготовлен экспериментальный образец ядерного заряда, который прошёл натурные испытания на Семипалатинском испытательном полигоне. Результаты испытаний оказались недостаточно успешными. Необходимо было совершенствовать физическую схему в части корректировки состава делящихся материалов. Изменение физической схемы заряда соответственно повлекло и изменение его конструкции.
В декабре 1967 года была начата разработка второй модификации заряда, и уже в апреле 1968 года этот вариант был подготовлен к натурным испытаниям. Но на испытаниях нас ждала неудача, случилось непредвиденное: ядерный заряд не взорвался после подачи электрического сигнала на взрыв. Для выяснения причин ЧП в институте была создана комиссия, и было принято решение извлечь из штольни несработавший заряд и досконально разобраться в причинах произошедшего. Предстояла ответственная и особо опасная работа по извлечению из штольни несработавшего ядерного заряда и его разборке. Для этого был тщательно проработан процесс извлечения, а также разработана и выпущена в виде инструкции подробная технология подготовки заряда к расснаряжению в штольне, последующего его расснаряжения и извлечения, разработана конструкция и изготовлен комплект вспомогательной оснастки, требовавшейся для этой работы. Приказом по институту была сформирована и направлена на полигон особая группа наиболее квалифицированных специалистов для проведения работ в штольне. Из зарядников в состав спецгруппы вошли мы с М. М. Русаковым. Он, газодинамик, отрабатывавший эту конструкцию, как взрывник обязан был во взрывной камере заряда провести его расснаряжение. А в моих обязанностях конструктора, знавшего все тонкости конструкции заряда, было подготовить заряд и зарядную камеру к расснаряжению. Наша командировка на полигон состоялась в июле месяце и совпала с периодом летних отпусков. Строители полигона к нашему приезду в забивке штольни, представляющей собой специальную бетонную пробку, закупоривающую штольню от выброса на поверхность радиоактивных продуктов ядерного взрыва, подготовили специальный лаз, по которому можно было проникнуть внутрь. Вооружившись необходимым инструментом, мы с Михаилом Михайловичем протиснулись через тесный лаз, попали в мрачную прохладную и влажную атмосферу штольни и сгорбившись направились к концевому боксу. В слабо освещённом концевом боксе распрямились, перевели дыхание. Рядом с несработавшим ядерным зарядом ощущение было такое, что мы находимся в могильном склепе. Успокоившись, осмотрелись кругом. После многократного и тщательного внешнего осмотра бокса и заряда не обнаружили никаких внешних повреждений, и, доложив по рации обстановку на «поверхность», попросили разрешения начать работу. Для исключения неправильных действий в процессе расснаряжения каждая операция озвучивалась голосом по рации с обратной связью. С «поверхности» зачитывали соответствующий пункт инструкции, а мы в концевом боксе после исполнения рапортовали о готовности. Для этого в состав нашей спецодежды входил шлемофон, подобный тем, которыми пользуются пилоты. К тому же контроль правильных действий мы осуществляли взаимно. На «поверхности» с нами работали двое: начальник отделения внешних испытаний института и заместитель начальника Главного управления опытных конструкций нашего министерства. Они вели подробный протокол работ, и за исполнение каждой операции каждый ставил свою подпись. Работая строго по инструкции, под диктовку с «поверхности», последовательно добрались до взрывной камеры. Последнюю с глубоким волнением Михаил Михайлович аккуратно вскрыл и извлёк из неё взрывной заряд системы инициирования. После этого сразу стало легко и спокойно на душе, главная опасность взрыва ядерного заряда миновала. Радостные, после четырёхчасовой работы в подземелье, мы вышли на поверхность земли и легко вздохнули полной грудью, вобрав в лёгкие тёплый сухой воздух.
Самым главным приятным выводом из нашей работы было то, что причиной ЧП явилась нештатная инициирующая пробка, специально разработанная для этого испытания, и никакого отношения к комплектации штатного ядерного заряда не имевшая. Этот экземпляр заряда, пройдя заводскую аттестацию, был вновь подготовлен к натурным испытаниям, которые успешно прошёл. При испытаниях были получены ожидаемые расчётные параметры, ЧП ни в коей мере не повлияло на последующий запланированный ход разработки первых конструкций ядерных зарядов для артиллерийских систем.
В этом же году первый ядерный заряд и СБЧ в составе 203-мм артиллерийского выстрела были приняты на вооружение СА и переданы в серийное производство. Следует отметить оперативность иностранных служб: на следующий день о принятии на вооружение атомного снаряда 203-мм калибра сообщило радио Би-Би-Си.
Вскоре после передачи на вооружение первого ядерного заряда в составе артиллерийского снаряда в калибре 203,2 мм, была завершена отработка конструкции ядерного заряда для 240-мм артиллерийской мины, и в 1973 году состоялась передача его на вооружение в составе выстрелов для тяжелого миномёта М-240 и самоходного миномёта 2С4 «Тюльпан».
... результаты самых первых стрельбовых испытаний на стойкость взрывчатого снаряжения заряда, которые мы проводили в 1968 году на Донгузском артиллерийском полигоне. Об этом пойдёт рассказ ниже. На начальной стадии разработки первых конструкций ядерного заряда, когда в НИМИ ещё не были разработаны парашютные спасаемые комплектации, нами использовались для стрельбовых испытаний штатные 152-мм осветительные снаряды. Осветительный снаряд предназначен для освещения местности противника в тёмное время суток. Для этого в него вкладывается контейнер с осветительным составом, соединённый с парашютом. После выстрела, в заданной точке траектории этот контейнер отстреливается из снаряда вышибным зарядом, зависнув на высоте и медленно спускаясь на раскрывшемся парашюте, освещает определённую зону земной поверхности (местности). В нашем случае перед выстрелом в этом снаряде заменяли контейнер с осветительным составом на блок с испытуемой конструкцией. Затем этот блок в составе снаряда отстреливали из пушки-гаубицы Д20, подбирали на местности после спуска его на парашюте, отвозили на техническую позицию для разборки. В целях обеспечения безопасности работ с деталями из взрывчатого состава, прошедшими жёсткий режим нагружения, блок для разборки размещался не в рабочих помещениях технической позиции, а в автофургоне, удалённом на безопасное расстояние. Разборка блока и извлечение деталей ВВ проводились дистанционно. Для этого в конструкции блока в процессе гидравлической выпрессовки (дистанционной) предусмотрено раскрытие корпуса, как лепестков лотоса, открывая в качестве пестика детали из взрывчатого состава. Работы проводились в строгом соответствии с заранее подготовленными инструкциями. Все ручные работы с деталями ВВ осуществлял взрывник, инженер-исследователь из НИО-4 С. И. Шавков, обмеры деталей проводил мастер ОТК Государственного завода № 2 ВНИИТФ. Работа проводилась под моим руководством. Я был назначен в экспедиции техническим руководителем, ответственным за безопасность всего комплекса проводимых работ с блоками и испытуемыми деталями ВВ.
Парашютные системы СГ работали надёжнее, чем СК. Это объясняется тем, что в процессе работы системы СГ вывод парашюта обеспечивается через донную часть снаряда, и парашют, раскрываясь позади снаряда, обеспечивает естественное торможение головной части и приземление испытуемого снаряжения в расчётном режиме. Парашютная система СК не обладала достаточной надёжностью. При работе системы СК парашют спасения выбрасывается в направлении движения - перед снарядом, летящим со скоростью 1000 м/с и вращающимся со скоростью 12 000 об/мин. Парашют, раскрываясь, резко тормозит и пытается «сдернуть» снаряд с траектории. Именно в это время и происходит перетирание строп кромкой корпуса снаряда, и были случаи их обрыва, наматывания вокруг корпуса снаряда и т. п. При этом всё заканчивалось либо отрывом парашюта, либо его схлопыванием и, главное, ненормальными условиями падения спасаемого снаряда и встречи его с грунтом при больших скоростях.
В таких случаях снаряд падал почти с вершины траектории (с высоты до 5 км) и заглублялся в грунт на несколько метров. Как говорится, нет худа без добра: не было для разработчиков ядерного заряда лучшего доказательства прочности конструкции и стойкости взрывчатого снаряжения, чем то, когда после выстрела, да ещё такого «спасения», заряд и все элементы его оказывались целыми и невредимыми. При ненормальной работе системы спасения корпус снаряда при встрече с грунтом получал повреждения, затрудняющие разборку и извлечение из него заряда. В таком случае при разборке снаряда использовали физико-химический способ резки корпуса.
Наибольшую сложность представляли конструкторско-технологические исследования отработки технологии изготовления тонкостенных сферических деталей из «капризного» ДМ. Изготовление же тонкостенных сферических оболочек, так нужных для создания новых конструкций артиллерийских ядерных зарядов, по существовавшей промышленной технологии практически не представлялось возможным. Не обеспечивалась высокая (требуемая) средняя плотность детали, наблюдалась значительная разноплотность между отдельными зонами в детали. Не достигалась временная и размерная стабильность, в оболочках образовывались трещины, а в некоторых случаях детали распадались на части. Проблеме изготовления таких деталей было посвящено совещание на одном из заводов СХК.
В этом совещании приняли участие: от ПО «Маяк» - металлурги, от ВНИИНМ - доктор технических наук М. И. Фадеев, от СХК — доктор технических наук Г. И. Хандорин и ведущий инженер технолог, металлург Л. В. Шевченко, от ВНИИТФ - начальник отдела 066. Совещание проводил Геннадий Иванович Хандорин. Он в то время был директором этого завода и проявлял большую заинтересованность в достижении положительных результатов. В итоге была составлена программа исследований технологии изготовления деталей и их качества.
В результате совместных работ, проведённых ВНИИНМ (М. И. Фадеев и др.) совместно с СХК (Л. В. Шевченко и др. с поддержкой директора завода Г. И. Хандорина), была создана промышленная технология изготовления тонкостенных сферических оболочек из «капризного» ДМ методом штамповки с применением дополнительных технологических мероприятий.